Разговор только начинался, Нестор даже на горизонте не видел пока ответа на заданный вопрос, но в этот момент возникла вынужденная пауза: к столу вернулся "триединый и вездесущий" уролог Семен. За его спиной стояла барменша Татьяна с тяжелым разносом. Вечер обещал быть долгим.
9
Семену не сиделось. Он периодически вставал, разминался, совершал моцион к стойке и назад, к столу. Наконец, он произнес голосом Анатолия Папанова в роли Кисы Воробьянинова:
- А поехали в салон!
- Окстись, Семен, - рассмеялся Кир без всякого пиетета. Нестор все больше сомневался в Драконьей сути уролога-венеролога-дерматолога.
Но Семен окститься не захотел. Семен хотел в салон:
- Господа, переживать смысла нет. У меня своя торговая марка, и эта марка дает гарантию. На каждом базаре есть свой санитарный врач. Он ставит печати на продуктах питания. На этом базаре печати на тушки ставлю я. - Семен полез во внутренний карман пиджака, извлек оттуда кожаный футляр на змейке. В футляре действительно оказалась печать врача. Резко щелкая механизмом печати, Семен успел поставить оттиски на нескольких салфетках, пока довольно решительно Кир не завладел этой статусной регалией.
- Угомонись, Семен, - более настойчиво, но по-прежнему весело хохотнул Наставник Нестора. - В какой салон? Ночь на дворе, а у тебя завтра прием.
Нестор взял одну из пропечатанных салфеток. По окружности оттиска значилось мелкими синими буквами: "Семен Немирович Волх". В центре - короткой поперечной надписью: "ВРАЧ". Было какое-то этнографическое несоответствие в сочетании имени, отчества и фамилии. Нестор воспринял это несоответствие на уровне вискового послевкусия - как непонятную ноту, перебивающую привкус торфа и дыма. Салфетку он зачем-то спрятал в карман.
Семен остыл так же резко, как и загорелся. Присел, глотнул, задумался. Предпринял последнюю попытку совращения:
- Молодой человек, - обратился он к Нестору впервые за этот вечер. - Составьте компанию своему более опытному товарищу. Ладно этот старый пень - весь тестостерон оставил у своей Ларисы. Но Вы же - здоровый мужчина. А я гарантирую высокое качество и отсутствие последствий - заявляю как профессионал. Все прошли обследование, могут даже книжки санитарные показать. Нас ожидает радушная встреча, проникновенное уважение к моей работе и много неожиданных сюрпризов.
Нестор натянуто улыбнулся - он не знал, что ответить и ждал поддержки от Наставника. Но Кир молчал, положив подбородок на кулак, - он пристально смотрел на подопечного, в его глазах играли искорки.
- А что, Нестор? Нет ли сермяжной правды в словах уважаемого господина венеролога? За своих протеже он ручается честью врача. Не стоит ли Вам, мой друг, хотя бы для приличия отправиться во все тяжкие в эту ночь, полную сюрпризов?
Нестор совсем растерялся. Ехать он никуда не хотел. Нет, не в виду пуританских взглядов или каких-либо ограничений морального, физического или иного характера. Просто завтра были уроки, целых шесть, да еще в разных параллелях; Нинка и так злится из-за этих вечеров в "Варяке", не стоит ее огорчать поздними возвращениями; да и в самой ситуации - ехать к проституткам с малознакомым немолодым врачом-венерологом - наблюдался серьезный диссонанс. Неужели Наставник таким образом проверяет его или, что хуже, дает рабочее задание?
- Сегодня без меня, - наконец выдавил он почти виновато. - Если можно. При всем уважении.
- Эх, молодой человек! - застонал Семен раздосадовано. - Когда ты его уже напоишь, Кир? Такой перспективный кадр, а еще ни в одном глазу. Напои его!
Кир рассмеялся.
- Обязательно, Семен! Обязательно напою. Но еще не время. Ты же знаешь, напитки в нашей конторе сугубо по разнарядке в пределах квоты.
- Бюрократы, - проворчал Семен.
Кир обратился к Нестору:
- Ну, значит отправитесь в салон в другой раз, мой друг. Не минует Вас чаша сия. Придется мне тряхнуть стариной. Не отпускать же дорогого Семена одного в столь пикантное путешествие.
И добавил шепотом:
- Может, удастся переключить его на бильярд. Или к себе домой завезу - Лариска коньяк откроет.
Кир кивнул С. Н. Волху. Тот не совсем трезво снова полез во внутренний карман пиджака, на этот раз за телефоном - вызвать такси и обрадовать своих пациенток. Потом, слегка покачиваясь, прижав телефон к правому уху, двинулся к выходу, чтобы шум зала не мешал телефонному разговору.
Нестор попытался достать кошелек, но Кир остановил его жестом:
- Я угощаю сегодня. - И выложил несколько купюр на давно, еще на разносе, принесенный Тамарой счет.
Встали. Пожали руки. Кир придержал руку Нестора в своей.
