Одно ясно – нечего слезы лить и горевать раньше времени, пока ты жив, есть шансы исправить все, что угодно, и неважно, самому ли, с помощью соратников или богов.
– Вот это дело! – широкая физиономия Флоси расплылась в ухмылке. – Эй, парни, подставляй кружки!
Сыновья Ивара пили и говорили мало, больше слушали, и по сторонам глазели. Видно было, что Младшему хочется пива, и лучше бочонок в одно рыло, но он в присутствии отца сдерживался.
Гелмир же и вовсе хмельного не любил.
– Парни подождут! – вмешался Торстейн. – Давай сначала мне, а то в глотке пересохло…
С другой стороны костра донесся восторженный рев – Нерейд хитро поддел кого-то из людей Флоси, тот сидел красный, словно вареный рак, зато остальные потешались вовсю.
Открыв глаза, Ивар обнаружил над собой неровный потолок землянки.
Судя по пробивавшемуся через дымоход свету, солнце давно взошло, снаружи доносились возбужденные голоса. Башка трещала, но не сильно, в животе ворочалось нечто склизкое, будто там поселились лягушки и дружно метали икру. Завершение вчерашнего вечера терялось в пивном тумане, помнилось только, что вместе с Флоси отмечали в гостях завершение какой-то тяжбы…
Тинг закончился, сегодня отплывать домой.
– Проснулся, конунг? – донесся ехидный голос Нерейда. – Ну ты дал вчера жару, я аж обзавидовался.
– Да? – Ивар с трудом сел, в животе квакнуло, а башка закружилась так, что перед глазами потемнело.
Придя в себя, обнаружил, что в землянке, помимо Болтуна, сидят Ингьяльд, Кари и двое сыновей, и что все смотрят с неодобрением, словно он вчера помочился на столб Тора.
– Ага, – Нерейд заухмылялся, мелькнула щербина на месте одного из зубов. – Драться лез с этим, толстым с востока, едва тебя оттащили, потом орал, что немедленно в Миклагард поплывешь, к тамошней императрице…
Ивар смущенно закряхтел.
И вправду уже – сорок лет почти, в шевелюре немало седины, четверо сыновей, внуки скоро будут, а напился, точно глупый юнец, и счастье еще, если вчера не обидел кого-нибудь всерьез.
– И что, толстый виру требует? – спросил он.
– Да не, рад, что жив остался, – сообщил Нерейд. – Будет всем теперь хвастаться, да не один год, что с самим Ловкачом на кулачках переведался, и ничего, даже морду не расквасили…
– Это да, – Ивар глянул на сыновей. – Так, вы дуйте на корабль. Берите остальных, и командуйте погрузку. Мы тут тоже… потихоньку соберемся, с побратимом надо проститься, и можно в море выходить…
Младший и Гелмир поднялись, выбрались из землянки, и только после этого Ивар взял стоявший у лежанки кувшин, припал к горлышку. Когда поставил на место, рубаха на груди осталась мокрой, капли повисли на подбородке, но зато в брюхе стало легче, и голова прояснилась.
– Вот так-то лучше, клянусь кошками Фрейи, – сказал он.
– Ты слышал новости с юга, конунг? – спросил Ингьяльд.
– Это из датских земель? Или про троллей? – Ивар поморщился, пытаясь вспомнить.
Разговоров за последние дни было очень много, новостей столько, что хватит на полгода бесед у очага, и часть успела испариться из памяти, несмотря на то, что времени прошло совсем немного.
– И про это тоже, – буркнул Нерейд. – Обычные люди порой знают больше, чем херсиры и ярлы, а я много с кем пиво пил в эти дни… В Хёрдаланде летом будет междоусобица, в Конунгахелле вскрылся один из древних курганов, и закрыть его смогли не сразу…
– А я слышал про ночных всадниц, что терзают Агдир и Ядар, – вступил Ингьяльд, – туман напускают, наводят порчу и…
Дверь землянки со стуком открылась, вниз сошел Кари, и в не особенно большом помещении стало тесно.
– И вправду отплываем? – пророкотал он.
– Да, – сказал Ивар. – Или ты полагаешь, что мои сыновья могут переврать мои слова?
– Ну, это… – берсерк смутился, развел ручищами. – Тогда пойду помогать.
Дружинники пока не привыкли, что порой ими командует не сам конунг или его помощник Гудрёд, а один из отпрысков Ивара, пусть даже не сам, а по воле и поручению отца.
– Давай, иди, – он проводил Кари взглядом, и вновь посмотрел на Ингьяльда. – Ну, и что, порази меня Гунгнир? Я уже и так понял, что в Северных Землях творится много всего нехорошего, и продолжается это не первый год. Но ты можешь сказать, что тому причиной?
– Нет, я… – Ингьяльд смутился, точно подросток при виде красивой девушки – уши заалели крохотными факелами, глаза отвел в сторону. – Руны говорят разное, нельзя их понять…
– А надо у вельвы спросить, – встрял Нерейд. – Той самой, что с Одином беседовала. Наверняка она знает, что за ерунда у нас происходит. Кто-нибудь помнит, где она закопана?
