– Водицы попросили испить. Бородатый посмотрел на меня и сердито так: встань и принеси мне воды! А я ему: не могу, мол, дедушка, обезножен. А он: не смей со мной пререкаться, молокосос! Встань и иди!.. хррр-пс-пс… уснул прямо посреди горницы, представляешь?
– Ну а ты что? – хмыкнул Яромир.
– А я что? – пожал плечами Муромец. – Я встал и пошел. Ноги сами поднялись, да зашагали. И с тех пор уж не подводили.
– Видать, дюже могучие волхвы были…
– Не иначе, божьи апостолы, – кивнул богатырь.
О том, что было дальше, Муромец поведал вкратце. Калики перехожие напились, наговорили еще много всяких… мудрых слов, а потом ушли восвояси. Ну а чувствующий в себе небывалую мощь Илья в ту же седмицу отправился в дорогу. Решил, что довольно уж он родительский хлеб-соль ел, пора самому людям пользу приносить.
О том, как он обзавелся добрым оружием, перебил разбойничью ватагу, одолел чудовищного Соловья и явился на княжеский пир, Муромец рассказывать не стал. Сразу перешел ко второй изменившей его жизнь встрече – с велетом Святогором.
– Велеты уже в те годы были редкостью, – вещал Муромец. – Святогор был последним из великих. Могучий! Огромный! В десять саженей ростом!
– Иди ты! – хлопнул себя по колену Иван. – В десять саженей?!
– Коли не побольше, – кивнул Муромец. – Шел когда – земля тряслась. Словно утес по полю плывет. Баяли, батюшка Святогора – кто-то из старых богов. Не то Сварог, не то Велес, не то Вий Быстрозоркий… Но тут врать не стану – не знаю. Я его о том не спрашивал, а он не говорил.
Со Святогором Муромец побратимствовал не очень-то и долго. К тому времени, как они повстречались, Святогоровы дни уже подходили к концу. Солнце древнего великана было на закате. Собственную тяжесть с трудом носил, смерти искал. Совсем перестала его держать мать-земля.
Но просто так бессмертный велет умереть не мог. И дабы ускорить неизбежное, дабы избегнуть долгой и постыдной дряхлости, добровольно лег в гроб и поделился силой с побратимом. Илья Муромец перенял его последнее дыхание, а с ним – нечеловеческую мощь и долголетие.
Именно Святогорова сила позволила Муромцу прожить три людских жизни. Но теперь уж, видно, и его конец не за горами – голова белей снега, борода тоже. Как ни могуч Илья, а все ж обычный человек, не велет.
– Старый я уже, волчище, – вздохнул он. – Всех друзей прежних давно схоронил. Дивно даже, что сам до сих пор ноги передвигаю.
– Кстати о ногах, – сказал Яромир. – Куда отсюда стопы направишь, Иваныч?
– Известно куда, в Тиборск, – снова вздохнул Муромец. – Беда там, Волхович, беда… Загляну только вначале еще и во Владимир, с Всеволодом-князем словом перемолвлюсь. Передать ему что от тебя?
– Не, про меня ты ему лучше не говори, – отвел взгляд Яромир. – Он меня вряд ли добрым словом помянет.
– Ладно, – грузно поднялся Муромец. – Прощевай, волчище. И ты, Ваня, прощевай. Весточку от тебя брату передам.
– Не, от меня тоже не надо! – испугался Иван. – У нас с Глебом размолвка вышла…
– Это из-за чего ж вы повздорили? – нахмурился Муромец. – Негоже так. Братья в мире жить должны.
– Да так, дурость я там сделал одну… – теперь отвел взгляд и Иван.
– Ну ладно, как пожелаешь, – взялся седлать коня Муромец. – А с этим что будете делать, хвостатым?
Взгляды скрестились на Баюне. Кот досадливо поерзал, стараясь прикрыть уже наполовину перегрызенную веревку на передних лапах. Хвост он спрятал под себя, уши прижал и жалобно мяукнул:
– Отпустите меня, суки, я вам больше зла делать не стану! Внукам своим заповедаю, чтоб больше ни одного человека не тронули.
– Врешь ведь, киса, – задумчиво молвил Яромир.
– Да ни в жисть! Да вот тебе хвост на отрубление!
– Не ври, котейко, не ври, – пробасил Муромец. – Губа не дура, язык не лопатка – знает, что горько, что сладко. А речи у тебя хоть и сладкие, да яд в них.
– Так что же, все-таки на шапку меня?! – ужаснулся Баюн. – На шапку?!
– Да не, зачем же на шапку-то… – почесал в затылке Иван. – Вон ты здоровый какой… Тут целая шуба выйдет!
– Не надо, Иван, не убивай меня, сука, я тебе еще пригожусь! – взмолился кот.
– Хе, это зачем ты нам пригодишься-то? – хмыкнул Яромир.
– А что, давай возьмем его с собой! – предложил Иван.
– Это зачем еще? – повторил Яромир.
– Так пригодится!
– Чем он может нам пригодиться?
– Да ты глянь, какой он здоровый! Если ты вдруг притомишься, я на нем поеду!
– Ездовых котов не бывает! – возмутился Баюн. – Ты мне спину сломаешь, сука жирная!
