Дартмур
15 января 1714
Нет ничего глупее изобретательства.
Джеймс Уатт
- На этих равнинах от нестерпимого холода гибли люди вдвое вас моложе и вдвое упитанней, - сообщил граф Лоствителский, лорд-смотритель оловянных рудников, егермейстер Дартмурский, одному из своих спутников.
Ветер ненадолго стих, как будто Борей выпустил из груди весь воздух и теперь делал большой вдох где-то над Исландией, так что молодой граф мог, не повышая голоса, продолжить:
- Мы с мистером Ньюкоменом очень рады вашему обществу, но…
Ветер налетел с размаху, словно трое путешественников - свечи, которые он вознамерился задуть. Каждый крепко упёрся в землю подветренной ногой, силясь удержать равновесие. Лоствител крикнул: "Мы не сочтём невежливым, если вы захотите вернуться в мой экипаж!" Он кивнул на чёрную карету, от которой они не успели ещё далеко отойти. Карета покачивалась на французских рессорах и ухищрениями создателей выглядела почти невесомой - казалось, ветер давно бы погнал её кувырком по вересковой пустоши, если бы не упряжка разномастных лошадок, чьи косматые гривы стлались по ветру параллельно земле.
- Мне странно слышать от вас про "нестерпимый холод", - отвечал старик. - В Бостоне, как вы знаете, сказали бы "лёгкий морозец". Я одет для Бостона. - Он распахнул пелерину, показывая, что она подбита енотовым мехом. - После бесконечных поворотов в Лидском ущелье нам всем не вредно проветриться, особенно, если не ошибаюсь, мистеру Ньюкомену.
Томас Ньюкомен, рассудив, что других пояснений не требуется, вскинул бледное, как луна, лицо; последовавший затем кивок означал у этого дартмурского кузнеца нечто вроде официального поклона. Сообщив таким образом, что покинет на время своих спутников, он повернулся к ним широкой спиной и быстро зашагал в подветренную сторону. Вскоре он сделался неотличим от многочисленных стоячих камней, что можно трактовать как характеристику телосложения мистера Ньюкомена, хмурости дня или слабости Даниелева зрения.
- Друиды любили вкапывать большие камни стоймя, - заметил граф. - Ума не приложу зачем.
- Ваш вопрос содержит в себе ответ.
- Как так?
- Чтобы через две тысячи лет после их смерти люди пришли к стоячим камням в Богом забытом месте и поняли, что тут кто-то жил. Герцог Мальборо, возводящий свой знаменитый Бленхеймский дворец, ничем не отличается от друидов.
Граф Лоствителский счёл за лучшее промолчать. Он развернулся и пошёл по жёсткой пожухлой траве к странным, покрытым лишайником камням. Даниель двинулся следом и вскоре понял, что это единственный уцелевший угол разрушенного здания. Земля под ногами пружинила. Она была насыпана тонким слоем на ветхие стропила и крошащиеся бруски торфа. По крайней мере камни защищали от ветра.
- Как лорд-смотритель оловянных рудников, приветствую вас, Даниель Уотерхауз, от имени владетеля этих мест!
Даниель вздохнул.
- Если бы я последние двадцать лет обретался в Лондоне и пил чай с чиновниками геральдической палаты, я бы понял, кто этот ваш владетель. А так…
- В 1338 году Дартмур вошёл в состав герцогства Корнуолл и, таким образом, сделался владением принца Уэльского. Титул был учреждён королём Эдуардом I в…
- То есть вы столь окольным путём приветствовали меня от имени принца Уэльского, - перебил Даниель, не дожидаясь, пока граф углубится в ещё более тёмные дебри феодальной иерархии.
- И принцессы. Каковой, в случае воцарения Ганноверов, станет…
- Принцесса Каролина Ансбахская. Да. Её имя возникает в разговорах снова и снова. Так это она велела вам отыскать меня на улицах Плимута?
Граф сделал обиженное лицо.
- Я сын вашего старого друга. Мы встретились случайно. Моё изумление было неподдельным. Моя жена и дети обрадовались вам совершенно искренне. Если сомневаетесь, приезжайте к нам на следующее Рождество.
- Тогда зачем вы прилагаете столько усилий, чтобы ввернуть в разговор принцессу?
- Потому лишь, что хочу говорить без обиняков. Существует болезнь ума, поражающая тех, кто долго живёт в Лондоне, - она заставляет рациональных в прочих отношениях людей приписывать тайный и нелепый смысл событиям вполне случайным.
- Я наблюдал эту болезнь в самой тяжёлой форме, - сказал Даниель, имея в виду одного старого знакомого.
- И я не хочу, чтобы, прожив шесть месяцев в Лондоне и узнав, кому принадлежат здешние земли, вы подумали: "А! Граф Лоствителский действовал по указке принцессы Каролины - бог весть, в чём ещё он меня обманул!"
- Прекрасно. Сообщая мне об этом сейчас, вы проявляете мудрость, удивительную в человеке столь юных лет.
