Так вот как выглядят силовые доспехи. Прежде я никогда не видела их своими глазами, лишь на репродукциях и схемах из либри-терминала. Но они не могли передать всего величия и всего грозного и вместе с тем отвратительного великолепия этой смертоносной массы. Где-то под броневыми пластинами должны скрываться двигатели и гироскопы, отвечающие за движения, так как даже наделенный исполинской силой человек не сможет передвигаться в чем-то подобном. Я представила себе, как стучат в стальных недрах невидимые поршни, как негромко гудят силовые кабели, передающие энергию в разные части механического тела, как пощелкивают гироскопы и трещат отводящие тепло спрятанные вентиляторы. Должно быть, очень неуютно находиться в этой непробиваемой скорлупе, точно в большой железной деве, из которой невозможно выбраться без посторонней помощи.
Гость был при оружии и не пытался этого скрыть. В его случае это все равно было бы абсолютно бесполезно. Из-за спины выглядывало потертое, как старый денарий, захватанный сотнями рук, тусклое серебро рукояти - точно перископ, поднимающийся над головой. Меч был столь огромен, что иначе носить его было бы затруднительно - в длину он, пожалуй, был выше всего Бальдульфа целиком. Обычная человеческая рука бессильна не то что замахнуться подобным оружием, но и просто удержать его на весу, однако наделенные силой молодого бога сервоприводы доспехов должны были позволять своему хозяину обращаться с мечом легче, чем ткачу с длинной иглой. Помимо меча на поясе на поясе гостя обнаружилась большая кожаная кобура, столь же потертая и во многих местах оцарапанная. Я не видела, что в ней скрывалось, но могла предположить, что это был не набор для штопки или компас.
Шлем гость снял и нес его в руке, его бледная кожа почти не выделялась на фоне холодной серой стали. Молодой. Слишком молодой для человека, к которому обращаются "господин капитан". Черты резкие, острые, но правильные. Тут не ошибешься - парень не из уличной черни. Такой не нюхает запах подворотен, не пьет кислое пиво после службы, не развлекается с дешевыми, изъеденными сифилисом, проститутками за углом. Его собственный запах перебивал даже смрадный запах улицы. Он пах безмятежной молодостью, хлопочущими гувернантками в накрахмаленных воротничках, дымным запахом пьянящей охоты в южных пустошах, душным бархатом юных стеснительных любовниц, хорошим красным вином, густой доброй кровью, не разжиженной стимуляторами и всякой дрянью, седыми бакенбардами своих великосановных предков, оплывшим воском на любовных письмах, чужой смертью, мимолетной и не хлопотной… Если представлять человека как совокупность запахов, издаваемых и источаемых его органами и всем его существом, вошедший был настолько неуместен здесь, что я даже осеклась, уступив ему возможность первым поздороваться.
Увидев меня, он смутился. Должно быть, не ожидал в холостяцком доме Бальдульфа увидеть что-либо вроде распростертой на кровати девушки. Его светло-синие глаза, только что глядевшие уверенно и прямо, сморгнули, затянулись тончайшим ледком. Смущение показалось мне немного наигранным.
- Добрый вечер, - сказал он учтиво, поклонившись, - Бальдульф не предупреждал меня, что он делит общество с прекрасной дамой, госпожа…
- Альберка, - быстро сказал Бальдульф, в свою очередь тоже смущаясь, - И она не…
- Рад знакомству с вами, госпожа Альберка…
Он сделал паузу, ожидая, что ему подскажут недостающее слово.
- Просто Альберка и все, - сказала я, не без опаски глядя на эту груду металла, нависшую над моей кроватью, - И я совершенно не, как уже сказал этот старый тугодум. То есть, я даже совсем напротив. Это на тот случай, если вы решили, что я его любовница.
Глаза "господина капитана" опять моргнули - теперь уже озадачено. Не привык к быстрому старту. А как же умение держать удар, капитан?..
- О, я бы никогда не допустил и…
- И мысли? Это хорошо. Полагаю, управление этим аппаратом и без того занимает достаточно много мыслей чтобы вы могли позволить себе перегружать голову.
Он почему-то не разозлился, напротив, посмотрел на меня с каким-то любопытством. С таким обычно смотрят на забавную стрекозу, прибитую булавкой к подставке.
- Это модель "Барбатос", госпожа Альберка, мой доспех. Еще раз прошу прощения за вторжение к вам в подобном виде.
- Силовой доспех?
- Именно так, госпожа.
- Вы можете его снять?
Капитан заколебался.
- Это займет очень много времени, госпожа. И, кроме того, невозможно без… достаточно сложного оборудования.
- Жаль. Честно говоря, когда вы появились на пороге, я решила, что посыльные что-то перепутали и прислали нам по ошибке церковный орган. Господи, как же должно быть, трудно снять хоть часть его, если охота сходить в нужник!..
