Майклсон невидяще пялился в потолок. На лбу его выступили жилы. Штанга поднималась и опускалась. Признаюсь, он заинтересовал меня. Читая досье, я обнаружил, что его отцом был Дункан Майклсон - антрополог, тот самый Дункан Майклсон, чья монография о западном наречии служила в Консерватории учебником по этому языку.
Дункан Майклсон уже оказал на мою жизнь огромное влияние. Я с десяток раз перечитывал его "Предания перворожденных" - записи сказаний аборигенов северо-запада. "Предания" и привлекли мое внимание к эльфам.
Но упомянуть об этом при Хэри я, конечно, не мог. В том же досье я вычитал, что он никогда не говорит об отце.
Хэри оказался на добрую ладонь выше меня ростом, но едва ли тяжелее. Черные глаза и смуглая кожа, смоляные волосы, мышцы как канаты. Он, крякнув, выжал штангу еще раз - губы скривились в гримасе, сминая клочковатую черную бородку.
Я глянул на указатель снаряда: 80 кило - и невольно хмыкнул. Не захочешь, а впечатлишься: в досье значилось, что сам Хэри весит шестьдесят пять. Потом посмотрел на счетчик. Майклсон медленно выпрямил руки, и в окошке показалось "15".
Чандра упоминал, что Майклсон много времени проводит в зале, но, похоже, даже директор не знал, как много.
Мы с ним наспех разработали план, как завоевать доверие Майклсона. Судя по данным психоанализа, прямолинейность в данном случае не лучшая политика. Чистосердечное предложение помощи будет встречено в лучшем случае глухим отказом. План предусматривал постепенное налаживание отношений: сначала сдружиться, потом, может быть, дать пару советов насчет стратегии медитации во время грядущего семинара по виртуальному приключению, потом как бы нечаянно предложить свою помощь в учебе… И не давить.
Но сейчас, глядя, как Хэри Майклсон накачивает счетчик до вожделенной двадцатки, с каждым толчком все медленнее, с передышками в четыре-пять судорожных вздоха-всхлипа, я вошел в него.
На кратчайший, неуловимый миг я стал Хэри Майклсоном. Неподъемная штанга наваливалась на меня, работягу девятнадцати лет от роду, до мозга костей пропитанного памятью о бессчетных унижениях, что я претерпел от высших каст. Это я понимал, что малейший шанс на расплату недоступен мне от века, и это в моей груди полыхал ядерный пожар бессильного гнева, питаемый жгучим предвкушением провала.
Это один из моих талантиков - вхождение. Не телепатия - скорее излишне развитое воображение с интуицией пополам, но помогает здорово. В тот самый миг я отказался от плана Чандры. У меня был другой, лучше.
Когда Хэри дошел до предела - руки полусогнуты, жилы надулись, лицо синеет и глаза прикрыты от натуги, - я подошел к снаряду и, обеими руками ухватившись за штангу, поднял ее вместе с ним. Мне не пришлось напрягаться - хватило бы и одного пальца, чтобы вытянуть те один-два килограмма, что оказались для Майклсона лишними.
- Стоп! - рявкнул Хэри, когда штанга дошла до верхней отметки.
Снаряд застыл.
- Знаешь, не стоит качаться без помощника, - улыбнулся я.
Майклсон неторопливо присел. Взгляд его жег меня, точно печной жар.
- Тебя, жопа, никто не спрашивал, - бесстрастно ответил он. - И помогать не просил.
- Если бы я ждал просьбы, - процедил я сквозь улыбку, - мне бы пришлось ждать до ближайшего ледникового периода.
- Очень смешно. - Он с прищуром уставился на мою маску: - А ты кто такой, Борис Карлофф?
- Какой-какой Борис? Меня зовут Крис…
- Хансен. Знаю. Все в Кобелятнике тебя знают. Только о тебе и слышно. Чего надо?
Кобелятник - презрительная кличка, которую студенты-боевики дали Коллежу боевой тавматургии.
- Пару минут твоего времени. - Я пожал плечами. - Хотел попросить тебя о помощи.
Майклсон отвернулся к пульту снаряда.
- Отвали.
- Эй, девочки! - За нами воздвигся один из боевиков-неандертальцев. - Помочь с машинкой? Что, мужская рука нужна?
Майклсон даже не обернулся.
- Боллинджер, пошел на хрен.
- Ага, ща. Извините, мэ-эм.
Он смахнул Майклсона со скамьи и лег под штангу сам. Хэри так же неторопливо поднялся на ноги и встал рядом, спиной ко снаряду, совершенно неподвижно. Только желваки на скулах ходили.
Горилла - Боллинджер - перехватила штангу.
- Вес пошел. Два-ноль-ноль. Начали. - Когда на дисплее высветилось "200", он без особого напряга начал качать вес. - Видал? В этом твоя ошибка - недогружаешь.
- Давай, Хэри, пошли отсюда, - сказал я. - Мне правда надо с тобой поговорить.
- Ты ничего мне не скажешь. Интересного.
Я набрал полную грудь воздуха и - была не была!