- Вам, мой друг, стоит помнить: Ваша жена вытянула в этой жизни жребий одновременно счастливый и незавидный. Мы, Наги, на многие вещи смотрим не так, как люди. Иначе. Но я уверен: она справится. Всего доброго, мой друг.
Нестор направился к выходу вслед за Наставником. Перед самыми дверями Кир обернулся.
- Вам все-таки придется развеяться. Послезавтра, в пятницу, на Первом дне будет мероприятие. Вы же никогда не были на наших корпоративных вечеринках?
Нестор отрицательно покачал головой.
- Это моя недоработка. Вот в эту пятницу все и исправим. Кстати, будет возможность закончить наш разговор. Возражения не принимаются. Проводника я направлю. Ждите зов.
10
Нестор любил преподавать историю. Особенно в тех классах, где обычная для нынешних учеников индифферентность сочеталась в должной мере с любознательностью и живым умом. На его уроки приходили смотреть: родители учащихся, коллеги, администрация школы, района; однажды пожаловали даже из области. Его дважды посещала съемочная команда местного телевизионного канала: молодой талантливый учитель, речь хорошо поставлена, рубашка выглажена, к тому же, мужчина, что в школе большая редкость, - в общем, лицо современной системы образования.
Он никогда не работал по учебнику. Да, он концентрировал изложение материала на предусмотренных учебной программой обязательных отправных точках, но рассматривал каждый вопрос с максимального количества возможных ракурсов, благо материала было предостаточно. Нестор не пропускал ни одного исторического романа, попавшего в поле читательского внимания, по возможности читал биографии исторически значимых личностей, как в публицистическом, так и в художественном изложении. Его воображение и аналитические способности заставляли историю бодрствовать, течь полноводной рекой во взаимосвязи причин и следствий, в искристом переливе фактов и сиянии тенденций.
Со временем Нестор подхватил хворь, настигавшую любого толкового и знающего специалиста: он возомнил себя лучшим, хотя очень удивился бы, узнай, что это действительно правда.
Некий дискомфорт ощущал Нестор лишь в тех случаях, когда программа требовала давать историческим событиям "правильную" оценку. Нестор морщился почти брезгливо, замечая в методичке исторический факт, сопровождаемый искусственно прилепленным атрибутивом. Все эти "освободительные" или "захватнические" войны, "прогрессивные" или "благородные" революции, "убийственные" или "позорные" договоры были лишь войнами, революциями и договорами - все определения появились позже, как эпитет "Божественная", добавленный потомками к "Комедии" Данте. Причем с одной стороны к войне лепили "освободительная", с другой - "захватническая". Одни называли внутренние кровавые разборки "Великой революцией", другие - "мелким путчем". Одни строили памятники и провозглашали национальные идеи, другие сносили памятники и называли эти идеи коричневой чумой. Иногда - наоборот: одни называли и воздвигали, другие провозглашали и сносили.
И не так важно, погибли в битве четыреста гоплитов, шесть тысяч инфантерии или десятки миллионов человек - кровь остается кровью. И с этой точки зрения, мировая история - это короб, декорированный достижениями культуры, но при этом доверху набитый трупами и дерьмом. Так что работа настоящего историка больше похожа на труд ассенизатора и патологоанатома.
Всегда находились академики, а чаще - метящие в академики, которые подводили под каждое новое видение истории научную базу. Существующие с момента возникновения этой области знаний, они - просто бальзамировщики, наводящие макияж заданного формата. Если вдруг в стране открывают какое-нибудь учреждение по восстановлению исторической справедливости - жди неожиданных переосмыслений и новых нетрадиционных комментариев к очевидным историческим реалиям. Предатели превратятся в героев, террористы - в борцов за справедливость, униаты - в сепаратистов, силовики - в боевиков. Или наоборот. Так было, так будет и так происходит именно сейчас за этими окнами, под этим красным марсианским закатом.
В истории, как и в жизни, не было белого и черного, плохого и хорошего. Одним из тех летописцев, которых Нестор авторитетно уважал, был Фукидид. Этот хронолог Пелопонесской войны редко выражал свое отношение к противоборствующим сторонам. Афины или Спарта, демократия или олигархия, - в "Истории" Фукидида говорили факты. Нестор получил дорогое подарочное издание этой "Истории" на День учителя. В таких книгах ставить ремарки было почти кощунством, но, не удержавшись, он все же выделил один абзац жирной вертикальной линией по мелованной бумаге. Этот абзац ярко характеризовал субъективное отношение участников к результатам сражения: "Кто одержал победу, осталось неясно. Действительно, обе стороны обратили в бегство противостоящее крыло неприятеля. И те и другие воздвигли трофеи и послали в Дельфы взятую добычу. После больших потерь с обеих сторон ночь заставила прекратить битву, не дав никому перевеса. Тегейцы, заняв поле битвы, расположились там лагерем и тотчас же поставили трофей, а мантинейцы отступили в Буколий и после также воздвигли трофей".