Глава 3
ПОРУЧЕНИЕ
"Умереть, мой дорогой доктор! Вот последнее, что я должен сделать".
Лорд Пальмерстон
- Боже мой! - воскликнул лорд Пальмерстон. - Что с вами случилось?
Бёртон осторожно присел на стул перед столом премьер-министра. Все его лицо и тело было в синяках, под правым глазом - черный кровоподтек, губы рассечены и вспухли.
- Небольшое происшествие, сэр. Ничего серьезного.
- Но вы выглядите ужасно!
"Чья бы корова мычала", - подумал Бёртон.
Последние два года Пальмерстон принимал особый препарат для продления жизни, разработанный евгениками. Сейчас ему было семьдесят семь, и жить он собирался по меньшей мере до ста тридцати. Чтобы улучшить внешность, ему сделали косметическую операцию. Дряблую кожу подтянули, жировые складки удалили, пигментные пятна вывели. Морщины разгладили путем введения микродоз яда, вызывающего паралич мышц. В результате его лицо стало намного моложе, но, как ехидно отметил про себя Бёртон, принадлежало оно не человеку, а скорее, восковой кукле, сбежавшей из музея мадам Тюссо. В Пальмерстоне не осталось ничего естественного, он превратился в пародию на самого себя: у него было слишком белое, похожее на маску лицо, слишком красные губы, слишком пышные бакенбарды, слишком длинные и неестественно черные кудри, слишком облегающий бархатный синий костюм, к тому же он явно перестарался с парфюмом и двигался чересчур манерно.
- По-моему, - продолжал премьер-министр, - вас избили уже не в первый раз, так? Насколько я помню, из Абиссинии вы тоже вернулись со следами побоев на лице. Похоже, вы притягиваете к себе неприятности, Бёртон.
- Скорее неприятности сами липнут ко мне, - ответил исследователь.
- Хмм. Как бы то ни было, я ознакомился с историей вашей жизни и вижу в ней одно несчастье за другим.
Пальмерстон полистал какой-то журнал, лежавший перед ним на столе. Стол его, сделанный из красного дерева, был исключительно массивен и велик. Ниже края стола по всему периметру пролегала полоса орнамента со сценами эротического содержания, на которые Бёртон взглянул не без ехидства.
Предметов на столе было немного: блокнот с промокательной бумагой, серебряное перо в держателе, стеллаж для писем, графин с водой и стакан. Слева от премьер-министра находилось странное устройство из меди и стекла, которое время от времени с легким шипением выбрасывало струйку пара. Бёртон не понял, что это такое, но заметил, что часть механизма - стеклянная трубка толщиной с запястье - периодически исчезала внутри стола.
- Вы служили под командованием генерала Нейпира в Восточной Индии и, насколько я понимаю, выполнили для него несколько разведывательных операций?
- Да. Я знаю много местных языков и легко схожу за туземца. Так что он сделал разумный выбор.
- На скольких языках вы говорите?
- Свободно? На двадцати четырех и еще на некоторых диалектах.
- Боже, да это замечательно!
Пальмерстон продолжал перелистывать какие-то документы. "Неужели все это множество исписанных страниц - обо мне?" - с тревогой подумал Бёртон.
- Нейпир высоко ценил вас. Сменивший его Прингл - напротив.
- Прингл - слабоумная жаба.
- Неужели? Господи помилуй, я должен более тщательно выбирать людей на такие посты, не так ли?
Бёртон кашлянул.
- Прошу прощения. Я сказал, не подумав.
- Согласно вот этим документам, "говорить, не подумав" - еще одна ваша отличительная особенность. А кем был полковник Корселлис?
- Является, сэр, он еще жив. Это командир корпуса, во всяком случае, он был им, когда я встретился с ним впервые.
Пальмерстон попытался поднять брови, но они остались неподвижными на его туго натянутом лице. Он прочитал вслух:
"Вот Корселлиса бренное тело,
Остаток в аду, и за дело".
Уголок рта Бёртона дернулся. Он уже успел забыть свои юношеские вирши.
- Собственно говоря, он сам попросил меня написать что-нибудь о нем.
- И, я уверен, очень обрадовался результату. - Пальмерстон бросил на Бёртона испепеляющий взгляд. Его пальцы беспокойно забарабанили по столу. Потом он еще раз посмотрел на Бёртона, на этот раз задумчиво. - Вы служили в 18-м Бомбейском пехотном полку с 42-го по 49-й год. И все это время отказывались подчиняться приказам и регулярно брали отпуск по болезни.
- Все люди болеют, сэр. Тем более, Индия - не то место, где можно поправить здоровье. Что касается неподчинения - я был тогда молодым. Это единственное извинение.
Пальмерстон кивнул.
- Да, в юности мы все совершаем ошибки. В большинстве случаев это простительно, ошибки остаются в прошлом, к которому принадлежат. Вокруг вас, однако, они вьются с упорством альбатроса. Я имею в виду, прежде всего, ваше сомнительное исследование в Карачи и слухи, с ним связанные.