- Некоторые сочли бы её малодушием, проистекающим из несчастий, постигших моих отца и деда.
- Только не я, - коротко отвечал Даниель.
Он вздрогнул, почувствовав рядом какое-то движение и вообразив, будто на него падает стоячий камень, но это всего лишь вернулся заметно порозовевший Ньюкомен.
- Дай бог, чтобы мне не пришлось путешествовать по морю. С меня хватило и сегодняшней поездки в карете! - объявил тот.
- Воистину, не приведи Господь! - сказал Даниель. - Весь прошлый месяц бушевал такой шторм, что укачивало даже матросов, и они по несколько дней кряду не могли есть. Сперва я молился, чтобы нас не выбросило на скалы, потом - чтобы выбросило.
Оба собеседника рассмеялись, и Даниель остановился перевести дух. Ньюкомен держал в руках глиняную трубку и кисет, а теперь и граф достал свои. Он хлопнул в ладоши, привлекая внимание кучера, и знаками показал, чтобы тот принёс огня.
Даниель отмахнулся от протянутого ему кисета.
- Когда-нибудь эта индейская трава убьёт больше белых людей, чем белые убили индейцев.
- Только не сегодня, - заметил Ньюкомен.
Если пятидесятилетний кузнец не церемонился в присутствии графа, то лишь потому, что они с указанным графом целый год работали вместе, кое-что строили.
- Надеюсь, остальная часть плавания была легче, доктор Уотерхауз.
- Когда непогода улеглась, мы увидели скалы и, проходя мимо них, помолились за упокой души сэра Клудсли Шауэла и двух тысяч солдат, погибших тут на обратном пути из Испании. А узрев на берегу людей, мы, поочерёдно вглядываясь в подзорную трубу, поняли, что они прочесывают отливную полосу граблями.
Граф понимающе кивнул, и Даниель повернулся к Ньюкомену, смотревшему с любопытством; впрочем, к слову сказать, он всегда так смотрел, если не мучился тошнотой.
- Видите ли, - продолжил Даниель, - у островов Силли разбилось немало кораблей, нагруженных пиастрами, и после бури морская пучина нередко изрыгает на сушу серебро.
Некстати прозвучавший глагол заставил кузнеца поёжиться. Граф поспешил шутливо заметить:
- Лишь таким путём серебро достигнет английской земли, покуда Монетный двор переплачивает за золото!
- Жаль, я не знал этого, когда сошёл на берег в Плимуте! - воскликнул Даниель. - У меня в кошельке были только пиастры. Носильщики, кучера, трактирщики бросались на серебро, как голодные псы - на мясо. Боюсь, я переплачивал за всё вдвое-втрое!
- То, что удручило вас в плимутских гостиницах, может обогатить здесь, несколькими милями севернее, - сказал граф.
- На меня ваши края не производят впечатление благодатных, - возразил Даниель. - Жившие здесь бедолаги даже крышу не могли сделать выше уровня пола!
- Никто здесь не жил, - отвечал граф. - Это то, что старожилы называют "жидовскими домами". Тут была рудная залежь.
Ньюкомен добавил:
- Вот у того ручья я видел остатки молота, которым дробили руду. - Раскурив трубку, он свободной рукой достал из кармана чёрный камень размером с булочку и вложил Даниелю в ладонь. Камень был тяжёлый и на ощупь казался холоднее воздуха.
- Взвесьте его на руке, доктор Уотерхауз. Это оловянный камень. Его доставляли на место, где мы стоим, и плавили на торфяном огне. Олово текло в вырубленную из гранита форму и, затвердев, становилось бруском чистого металла.
Граф тоже раскурил трубку, что придало ему добродушно-педантичный вид, несмотря на то, что он 1) не перешагнул порог двадцатичетырёхлетия и 2) был одет по моде трёхсотлетней давности и к тому же обвешан различными диковинными геральдическими эмблемами, среди которых присутствовали, например, миниатюрная оловянная пила для резки торфа и бутоньерка из веток местного дуба.
- Вот здесь в рассказ вступаю я, вернее, мои предки. Оловянные слитки везли примерно такой же ужасной дорогой, как та, которой мы сюда приехали, в оловопромышленные города. - Он сделал паузу, чтобы перебрать брякающие амулеты у себя на груди, и, наконец, нашёл старый молоточек с острым бойком. Грозно взмахнув им в воздухе (а в отличие от большинства графов Лоствител выглядел так, будто ему и впрямь случалось работать молотком), он продолжил: - Пробирщик отбивал от каждого бруска уголок, дабы проверить его чистоту. Староанглийское название уголка - "coign", отсюда, например, "quoin"…
Даниель кивнул:
- Так называется клин, который подкладывают под казённую часть пушки.
- Отсюда странное английское слово "coin", не связанное с французским, немецким или латинским языками. Наши европейские друзья говорят "монета", но мы, англичане…
- Достаточно.
- Вас раздражают мои слова, доктор Уотерхауз?