– Тьфу на тебя, – Ивар поморщился, спустил ноги с лежанки, и только в этот момент обнаружил, что спал в сапогах. – Ты еще предложи гонца в Хель отправить, по следам Хермода. Ладно, потом об этом подумаем, сейчас надо собираться, и к Флоси заглянуть…
– А чего? – вполголоса пробормотал Ингьяльд, задумчиво почесывая в затылке. – Если бы узнать, где вельва лежит, то мы бы с наставником ее разговорили бы… И ничего тут сложного нет.
Ивар предпочел сделать вид, что ничего не услышал.
Дорога уходила вверх, бежала вдоль берега Гауля, в этом году намного более полноводного, чем обычно. Река шумела, набрасываясь на берега, и пенные волны лизали бока огромных валунов. Солнце светило сквозь туман, и старые сосны неподвижно стояли в полном безветрии, влага блестела на иголках.
Ивар возвращался домой.
Позади ехали сыновья, с полдюжины воинов из дружины, негромко постукивали копыта.
– И вот тут-то он мне и говорит – а нет ли у тебя такого же, только с яблоком на рукояти, – Нерейд рассказывал историю, начало которой Ивар пропустил, и поэтому сейчас не особо вслушивался. – А я ему в ответ – побойся…
– Стоп! – внезапно воскликнул Даг, рыжий насмешник замолчал, и все, не исключая конунга, натянули поводья.
Привыкли, что Бесшумный ничего не говорит и не делает просто так.
– В чем дело? – спросил Ивар, кладя ладонь на рукоять меча.
Вокруг были только деревья, камни да туман, а двигались лишь потоки воды в реке.
– Следы, – Даг, вплотную подошедший к полувековому рубежу, но ничуть не погрузневший, легко спрыгнул с коня, зашагал туда, где на дороге виднелись округлые вмятины.
Присел на корточки, понюхал одну из них, затем взял щепотку земли, осмотрел так, словно это был золотоносный песок. Когда поднялся и развернулся, в синих глазах обнаружилась тревога, щедро сдобренная удивлением.
– Говори, – велел Ивар.
– Будь они меньше, я бы сказал, что тут прошел босой человек… – сказал Даг, и голос его прозвучал без обычной уверенности. – Но таких людей не бывает, и не бывает у людей четырех пальцев, и пахнут они иначе…
– Тогда кто? – не выдержал Нерейд.
– Тролль или темный альв.
Дружинники загомонили, кто-то помянул толстую задницу Тора, а Ивар покачал головой: тролли живут недалеко от людей, в диких горах, меж скал и ледников, вот только к селениям они выходят очень редко, а уж черные альвы и вовсе не выбираются в Мидгард, на поверхность земли.
Но и те и другие не любят солнечный свет, он для них губителен.
– И еще, – Даг показал рукой дальше, где дорога выглядела перекопанной. – Он был не один.
– Вот это мне совсем не нравится… – протянул Ивар. – Поехали!
Следопыт вернулся в седло, и они двинулись дальше, с шага перейдя на рысь. Миновали скалу, прозванную Толстой Бабой, и открылся вид на усадьбу – дымки над домами, люди на полях.
Ивар украдкой облегченно вздохнул.
– А ограда-то поломана, – сказал Нерейд, чьи глаза с годами не утратили зоркости.
Частокол вокруг усадьбы соорудили лет пять назад, бревна привезли издалека, только самые лучшие, чтобы выдержали атаку бешеного быка, вкопали на совесть, да еще и укрепили рунами.
Арнвид тогда сказал, что лишь троллям или йотунам по силам разрушить его.
Накаркал, старый… эриль.
– Главное, что дома целы, – проговорил Ивар.
Случалось, что тролли разметывали усадьбы по бревнышку, и убивали всех, да только происходило это последний раз лет сто тому, когда людей в Северных Землях было куда как меньше, да и не в густонаселенных долинах, а много выше, на самой границе ледников.
Подъехали ближе, тут уж пролом увидели все – два толстенных бревна вывернуты так, что пласты земли встали дыбом, одно сломано пополам, несколько соседних покосились, на некоторых видны щербины и вмятины, повсюду валяются щепки, обломки досок.
– Славно кто-то порезвился, – усмехнулся Нерейд, но шутку никто не поддержал.
Когда подобное творится у тебя дома, совсем не до веселья.
У целых на вид ворот усадьбы Ивара встретила Рагнхильд, внешне спокойная, но с тревогой в глазах. Конунг спрыгнул с седла, бросил поводья подскочившему работнику и сдержанно обнял жену.
– Ты вовремя, – шепнула та ему в ухо.
– Я вижу, – сказал он. – Пойдем в дом, все расскажешь…
Внутри частокола места предостаточно, тут стоят несколько больших домов, кузня, конюшня, сараи и кладовые. На покрытых дерном плоских крышах пасутся козы, по двору бегают козы, роются в земле куры, ходят занятые делом люди – вроде бы все как обычно, но взгляды затравленные, а у женщин и вовсе испуганные.
У крыльца навстречу Ивару выбежали младшие сыновья – Стейн, которому одиннадцать, остановился и поздоровался по мужски, самый младший, Харальд, со счастливым визгом вцепился отцу в ногу.
– Идите, встречайте братьев, – сказал конунг, потрепав одного отпрыска по макушке, а другого хлопнув по плечу. – Они кое-что привезли для вас с тинга, а уж новостей и вовсе полный короб.