- Типичный работяга, - презрительно бросил я, и на миг мне показалось, что вышло совсем по-отцовски.
Майклсон обернулся ко мне, точно поворотный кран:
- Что?
- Вы, низшие, все как один. "Отвали, кореш, это не мое дело". Это наследственное. Вот почему вам никогда не выбраться из трущоб.
Майклсон сделал ко мне шаг. Один. Глаза его горели.
- Ты просто напрашиваешься, чтобы я отвернул тебе голову.
- Ну, в общем, да, - признался я. - Именно так.
Он моргнул.
- Что-что?
- Какое слово тебе непонятно?
Он присмотрелся ко мне, потом скривил губы в хищном оскале: очень много зубов, и никакого веселья.
- Я - за.
- Ладно. Тогда пошли в додзё.
- Давай. Только погоди немного…
Он обернулся к снаряду. Плечи Боллинджера слегка подрагивали - он поднимал штангу уже в четырнадцатый раз. Когда груз оказался в наивысшей точке, Хэри нагнулся и резко ударил здоровяка ребрами ладоней по локтевым сгибам. Руки Боллинджера дрогнули, и штанга рухнула ему на грудь. Выкатив зенки, он попытался было выдавить: "Стоп! Стоп!", но ему не хватало воздуха.
- Знаешь, не стоит качаться без помощника. - Майклсон потрепал его по щеке и ухмыльнулся мне: - После вас, мадам.
Я ухмыльнулся в ответ:
- Спасибо, мисс!
Огрызнулся удачно. И все равно мурашки побежали по спине. Я начал понимать, как опасен может быть Хэри Майклсон. И решил, что буду с ним чертовски осторожен.
4
Додзё находятся точно над гимнастическим залом, этажом выше. Все они разного размера и конфигурации, но одно у них общее - пол и стены из трехсантиметрового слоя сорбатана: чтоб не расшибиться. И на одной стене прозрачный сорбатан всегда прикрывает зеркало - чтобы наблюдать за своим "боем с тенью" или вроде того.
Мы с Майклсоном встретились в зале. Я уже надел обязательную полуброню: сантиметр сорбатана прикрывает локти, колени, голову, шею и жизненно важные органы. Майклсон остался в пропотевшей футболке и мешковатых панталонах - и все.
- Ты не надел броню, - заметил я.
- Гениально, бизнес-мальчик. - Он глумливо усмехнулся. - И как ты заметил?
Чтобы успокоиться, я представил себе ночное небо над Поднебесьем - силуэт дракона на фоне полной луны. Если не справлюсь, то так и не увижу этого в натуре.
- Ну, - начал я, - броня полагае… - И тут он врезал мне со всех сторон разом.
Ощущение было такое, словно в молотилку попал, - он коленями бил меня по неприкрытым бедрам, локтями и кулаками по ребрам, лбом под ложечку, и, прежде чем до меня дошло, что происходит, намордник мой уткнулся в пол, руки-ноги почему-то не двигались, и было дико больно.
- Будешь еще рассказывать про подлых работяг? - Голос над моим ухом звучал громко и отчетливо, и внезапно меня пронзила мысль: я могу здесь сдохнуть.
Если он захочет, то убьет меня. Легко.
И ничего ему не будет: несчастный случай на тренировке. Будет жить как прежде - а меня через миг не станет.
И похоже, что ему этого очень хочется.
Странное чувство: кишки превращаются в воду, руки-ноги обмякают, в глазах проступают слезы - наверное, это неосознанный рефлекс, притвориться слабым и беззащитным в расчете на ответный родительский инстинкт. Но мне почему-то казалось, что у Майклсона с такими инстинктами туго.
Я ухмыльнулся в пол.
- А, тебе просто повезло.
Миг ошеломленного молчания. Потом Хэри отпустил меня - не мог удержать от хохота. Я тоже выдавил смешок. Потом перевалился на спину, сел и стал ощупывать суставы - не вывихнуто ли чего.
- Гос-с-споди. Не думал, что это кому-то под силу. Во всяком случае, так легко. Ты знаешь, что по рукопашному бою я в группе один из первых?
Майклсон фыркнул.
- Ты по всем предметам в группе один из первых. Но это не значит, что ты во всем разбираешься.
- Знаю. Поэтому и обратился к тебе.
Хэри присел, обхватив колени руками.
- Слушаю.
В глазах его светилась ничем не прикрытая подозрительность, вечноуклончивое нижнекастовое "чо надо?".
- Я слышал, ты едва вытягиваешь курс по рукопашному бою, - ответил я. - И не провалил его только потому, что - как это у вас, работяг, говорят? - можешь любого в группе раскатать в тонкий блин. Мне через четыре месяца отправляться в Поднебесье, и, кажется, ты можешь меня научить кое-чему такому, чего я не нахватаюсь от Толмана.
- Толман - дебил, - отозвался Майклсон. - Ему важнее заставить тебя делать по-своему, по-толмановски, чем научить выживать.
- Это мне и нужно. Научиться выживать.
- А мне с того что?
Я пожал плечами.
- А ты сможешь вышибать дух из бизнесменского отродья каждый день четыре месяца кряду.