Скелет находился в грубом каменном саркофаге. И на левом запястье был браслет, выполненный из неизвестного мне сплава - тяжелого и почти прозрачного.
Я не знаю, Анхела, как следует оценивать мою находку, но догадываюсь, что об этом знаете вы. Рискну утверждать, что вас никогда не интересовала история нашей цивилизации сама по себе; вас интересовал этот потерянный в дымке тысячелетий браслет. Вы о нем знали.
Кем был несчастный, пораженный радиоактивностью? Уж не самим ли скитальцем Гишем? Или его другом Энкиду, погибшим в борьбе с небесным быком?.. Я растерян, Анхела.
Я знал о шумерах многое. Знал, что в темных своих веках они возводили башни, выращивали ячмень, строили сложные ирригационные системы, пользовались письменностью и гальваностегией. Но трудно поверить, что дети Шумера могли видеть и такое апокалипсическое действо: "Из глубин небес поднялась туча. Адад в ней ревел, Набу и Лугалъ вперед выступали. Факелы принесли Аннунаки, их огнем осветили землю. Грохот Адада наполнил небо, все блестящее обратилось в сумрак!"
А ведь эти слова приводятся в древних шумерских мифах!
Кроме того, передо мной лежат оплавленные руины Ларака. И этот скелет…
Все мы, Анхела, в той или иной мере злоупотребляем правом историка судить о предыдущем на основании более известного нам последующего. Но где, скажите, истина, если о ней можно делать столь взаимоисключающие выводы?.. Атомный взрыв в Шумере! Боже правый! Я жалею, что не умер в болотах Ирака год, два года назад, когда прошлое не казалось мне таким поистине непостижимым!
И еще, Анхела… Я теперь знаю, что для вас человеческая история практически не имеет тайн. Но мне хочется знать больше.
Кто вы?
Я задаю этот вопрос с горечью. Я не разглядел, не понял вас. Я только пугался вас, когда находился рядом. А теперь, когда нашел мужество спрашивать, боюсь - вы не дождетесь меня… И если я вас и вправду не увижу, помните: мы, люди, как бы ни был еще жесток и темен наш мир, давно способны отличать добро человеческое от добра божественного!.. Если вы не человек, то кто вы?"
Что она, - хмыкнул про себя Досет, - и впрямь святая?
И перевел взгляд на Анхелу.
Браслет на ее руке и его двойник, найденный Шмайзом, - они, конечно, не тайный знак, не пароль либертозо…
Что бы это ни было, - сказал себе майор, - я не дам Анхеле водить меня за нос. Слишком много чудес! Я предпочитаю ясность и простые решения. И займусь не браслетом, а главным. Это главное - самолет!
Но с этой минуты странная нерешительность, которой майор никогда раньше не чувствовал, стала явственно вмешиваться во все его планы.
- Анхела! - сказал он, подавляя в себе эту нерешительность. - При пытке током самое страшное - язык. Он влажный и воспринимает удар сразу. Нет людей, способных вынести такую боль. Вот почему в вашем молчании нет смысла. Туземец заговорит!.. А если он все же окажется исключением, я брошу на "Лору"… вас! Вы слушаете меня?
- Да.
- Тогда ответьте, - Досет не спускал с нее глаз. - Почему вы не скрыли следов пребывания Кайо в вашей вилле? Даже кровь с подоконника не смыли! Не спрятали испачканный бинт… Вы что, впрямь жаждали познакомиться с "камерой разговоров"? Вас интересовал этот браслет? Ведь он, кажется, двойник вашего?
Анхела улыбнулась.
Два дня назад браслет на ее руке засветился. Это значило - станция перехода запущена, энергия, необходимая для переброски, собрана, время пребывания Анхелы в Тании подошло к концу.
Удивленная вопросами Досета, Анхела сосредоточилась и мысли майора открылись ей: "Она не человек… Зачем она вмешивается в наши дела?.. Проверка на человека…"
Откуда, удивилась она, это странное желание отторгнуть меня от людей? И тут же прочла в мыслях майора: "Ларак… Небесный бык… Радиоактивный скелет… Оружие Замами…"
Они перехватили не только спрайс, поняла Анхела. В их руки попало и письмо Курта.
Бедный Курт!
Она снова почувствовала боль под сердцем, но на этот раз боль принадлежала только ей. И боль усилилась, когда Анхела представила, как страшно было Шмайзу бежать по лесной поляне, как страшно было ему видеть прыгающую перед ним собственную черную тень, отброшенную пламенем горящего самолета!..
Погружаясь в прямые, как выстрелы, мысли Досета, Анхела слово за словом восстановила письмо Шмайза. И, может быть, впервые за мною лет, проведенных ею в Тании, она испытала чувство нежного облегчения - Курт ошибся!.. Он слишком близко стоял к тому, что могло ослепить и более смелого человека!
- Если туземец не скажет, - повторил Досет, - скажете вы! - И приказал: - Дуайт, напряжение!
Дуайт замкнул контакты. Судорога свела тело журналиста, но это была не боль, это был лишь рефлекс, реакция на уже узнанное!