Бальдульф за спиной гостя выпучил глаза. Конечно, он уже неоднократно пожалел о том, что капитан воспользовался его приглашением. Но это меня не волновало. Мне уже не было скучно. Такие гости не приходят случайно, и его появление я уже расценила как добрый знак.
- Мне не требуется ходить в нужник, госпожа, - сказал он так же спокойно и учтиво, - Мой метаболизм… Прошу меня извинить вторично, я все еще не представился. Совершенно невежливо с моей стороны.
- Это не тот район Нанта, где интересуются именем, - хмыкнула я, - В первую очередь здесь интересуются содержимым карманов. Но вы правы, я еще не слышала вашего. Бальдульф, ты наконец представишь гостя или и дальше будешь изображать кариатиду? Твой живот определенно не вписывается в эту архитектурную деталь. Впрочем, есть же, наверно, и беременные кариатиды?..
Торопясь прервать меня, Бальдульф торопливо сказал:
- Это барон фон Роткирх, господин префектус городской стражи в чине капитана. Мой… э-э-э… бывший непосредственный начальник. Я имею в виду, когда я еще служил в городской страже. И…
- Капитан, барон, префектус… Удивительно много ничего не значащих слов люди склонны присоединять к своим именам, вы согласны?
- Целиком и полностью, госпожа. Позвольте мне представиться иначе - и их количество уменьшится сразу вдвое. Ламберт, капитан Юго-Восточной башни.
Хорошее имя, подумалось мне. Подходит ему. Такое же прямое и бездушное, как лезвие меча.
- Так вы капитан городской стражи, Ламберт?
- Один из четырех, госпожа. Последние девять лет.
- Невелик чин для барона. Вы где-то проштрафились? Убили не того, кого надо? Или просто пьяный кутеж на площади?
Бальдульф, пользуясь тем, что оставался за спиной Ламберта, беззвучно зашевелил губами. Всех слов я не разобрала, но, кажется, начиналось с "Только попробуй еще что-то сказать - и я вырву тебе сердце…". Зная Бальдульфа долгое время, никогда нельзя ручаться за то, что определишь, какую непристойность он скажет - слишком велик запас. Юность в армии графа, зрелость в чине сержанта городской стражи и старость под текущей крышей в обществе хромоногого сервуса и больной девчонки сделали его настоящим кладезем непристойностей всех возможных форм, сочетаний и видов - включая латынь. Однако терпение его испытывать было опасно.
- Я младший сын барона Роткирха, госпожа Альберка, - сказал вежливо Ламберт, - И не всегда служил в страже. Прежде мне довелось воевать в действующей армии графа.
- Но вы променяли воинскую славу на пыльную должность капитана стражи? Неужели ловить в вонючих переулках карманников и рубить руки ростовщикам интереснее, чем на поле битвы сечь бретонцев и получать щедрую благодарность спасенных дев?
- Простите ее, пожалуйста, господин капитан, - решительно сказал Бальдульф, - Эта Альберка, она… В общем, язык у нее ядовитее, чем у самой Мамоны. Не сердитесь на нее, девушка больна, и, конечно, несдержанна. Это все болезнь. Хотя и грехов за ней водится немало. Как говорится в Писании, скорбные телом - они и…
- Сочувствую вам, госпожа Альберка, - сказал Ламберт, склонив голову. Для человека его чина и положения он был сама ангельская кротость. Наверно, это и раздражало меня больше всего, - Надеюсь, Господь не оставит вас в своей бесконечной милости. Разрешите спросить, вы…
- Ничего страшного, - сказала я, - Просто парализована. Это не серьезнее, чем насморк, если разобраться.
- От всей души сочувствую вам. Должно быть, это тяжелая ноша.
- Не очень - с тех пор, как изобрели катетер и соломинки для питья. Не обращайте внимания. Можете даже сесть на меня, я этого даже не почувствую. Хотя, наверно, и сломаюсь пополам.
- Вам, должно быть, нелегко Бальдульф, - сказал Ламберт, повернувшись к нему, - Я не знал, что вам приходится содержать дочь.
- О, это ерунда, - сказал Бальдульф, - По крайней мере, сейчас она трезва и в добром духе. Не хотите ли чаю, господин капитан?
Определено, он старался сменить тему, лишь бы разговор в дальнейшем не касался меня. И винить его за это я не могла. Пожалуй, на его месте я сама поступила бы так же. Мешало этому только то, что мое место закреплено за мной и не менялось за последние двадцать лет.
Чаю?.. Я прокляла неуместную вежливость Бальдульфа. Как будто он не знает, что чаю осталось три щепотки, а в медной шкатулке, что под шкафом, на дне звенит шесть ассов - и это до следующего четверга, когда он получит пенсию!.. Он что, вообразил себя на светском приеме в палаццо графа?