- То есть мой отчет о мужском борделе?
- Именно.
- Генерала Нейпира тревожило, что этот бордель посещает слишком много английских солдат. Он попросил меня узнать, насколько вредоносно это заведение и что там практикуется. Я сделал свое дело и представил результаты исследования.
- Согласно Принглу, ваше исследование зашло слишком далеко.
- Интересный вывод.
- Его, Бёртон, не мой.
- Действительно. Посторонние всегда знают о тебе больше, чем ты сам о себе.
- И чем, по вашему мнению, Прингл руководствовался, делая о вас такой вывод?
- Этот человек хотел запятнать мою репутацию. Намеренно. Он обвинил меня в том, что во время исследования я сам предался разврату. Он травил меня слишком яростно, чтобы в этом не усмотреть злого умысла.
- И причина?
- Болезненно подавляемое желание самому совершать развратные действия.
- Это обвинение.
- Это не обвинение, а предположение, сделанное в частном разговоре. А он нападал на меня за то, что я никогда не совершал, публично. Его измышления до сих пор вредят мне. Ему почти удалось испортить мне карьеру.
Пальмерстон кивнул и перевернул страницу.
- Впоследствии вас не назначили главным переводчиком.
- Благодаря человеку, который с трудом говорит даже на своем родном языке, да.
- Но это абсурд…
- Я рад, что в конце концов вы признали этот факт.
- В вас говорит обида.
Бёртон промолчал.
- Вы покинули Восточную Индийскую армию по медицинским показаниям?
- Я болел малярией, дизентерией и офтальмией.
- И сифилисом, - добавил Пальмерстон.
- Спасибо, что напомнили. Врачи считали, что я не выживу. Кстати, я тоже.
- А как вы чувствуете себя сейчас?
- Приступы малярии время от времени мучают меня. Но курс хинина обычно помогает.
- Или пара бутылок джина?
- Если потребуется.
Пальмерстон перевернул еще один полностью исписанный лист.
- Вы вернулись в Англию в 1850 году, будучи в отпуске по болезни, и начали готовиться к вашему знаменитому паломничеству в Мекку и Медину.
- Совершенно верно, господин премьер-министр. А могу я узнать, для чего вы так тщательно перелистываете страницы моей жизни?
Лорд Пальмерстон посмотрел на него не слишком любезно.
- Терпение, Бёртон. - Старик пробежал глазами еще одну страницу, потом, бросив быстрый взгляд на исследователя, открыл ящик стола и вынул оттуда пенсне с линзами из дымчатого стекла, которые со скорбным вздохом надел на переносицу. - Зачем вам это понадобилось? - продолжал он.
- Паломничество? Из интереса. Все надоело. Какая-то скука. Ну, и хотелось прославиться.
- О, этого вы добились! Во время путешествия вы были одеты как араб, вели себя как туземец и говорили только по-арабски, верно?
- Да, я был Абдуллой, дервишем. Я хотел, чтобы со мной обращались как с собратом, а не как с гостем. Давным-давно я пришел к выводу, что, находясь снаружи, можно узнать лишь часть чужой культуры, и только ту, которую вам захотят показать. Я жаждал достоверности.
- И, чтобы избежать разоблачения, убили мальчика…
- Похоже, вошло в моду обвинять меня в этом - я слышу это обвинение чуть ли не каждый день. Прошлой ночью меня спросили об этом в сотый раз. Убивал ли я какого-то мальчика? Нет, господин премьер-министр! Я не виновен ни в одном убийстве: мальчика, мужчины, женщины, даже собаки.
- А вы способны на это?
Бёртон откинулся на спинку стула. Опять эта тема убийства, буквально через несколько часов после спора в Клубе каннибалов! Это совпадение взволновало Бёртона - суеверная часть его натуры считала такие совпадения неслучайными.
- Способен ли я на хладнокровное убийство? Думаю, нет. Могу ли я убить в пылу сражения или защищаясь? Конечно. Я это делал в Бербере; в таких обстоятельствах невозможно узнать последствия своих выстрелов или уколов шпагой.
- Если бы у вас была власть, смогли бы вы послать человека на верную смерть?
- Я бы выполнил свой долг.
Лорд Пальмерстон удовлетворенно кивнул. Сунув руку в карман жилета, он вытащил оттуда табакерку, насыпал щепотку порошка на ладонь, поднял ее к носу и вдохнул.
Потом перевернул еще одну страницу. Бёртон заметил, что ногти премьер-министра тщательно отполированы и покрыты светлым лаком.
- Это было в 55-м, - опять заговорил Пальмерстон. - События в Бербере. Вас сопровождал лейтенант Джон Хеннинг Спик, верно?
- Да.
- Кстати, вчера вечером я навел о нем справки. Он в Пенфолдской частной лечебнице. Снес себе пол-лица; думают, что не выживет.
Бёртон кивнул с каменным лицом.
- Знаю.
Пальмерстон внимательно поглядел на него.
- Еще один враг?
- Допустим. А вы?