Яромир с Муромцем смерили его пристальными взглядами и согласно покивали. Не хватит у Баюна силенок, чтоб человека увезти. Это Яромир в такого громадного волчару оборачивается, что и двоих легко поднимет. Иные кони мельче бывают.
А Баюн пусть и покрупнее обычного лесного волка, да хребтина слабовата, спина тонковата. Хотя на Кащеевых харчах он здорово отъелся – и раньше-то сытый был, упитанный, а теперь вовсе ряха такая, что в дверь не пролезет. От души лопал, видать – дней-то прошло всего ничего.
И все же маловато. Ребенка покатать еще сгодится, но Иван – детина крупный, кровь с молоком.
– Думаешь, не получится? – огорчился княжич, почесывая кота за ухом. Тот злился, матерился сквозь зубы, но против своей воли мурчал. – Может, тогда просто с собой его возьмем? Ну вместо собаки, например… Пусть для нас дичь ловит!
– А может, мне тебе еще сапоги чистить?! – громко возмутился Баюн. – Не пойду я с вами никуда, суки! Не пойду!
– Ну тогда выбор у тебя простой, киса, – хлопнул в ладоши Яромир. – Либо мы тебя прямо здесь удавим, либо Иваныч тебя к коню привяжет, да обратно во Владимир отвезет, князю на потеху. Снова будешь у дуба на цепи сидеть. А отпустить тебя, уж прости, никак не можно.
Баюн надрывно замяукал, косо поглядывая на Ивана. Тот, самый жалостливый, принялся гладить огромного котяру, а тот щурился, примеривался, как бы этак половчее цапнуть.
Веревки на лапах дюже мешали…
– За что вы так со мной, суки?! – всхлипнул кот. – Я устал, окорябался и кушать хочу!
– Бедный котик… – тоже всхлипнул Иван. – Ну вот на тебе колбаски!
Баюн, и впрямь крепко проголодавшийся, принялся с урчанием пожирать угощение. Яромир смотрел на это насмешливо… но вдруг громко ахнул.
– Иван, слышь… – медленно произнес он. – Ты это… это ты чем его кормишь?..
– Колбаской, – удивленно глянул на него княжич. – А что?
– А это… а это не та колбаса, в которую ты живой воды нацедил?..
– Чего?.. А!.. Отдай!.. – рванул колбасу Иван.
Но было уже поздно. С шумом втянувший в пасть последний ломтик Баюн обомлел, издал сдавленный писк и стал… уменьшаться. Лапы укорачивались, морда меняла очертания, пока огромный чудо-кот не превратился в… котенка!
– Вы что со мной наделали, суки?! – тоненько мяукнул он, вываливаясь из кучи веревок.
– Ну ты ж смотри, как подействовало… – присвистнул Яромир.
– Это что еще за кудеса?! – поразился Муромец.
– А это, Иваныч, у нас Ванька наволхвовал, – с усмешечкой ответил Яромир. – Ты, может, слыхал про яблоньку, которую дед Филин на живой воде ростил?.. Вот княжич-то наш тоже… ученым себя возомнил. Колбасу живой водой пропитал.
– Сука!.. – пискнул котенок Баюн, в ужасе рассматривая свои лапки.
Совсем уж мелким он, правда, не стал. Вернувшись в котятство, Баюн сравнялся с обычным дворовым котом. Очень крупным матерым кошаком в добрых полпуда весом, но все же обычным, которого можно носить на руках.
– Ну вот и решилось дело удачным образом, – пробасил Муромец. – Берите его с собой, робя.
– А зачем он нам сдался-то? – пожал плечами Яромир. – Что большой, что малый. Не нужен он нам.
– Ну так и мне тоже не нужен. Илья Муромец, богатырь земли Русской – и вдруг с котом в охапку. Смехота же.
– Тогда проще его придушить, – кивнул Яромир.
– Кота?! – возмутился Иван, прижимая к груди дрожащего Баюна.
Яромир вздохнул. Душить беззащитного котенка у него и самого сердце не лежало. Да и топить тоже. Не зверь все ж таки.
– Ладно, – решил он. – Суй его, Вань, в мешок. Возьмем с собой – может, сбагрим по дороге дураку какому-нибудь.
Иван радостно заржал и запихал орущего кота в котому. Тот заворочался там, завыл, принялся драть изнутри когтями, но потом замолк. Из затянутого веревкой горлышка высунулась всклокоченная усатая морда и гневно рявкнула:
– Не мучьте котенка, суки!
– Тихо там сиди, – цыкнул на него Иван. – А то пасть тряпкой завяжу.
– Вот ты как со мной, вот как, да?! – зло прошипел Баюн. – За все, что я для тебя сделал – и в мешок меня?! В мешок?! Сука! Вот возьму и сочиню сказку про княжича Ивана, что любил ходить в бабьем сарафане и есть свои козявки! И всем ее расскажу!
– Да тебе никто не поверит! – испугался Иван.
– Это коту-то ученому?! Поверят! Кому еще верить, как не мне! Всем расскажу, всем! Даже диким басурманам из Африкании! Пусть даже там знают про вас, уродов!
– А что, тоже слава, – пожал плечами Яромир.