Так и случилось, что эльфы оставили пещеры Андрота, и Туор пошел с ними. Но враги следили за их поселением и вскоре прознали про их бегство; и не успели эльфы спуститься с гор в долину, как великое полчище орков и истерлингов напало на них, и они были разметены и старались скрыться в наступавшей ночи. Сердце же Туора зажглось огнем битвы, и он не бежал, а, хоть и был молод, взял топор, как его отец до него, и долго сражался, и многих, напавших на него, уложил; но под конец был он побежден и взят в плен, и приведен к истерлингу Лоргану. Этот Лорган был главою всех истерлингов и правил всем Дор-Лóмином как вассал Моргота; и Туора взял он себе в рабы. Горька и тяжела стала жизнь Туора; ибо Лоргану нравилось терзать Туора тем злее, что был Туор из рода прежних владык, и силился Лорган, как мог, сломить гордость Дома Хадора. Но Туор был мудр, и всю боль и насмешки сносил терпеливо; так что со временем участь его облегчилась, и по крайности он не умер с голоду, как многие несчастные рабы Лоргана. Ибо Туор был силен и умел, а Лорган кормил свой рабочий скот, пока рабы были молоды и могли работать.
Спустя три года рабства Туору представилась возможность бежать. Он уже почти вырос и был выше и проворнее любого истерлинга; и, будучи однажды послан с другими рабами на работы в лес, он внезапно набросился на стражу, перебил ее топором и бежал в горы. Истерлинги охотились на него с собаками, но тщетно; ибо все почти собаки Лоргана были в дружбе с Туором и, набегая на него, ластились к нему и бежали назад по его приказу. Так Туор вернулся в пещеры Андрота и зажил там один. И четыре года был он беззаконным бродягой в стране своих отцов, угрюмый и одинокий; и имя его наводило страх, ибо часто он выходил и убивал столько истерлингов, сколько мог. Тогда они назначили высокую цену за голову его; но никто не осмеливался приблизиться к его убежищу даже большой силой, ибо истерлинги боялись эльфов и сторонились пещер, в которых те обитали. Но говорят, что в походы Туор пускался не из мести; всюду искал он Врата Нолдора, о которых говорил Аннаэль. Но не нашел Туор Врат, потому что не знал, где искать их, а те немногие эльфы, что оставались еще в горах, не слыхали о них.
И узнал Туор, хоть удача и благоволила ему, что неверна жизнь беззаконного бродяги, коротка и безнадежна. Не желал он всю жизнь прожить дикарем в глуши, в бесприютных горах, и сердце звало его к великим делам. Говорится, что в этом проявилась воля Ульмо. Ибо Ульмо собирал вести обо всем, что творилось в Белерианде, и каждый поток, протекавший через Средиземье в Великое Море, был его вестником и посланцем; и пребывал он в старинной дружбе с Кúрданом {Círdan} и Корабельщиками в Устьях Сириона. А в то время больше всего заботила Ульмо судьба Дома Хадора, ибо в замыслах его они многое должны были сделать в помощь Изгнанникам, как хотел того Ульмо; и хорошо знал он о желании Туора, ибо Аннаэль и многие из его народа выбрались все же из Дор-Лóмина и пришли к Кúрдану на дальний Юг.
Так случилось, что в один из дней начала года (двадцать третьего после Нирнаэта) Туор сидел у родника, что бил возле самой пещеры, в которой он жил, и глядел на запад, где солнце садилось в облака. И в сердце его вспало, что не может он ждать более, а желает встать и отправиться в путь.
– Покину я, наконец, унылую страну моего народа, которого нет больше, – воскликнул Туор, – и отправлюсь искать свою судьбу. Но куда же повернуть мне? Долго искал я Врата, и не нашел их.
Тогда Туор взял арфу, что всегда была при нем и на которой он хорошо играл, и, не боясь того, что в глуши далеко будет слышен его чистый голос, запел песню Северных эльфов, поднимавшую дух. И когда он допел ее, родник у его ног вдруг вскипел, переполнившись водою, вышел из берегов и ручьем хлынул вниз по скалистому склону. Туор решил, что это знак ему, и, поднявшись на ноги, пошел за ручьем. Так он спустился с высоких гор Митрима и вышел на равнину Дор-Лóмина к северу от них; а ручей все полнился, и Туор шел по его берегу на запад, пока вдали не показались длинные серые гряды Эреда Лóмин, тянувшиеся там с севера на юг, огораживая дальние прибрежья Западных Берегов. Ни в одном из своих походов не заходил Туор в эти горы. Здесь, вблизи гор, местность снова стала каменистой и изломанной, и вскоре земля начала подниматься под ногами Туора, а ручей побежал в каменном ложе. Но едва мглистые сумерки легли в третий день его путешествия, как перед Туором встала каменная стена, в которой было отверстие наподобие огромного свода; и ручей скользнул в нее и пропал. В унынии и отчаянии Туор воскликнул:
– Так надежда моя обманула меня! Знак в горах привел меня лишь к этой черной дыре посреди страны моих врагов.