- Что у вас, Дуайт?
- Видимо, отошли контакты, - Дуайт наклонился к проводам.
- Живее!
- Ищите ниже, - подсказала Анхела. - У левой клеммы, под изоляцией, обрыв.
- Точно! - удивился Дуайт. - Придется сменить провод.
- Не стоит, - произнесла Анхела, поднимая с пола руану. - Вы не тронете больше Кайо. А что касается самолета, майор, эту тайну вам придется оставить для либертозо. Она не принадлежит вам.
- Я потому и облечен властью перераспределять информацию, - хмыкнул Досет, - что меня не устраивают чужие тайны… Не будете же вы утверждать, что нам трудно сменить перетершийся провод?
- Я порву его снова!
- Порвете? - поразился Досет.
- Да, - повторила Анхела. - Порву. И, если понадобится, повторю это много раз. Я не ленива.
- Но вы и не сумасшедшая! - взорвался майор.
- Это меня поддерживает.
- Тогда, может быть, начнем все сначала? - Досет едко ухмыльнулся. - Где вы все-таки родились?
- Мемфис-центр…
- Я уже слышал об этом!
- Не до конца… Мемфис-центр двадцать четвертого века!
Она разыгрывает комедию или впрямь свихнулась? - окончательно растерялся майор.
Самое трудное, сказала себе Анхела, это убеждать. Там, дома, в двадцать четвертом веке, достаточно было кивнуть, и этот кивок не мог не быть правдой. Они же, подумала она о Дуайте, Досете, Чолло, давно разочаровались в словах. Им не нужна правда, ибо чаще всего она оборачивается против них. Им нужны фокусы, им нужны трюки. И чем эти трюки эффектнее, тем легче они в них верят.
Она вспомнила гранитные скалы, нависшие над могучей северной рекой. Лиственницы пожелтели, под каждой был очерчен круг опавших осенних игл. На другом берегу высоко поднимались над скалами и деревьями длинные корпуса Института Времени. Собирая редкие ягоды костяники, Анхела нетерпеливо смотрела на реку. Она ожидала Риала.
Она ошиблась - Риал не воспользовался катером, он просто переплыл реку. Он вылез на розовый гранит совершенно мокрый, с широких плеч стекала вода, волосы прилипли ко лбу. И, прижавшись щекой к мокрому плечу Риала, Анхела разблокировала сознание. Самые тайные мысли свободно текли в мозг Риала и, отраженные, усиленные его чувством, так же свободно возвращались к ней. Они чувствовали друг друга, они были одним существом, и Анхела не сразу поняла - почему Риал смеется. А Риал, правда, смеялся. Смеялся беззвучно, скрыто. Смеялся словами, считанными о древней клинописной таблицы. И в бесконечно счастливом, добром и нежном смехе Анхела, наконец, различила слова.
"Сохрани для себя свои молитвы, - смеялся Риал. - Сохрани для себя питье и пищу, пищу твою, что достойна бога. Ведь любовь твоя буре подобна, двери, пропускающей дождь и ветер, дворцу, в котором гибнут герои!.. Где любовник, - смеялся Риал, - где герой, приятный тебе и в грядущем?.. Птичку пеструю ты полюбила; ты избила ее, ты ей крылья сломала, и живет она в чаще, и кричит; крылья) крылья!.. Полюбила коня, знаменитого в битве, и дала ему бич, удила и шпоры… И отцовский садовник был тебе мил - Ишуланну. На него подняла ты глаза и к нему потянулась: "Мой Ишуланну, исполненный силы, упьемся любовью!" Но едва ты услышала его речи, ты его превратила в крысу, ты велела ему пребывать в доме, не взойдет он на крышу, не опустится в поле… И меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ!"
Риал оторвался от Анхелы и с неожиданной грустью повторил уже вслух:
- И меня полюбив, ты изменишь тоже мой образ…
Он ничего не добавил. Но по тому, как часть его подсознания вдруг замкнулась, Анхела поняла: Риал пришел ненадолго; опыт ждет; и Риал сейчас вновь отправится на ту сторону реки. Не поднимая глаз, она спросила: "Это будет сегодня?"
И Риал ответил: "Да".
Не веря, Анхела подняла глаза. "Да" Риала было его прощанием. Неделя? Месяц? Год?.. Сколько бы ни было, это все равно будет разлукой.
- Что это? - спросила Анхела, притрагиваясь к полупрозрачному браслету, охватившему запястье Риала.
- Спрайс, - ответил Риал. - Таймер. Прибор, который начнет светиться, когда до возвращения останутся считанные дни.
И обнял ее.
- Сколько бы времени ни прошло, спрайс засветится. И мы опять встретимся с тобой. Здесь, на берегу.
Риал ушел вечером. И катер пропал во тьме, и небо затопило грозовой тучей, и силуэты далеких зданий засветились бесчисленными огнями, а она все сидела на берегу и ждала грозу. Она чувствовала - гроза будет страшная, не по сезону. И не ошиблась.