С последним утверждением можно было поспорить, однако свое дело оно сделало - раздалось позвякивание инструмента в подхваченной с кресла сумке, энергичные шаги двух пар ног, что-то в духе "Нет, только после вас", свет в кабинете погас, дверь закрылась и замок в ней щелкнул. Шаленый беззвучно обматерил судьбу в бога, душу и мать, сосчитал до двухсот тридцати девяти и полез, несколько ракообразным способом, из-под стола - на открытое пространство. Оказавшись на нем, он со скрипом расправил поджатые до поры многочисленные члены и членики своего организма. Со стороны это порядком напоминало эволюцию трансформера, преобразуемого из танка в робота.
Потом он проверил режим сигнализации, сдвинул в сторону шедевр Авакяна и с ненавистью уставился на мерцающий индикатор замка. Проклятые олухи заперли его в ловушке, лишили инструмента, хотя и доходчиво разъяснили, как пишется в здешней транскрипции слово "Элевтер", позабыли сообщить, в каком году прадедушка хозяина "Джевелри трэйдс" сподобился прибыть на Малую Колонию. Положение напоминало безвыходное.
- Подбросить вас до Терминала? - из вежливости осведомился Бонифаций Мелканян, поворачивая в замке главного входа "Джевелри трэйдс" хромированный, непростой формы ключ. В отличие от дверей других торговых домов, гнездящихся на Гранд-Театрал, врата фамильной фирмы Мелканянов запирались не цифровым кодом и не магнитной карточкой, а, как и подобало такому сооружению из бронзы и полированного стекла, замком, выполненным из прочнейшего сплава и отпираемого ручной работы ключом. Этому предмету суждено было сейчас сыграть немаловажную роль.
Клайд ничего не ответил на явно не соответствовавшее нормам конспирации и вообще явно для проформы сделанное предложение. Обернувшись, Мелканян увидел, что ответить ему было и впрямь затруднительно: раскрыть рот Клайду мешал ствол "узи", который завел ему под подбородок тип, смахивающий на лысого крокодила. Другой субъект - на вид пожиже, со шкиперской-бородкой - целился Мелканяну в живот из "вальтера". Как обычно в таких случаях, ни души окрест не было.
- Гарик! - заорал в глубь затянутого табачным дымом зала Толстяк Финни. И, подождав немного, добавил погромче: - Эй, кто-нибудь, там!!! Найдите Аванесяна, Трюкача… И объясните ему, что Шишел будет очень…
Гарик - тот еще тип, хотя и из молодых - мгновенно материализовался у стойки и выхватил у Финни трубку. Физиономия его тут же вытянулась.
- Да, - сказал Гарик. - Нет. Нет. Да, разумеется… Сто три года тому назад… Нет, тьфу - сто четыре… Я… Да нет!… Да что?! Да как дух свят - точно! К-какого? Которого? Ну, Шишел… - Он с недоумением посмотрел на разразившуюся гудками отбоя трубку, положил вещь на стойку и в прострации воззрился на висевшие над лысиной Финни часы.
- У Шишела, кажется, неважное настроение… - заметил тот в пространство, продолжая меланхолично протирать кипенно-белой салфеткой совершенно не нуждавшийся в этом объемистый, литого стекла стакан. Больше для того, чтобы завязать разговор. Не то чтобы беседа с Трюкачом была самым приятным способом скоротать время - нет: просто нечто загадочное было в том, что самому Дмитрию Шаленому приспичило спешно перекинуться парой слов с такой мелкой сошкой, как Гарик-Трюкач.
- Странный он какой-то был… - недоуменно подтвердил тот, вертя в пальцах льготный жетон на пиво.
Финни молча забрал ненавязчиво предъявленную железку и поставил перед Гариком кружку.
- Понимаешь. - Гарик на просвет полюбовался темно-янтарным напитком и, машинально проделывая с кружкой какие-то сложные манипуляции, характерные для его профиля работы, продолжил: - Спрашивает, отмечал ли я День прибытия Элевтера последний раз или нет… Это у наших праздник такой…
- Ага… Это когда по всему городу вы с турками друг другу морду чистите… Как же, знаю… - ироническим басом поддакнул ему Финни, зачарованно глядя на без всякого, казалось бы, вмешательства Трюкача опустевшую кружку. К этому номеру пора бы было и привыкнуть, но каждый раз этот непритязательный фокус с неказистым антуражем оказывал на него магнетическое действие.
- Ну я, понятно, отвечаю - да, мол, отмечал… А Шишел ласково так, с подначкой, спрашивает: мол, как у меня с памятью, не шалит ли, мол… Потом насчет того, не принял ли я сегодня лишнего… - В руке у Гарика как-то незаметно появился второй жетон. Машинально совершенствуя профессиональное мастерство, он то, пропускал его по тыльной стороне ладони, заставляя нырять между пальцев, то принуждал таинственным образом исчезать и появляться. Финни это действовало на нервы, и он снова реквизировал жетон, вознаградив раскулаченного второй кружкой пива.
