"Миша!" - Кутузов позвал вклинившегося в размышления Мишку Варзина. Только тот мог выражаться насквозь грубо и неприлично.
"Да тут я. Куда из твоей башки денусь, наша светлость?"
Вселенец их будущего обладал здоровым честолюбием и справедливо полагал, что полученный недавно титул Светлейшего принадлежит им обоим в равной степени.
"Миша, у тебя какие соображения?"
"По Денису? Дадим ему своей властью три эскадрона, да пусть с ними по лесам кочует".
"Ну какой же из Давыдова партизан? - не согласился Михаил Илларионович. - Он флотский человек, а не гусар, потому на Буге и Висле принесет больше пользы".
"Не скажи, - возразил Варзин. - Партизан из него первостатейный, проверенный временем. Я бы ему рекомендацию в партию дал не сомневаясь".
"Так это когда было?"
"В двенадцатом году, ну и что? Давай дадим юноше возможность прославиться на пять лет раньше, заодно и досаждать перестанет. А то, видите ли, злой дух! Соглашайся, товарищ фельдмаршал, верный экзорцизм получится!"
"И правда… Но под общую ответственность!"
"Это каким образом?"
"Государь найдет способ отделить агнцев от козлищ".
И уже в полный голос попросил явившегося на звон колокольчика адъютанта:
- Людвиг Стефанович, будьте любезны вызвать ко мне капитан-лейтенанта Давыдова.
- Будет исполнено, ваша светлость! - И сразу же в оставленную приоткрытой дверь: - Денис Васильевич, заходите!
Капитан-командор Бугско-Висленской военной флотилии с самого утра пребывал во власти черной, как раз под цвет мундира, меланхолии. Где-то там люди воюют, а он? Командование, видите ли, посчитало, что речные мониторы будут наилучшим применением талантов первого в российской истории командира боевого парохода. Или на самом деле решили забальзамировать на скромной должности для потомков? С чего бы это? И вообще вроде ничего геройского пока не совершил… так, по мелочам.
А главнокомандующий не дает возможности для настоящего подвига. Неужели не понимает, что бронированные канонерки, формой напоминающие крышку гроба, являются речными кораблями и попасть на них во вражескую столицу никак не получится? А очень хочется. На белом коне… при орденах и Золотой шпаге… И Наполеона взять в плен хочется. В крайнем случае - его маршала. Любого. Лучше двух.
Но вот беда - Светлейший упорно не желает выслушивать прожекты Давыдова и несколько раз отказывал в аудиенции. На посланные через вестовых пакеты ответов нет и не предвидится, а фельдмаршальский адъютант за рюмкой хорошего коньяку сообщил, будто бы по распоряжению Кутузова те письма отправлены в печку. Каков ретроград, а? Не понимает Михаил Илларионович простой вещи: военная наука не стоит на месте и нельзя в просвещенном девятнадцатом веке подходить к ней категориями восемнадцатого. Так можно навеки в прошлом остаться, во временах Очакова и покорения Крыма.
Дважды безуспешно пробовал пробраться в резиденцию, дабы вынудить главнокомандующего к откровенному разговору. В первый раз переоделся монахом, но вызвал подозрение охраны безбородостью и торчащей под рясой рукояткой кортика. Не пустили. Вдругорядь разобрал черепицу на крыше особняка графов Вербжицких, где, собственно, и квартировал фельдмаршал, но заблудился в темноте и попал в спальню хозяйки дома и во избежание скандала вынужден был остаться до рассвета.
Только сегодня удача вроде бы улыбнулась - Людвиг Стефанович Геллер провел капитан-лейтенанта в приемную, клятвенно пообещав при первой же оказии пропустить в кабинет светлейшего. Пришлось замаскироваться, прикрывшись недельной давности газетой, и долго-долго ждать. Успел даже немного вздремнуть, пользуясь случаем. Но вот громкий голос фельдмаршальского адъютанта возвестил о свершившемся чуде:
- Денис Васильевич, заходите!
Давыдов подскочил с диванчика, довольно неудобного, надо заметить, и ринулся в кабинет. У самых дверей опомнился, расправил плечи, сбил с рукава несуществующую пылинку и решительно шагнул вперед:
- Ваша светлость, капитан-лейтенант Давыдов по…
- Что же вы так кричите, голубчик? - Михаил Илларионович перебил доклад и знаком попросил сесть в кресло напротив. - Неужели я не знаю своих титулов, а вы собственного звания? И что явились, тоже вижу. Вот лучше мне такую вещь скажите: а зачем явились?
- Желаю принести пользу Отечеству в роковые минуты вражеского нашествия!
- А кто же мешает? Пойдите и принесите.
Денис Васильевич смутился:
- Хотелось бы предложить прожект летучего отряда, действующего на неприятельских коммуникациях.
- Партизанить, значит, желаете?
- Так точно, ваша светлость.
- Вот о том и нужно говорить, а то развели турусы на колесах! Чай, не девку красивыми словами уламываете. Польза Отечеству - это хорошо, но в чем вы видите эту самую пользу, господин капитан-лейтенант?