И с омраченным сердцем сел Туор посреди камней на высоком берегу ручья, глядя в холодную беспросветную ночь; ибо стоял еще месяц сýлимэ {Súlimë}, и весна не добралась до этих северных земель; а с востока дул пронизывающий ветер.
Но чуть только восходящее солнце засветилось бледно в туманах далекого Митрима, как Туор услышал голоса, а взглянув вниз, увидел он с удивлением двух эльфов, переходивших ручей; и когда они поднялись по ступеням, выбитым в скальном берегу, Туор поднялся и окликнул их. Они мгновенно обнажили сверкающие мечи и бросились к нему. И Туор увидел, что под серыми плащами их были латы; и изумился он, ибо они были статнее и красивее всех эльфов, каких он знал до того, потому что дивный свет струился из глаз их. Он стоял во весь рост и ждал их; и когда эльфы увидели, что в руках его нет оружия, а он поприветствовал их по-эльфийски, они вложили мечи в ножны и чинно заговорили с ним. И сказал один:
– Гельмир и Арминас наши имена; мы из народа Финарфина. А ты не из тех ли аданов былых времен, что жили в этой земле до Нирнаэта? И уж воистину, вижу я, из рода Хадора и Хýрина ты; об этом говорит золото волос.
И Туор отвечал:
– Да, я Туор сын Хуора, сына Галдора, сына Хадора; но сейчас хочу я покинуть эту страну, в которой я – безродный бродяга.
– Тогда, если ты хочешь уйти и найти гавани Юга, – сказал Гельмир, – то ты на верном пути.
– Так и я думал, – сказал Туор. – Ибо я следовал за струей воды, внезапно вырвавшейся из горы, пока она не слилась с этим неверным потоком. Теперь же я не знаю, куда идти мне, ибо он уходит во тьму.
– Через тьму можно выйти к свету, – сказал Гельмир.
– Лучше все же, покуда можешь, ходить под солнцем, – ответил Туор. – Но раз вы из того народа, скажите мне, если можете, где стоят Врата Нолдора? Ибо я долго искал их, с тех пор, как приемный отец мой Аннаэль из Серых эльфов рассказал мне о них.
Тут эльфы рассмеялись и сказали ему:
– Окончен твой поиск; ибо мы сами только что прошли через те Врата. Вот они, перед тобою! – и они указали на свод, под который втекал поток. – Идем же! Через тьму ты выйдешь к свету. Мы выведем тебя на путь, но далеко проводить не сможем; ибо наш путь лежит обратно в земли, которые мы покинули по важному делу.
– Но не бойся, – сказал Гельмир. – Великая судьба отпечатана на твоем челе, и она уведет тебя далеко от этих мест, и далеко от самого Средиземья, как видится мне.
Тогда Туор вслед за нолдорами сошел по ступеням и вброд перешел холодные воды, а затем они прошли в тень под каменным сводом. Тут Гельмир достал один из тех светильников, которыми славился Нолдор; ибо сделаны они были в старину в Валинóре, и ни ветер, ни вода не могли загасить их, а, открытые, они светили пламенем чистого голубого света, заключенным в белом кристалле Гельмир поднял светильник высоко над головой, и при свете его Туор увидел, что река убегает вниз по узкому каменному ложу, но по берегу ее тянутся ступени, уводящие вперед и вниз в темноту, не освещаемую светильником.
Спустившись к самому подножию этой лестницы, они оказались под огромной скалой, и здесь река обрушивалась вниз с шумом, разносимым эхом по пещере, а затем уходила под скалы в другой проем. У водопада нолдоры остановились и пожелали Туору доброго пути.
– Теперь мы должны вернуться и поспешить своим путем, – сказал Гельмир, – ибо грозные дела творятся нынче в Белерианде.
– Не настал ли уж час выступать Тургону? – спросил Туор.
Тут эльфы посмотрели на него с удивлением:
– Это дело более Нолдора, чем сынов людей, – сказал Арминас. – Что ты знаешь о Тургоне?