- Так он, понимаешь, - продолжил Гарик, рассеянно сдувая пену с перемещаемой по стойке, словно конь по шахматной доске, нехитрой посудины, - снова начал, понимаешь, кишки тянуть… А не помнишь, говорит - ласково так - он умеет, ты знаешь… ("Умеет… - с садистским удовольствием прогудел Финни. - Шишел это умеет…") А не помнишь, говорит, какую годовщину справляли?.. Сколько тому годиков - так он выразился, - сколько тому годиков минуло, как прадедушку Элевтера занесло в эти края? Ну, у меня от такого наезда, сам понимаешь, уже за разум зашел - я все сообразить не могу: с чего это Шишел пристегался к Аванесяну? Ну и спутал малость - потом поправился: сто три, говорю, нет сто четыре… Так он так взвился, что, знаешь, думал, так меня и убьет - через телефон, честное слово… Потом вроде успокоился - резко так - знаешь, как он делает…
- Да уж… - прогудел Финни, с тревогой наблюдая, как Гарик извлекает из-за уха уже третий пивной жетон. - Шишел так делает… Так уж делает… Ты их что - рожаешь, что ли?
- Да нет, - уклончиво ответил Гарик. - Так просто - обштопал Крестовичка пару раз для разминки…
Оно конечно: ни одна психически нормальная особь из тех, что бывают в "Кентербери", регулярно не стала бы играть с Гариком-Трюкачом на что-нибудь более серьезное, чем льготные жетоны заведения Финни.
- Потом про Клайда спросил… - продолжил свою мрачную историю Гарик.
- Про которого Клайда? - поинтересовался Толстяк.
- А пес его знает про которого… Я вот тоже прояснить хотел, да он сразу разорался. Ну, мол, не знаешь! Или не хочешь, говорит, знать… Потом еще добавил, что звонит мне из Лукиных бань и чтоб я запомнил… Это и еще - время. - Гарик снова воззрился на украшавшие под старину сделанные полки бара такие же псевдоантикварные часы.
- Значит, это тебе и надо запомнить, Трюкач…
- Не пойму я, чего теперь от Шишела ждать… - озадаченно и в явной надежде на бесплатный совет протянул Гарик.
Телефон снова залился соловьиной трелью. Финни взял трубку и почти сразу молча отдал ее Гарику. Тот выслушал что-то довольно короткое и неприятное и растерянно вернул трубку хозяину стойки. Тот аккуратно положил ее на место, отобрал у Трюкача третий жетон и выставил ему третью кружку пива. Тот осушил ее залпом. Без всяких фокусов.
- Он сказал, - ответил Гарик на откровенно вопрошающий взгляд бармена, - что надеется, что у меня хватит ума не болтать с кем попало, о чем мы с ним толковали… Но ты-то ведь - не кто попало… Так ведь, Толстяк? - добавил он не очень уверенно.
- За меня будь спокоен… Я - могила!… А вот насчет Шишела, так это тебе лучше знать, чего ждать от Дмитрия.
Гарик продолжал смотреть сквозь массивную фигуру Финни, поджав губы в силу охватившего его непреодолимого приступа скепсиса: да, могилой бессменный бармен "Кентербери", безусловно, был - по нему сразу было видно. Могилой бессчетного количества ростбифов с кровью, галлонов эля и многих других предметов гастрономического ремесла. Но что до чужих секретов… Нет, Финни в болтунах не ходил. Но ведь бармену заведения на Семи Углах надо жить в мире и с полицией, и с людьми Папы Джанфранко, и с людьми Желтого Змея, и бог ведает с кем еще… И если кому-то из этого народа приспичит Толстяка Финни о чем-то спросить, то Толстяку Финни приходится на этот вопрос ответить. А если ответа он не знает, может статься, что придется приложить все силы к тому, чтобы этот ответ найти…
- Вот я и не пойму - с чего это он? Пари у него, что ли? - недоуменно сказал наконец Гарик. И сотворил из воздуха четвертый жетон.
- Шишел почем зря ничего не творит, - поучительно промолвил Финни и, тяжело вздохнув, смахнул жетон в надлежащий ящик и утвердил перед Гариком очередную пенящуюся емкость.
Тот, потупясь, ковырнулся в вазочке с дармовыми солеными орешками.
- Так что про пари ты это брось, - продолжал гудеть Финни, внутренне наслаждаясь Гариковой кручиной. - Глупость чистой воды…
- Может, на что намекает, сатана? - предположил тот. - Почему сразу не говорит, я не понимаю. Может, у него зуб какой-то на армян вообще? Вот нехороший человек…
- Почему и отчего Шишел с тобой напрямую не разговаривает - это ваше с ним сугубо интимное дело, - с назидательной интонацией молвил Финни. - А вот насчет того, что намекает Дмитрий Евгеньевич, - умением правильно выговаривать славянские имена и отчества бармен "Кентербери" гордился особенно, - тебе на что-то, так вот это ты точно говоришь. Ежу понятно, что намекает… Вот припомни-ка: вы все, друзья, часом, дяде Диме ничем в борщ не насерили, вкупе с покойным прадедушкой-то Элевтером, а? Ты над этим призадумайся-ка, парень…
Гарик призадумался. Взгляд его стал отсутствующим, губы что-то шептали, пальцы машинально пытались запихнуть обратно в пустоту столь же машинально извлеченный из нее пивной жетон. Потом ужасная догадка осенила его, жетон брякнулся об пол, и Гарика перекосило.