- В скорейшем разбитии французской армии и последующем ее выдворении из пределов Российской империи.
- Молодец! - похвалил Кутузов. - А вот мы с государем как есть дурни и бестолочи, не могущие постигнуть всю глубину стратегической мысли капитан-лейтенанта Давыдова! Разрешите, молодой человек, склонить перед вами голову?
В противоположность своим словам главнокомандующий не стал кланяться. Наоборот, смотрел насмешливо единственным глазом, а черная повязка лишь подчеркивала глумливое выражение лица.
На самом деле Михаил Илларионович играл и в глубине души искренне сожалел о предстоящем погублении энтузиазма молодого офицера, но обстоятельства того требовали. Зря, что ли, столько сил потрачено на выманивание Наполеона из разгромленной им Австрии? Тонкая дипломатическая игра, несколько десятков пудов золота, засевшие в нужное время и в нужном месте меткие стрелки… Да мало ли чего? А тут скорейшее разбитие предлагает, а? Ну куда такое годится?
- Простите, ваша светлость, но…
- Этих "но" несколько, Денис Васильевич, - опять перебил фельдмаршал. - И главным из них является то, что французскую армию вовсе не нужно выдворять из пределов. Убегут, и что потом? Лови их по всей Европе.
Давыдов не выдал разочарования, хотя хрустальный звон разбивающейся вдребезги мечты звучал в ушах и рвался наружу каким-нибудь резким словом. Напротив, он напустил на себя как можно большую почтительность - единственное средство младшего по званию выразить негодования действиями старшего.
Но, слава богу, все оказалось не столь печально, как виделось поначалу. Светлейший взял лежавшую на столе указку и обвел большой овал на разложенной карте.
- Будете иметь базирование в этом городе. Дам два эскадрона гусар специального назначения и казачью полусотню. Больше, увы, не могу, вы не один такой. Не делайте удивленное лицо, юноша, партизанская война известна со времен Батыева нашествия, и нелепо думать, что мы не воспользуемся сей проверенной веками тактикой. Вам понятно?
- Так точно, ваша светлость! - Во рту у Дениса Васильевича пересохло от нечаянной радости, и слова давались с трудом. - Но вот только…
- Что-то смущает?
- Янов находится в такой глуши, что французы вряд ли туда сунутся. Кругом леса и болота и… и все.
- Тем лучше. Или вы собираетесь всю кампанию просидеть в ожидании супостата, которого потребно встретить нерушимой стеной обороны стальной? Нет. Господин капитан-лейтенант, под вашу ответственность отдается дорога от Кобрина до Пинска.
- Так это же без малого триста верст! - непочтительно перебил воодушевленный открывшимися перспективами Денис Васильевич.
- Именно! - подтвердил Кутузов. - И если по этому пути к Наполеону проскочит хоть одна телега с провиантом, я буду лично ходатайствовать перед государем-императором об образовании Камчатской военной флотилии во главе с неким прытким пароходным офицером. Надеюсь, понятно изъясняюсь?
- Так точно! - выпалил Давыдов, в уме уже прикидывающий направления ударов.
- Да, и еще! - Строгий голос фельдмаршала сбил восторженность мыслей. - Будете держать связь с дивизией генерал-майора Тучкова и соотносить свои действия в соответствии с их планами. А то не хватало на одну телегу с двух сторон нападать - перестреляете ведь друг друга, энтузиасты.
Последние слова светлейший произнес со странным выражением, и было непонятно, одобряет ли он сей термин или высказывается уничижительно.
- Да, но где же искать Красную гвардию?
- Они вас сами найдут, не беспокойтесь. - Главнокомандующий достал из стола запечатанный конверт, вскрыл, исправил что-то, еще одну строчку дописал и протянул бумагу Давыдову: - Вот приказ, можете ознакомиться.
Четыре дня спустя. Где-то между Дрогичиным и Яновым.
- Долго еще, Михаил Касьянович?
Вообще-то вопрос командира отряда предназначался не младшему лейтенанту Нечихаеву, а проводнику. Но тот изъяснялся на дичайшей смеси из польских, русских, малороссийских, нескольких немецких и прочих слов, видимо, сохранившихся с глубокой древности, и капитан-лейтенант его не понимал. Здесь в каждой веске свое наречие, причем местные жители разговаривают друг с другом без каких-либо проблем, но постороннему человеку приходится трудно. А Нечихаев - или не человек, или не посторонний, но языковых проблем не испытывает и потому назначен в дополнение к командованию первым эскадроном, ответственным за разговоры с хмурым и нелюдимым полещуком. Именно так называют себя жители здешних болотистых лесов, отказываясь признавать родство с литвинами, ляхами и расположенными чуть южнее волынцами.
- К вечеру будем, Денис Васильевич! - откликнулся юный гусар и добавил со странной для его лет рассудительностью: - Надо бы разведку выслать.
- Казаков? - Давыдов оглянулся на растянувшихся по дороге донцов. - А они в лесу как?