Этиленгликоль - ни разу не дефицит. Как-никак, это основной компонент антифризов. Действуя строго по методичке, не допуская роста температуры смеси, получаем этиленгликольдинитрат. Мощность - вдвое от тротила. Связующее - любая мелко тертая сухая органика, да хоть жареная насухую мука. Итог - некое подобие пластита. Хранится такое не слишком долго, но мне оно и не надо.
Нет этиленгликоля? Читаем букварь. Выбираем, что доступно. А хоть бы и нафталин.
Что? Детонаторы? Ну тоже мне, проблему нашли. Ртутный контакт или пара битых градусников, немного спирта и азотной кислоты - и вот вам фульминат. Добавляем сульфид сурьмы, запихиваем в латунный стаканчик, и вот вам капсюль-детонатор системы Нобеля. Поджиг - от электровоспламенителя для пиротехники. Можно паяльник разорить и сделать то же самое из тонкого нихрома. Мажем нихром растворенным в ацетоне нитропорохом. Сойдет кинопленка или старая целлулоиднная линейка - это тоже нитроклетчатка. Готово. Можно проще. Использовать триперекись ацетона, aka кису. В детстве ее делали как минимум, тремя способами.
Система автоматики - совсем не бином Ньютона для радиолюбителя с моим стажем. Да и делов - то с жилетом шахида особо никаких и нет. Я лишь добавил в схему подрыва датчики положения и инерции, так что бить и ронять меня теперь нельзя.
…Лавируя между столиками, осторожно проталкиваясь между танцующими, я приблизился к цели.
- Добрый вечер! - произнес я, перекладывая корзинку из правой руки в левую.
- Добрый, - без всякого выражения ответил мне господин Липачев. - Цветы вон туда поставьте.
И ткнул сигаретой в желаемом направлении. Но ничего такого я делать не собирался. Левая рука перехватила корзинку, правая вытянула из рукоятки стилет. Затем корзина полетела на ботинки хозяина праздника. Он рефлекторно нагнул голову. Моя правая рука пошла навстречу, и стилет с усилием вошел Липачеву в горло. Брызнула кровь.
Как чаще всего и бывает, охрана среагировала с некоторым запозданием. Они ринулись меня ронять и крутить руки. Сработал инерционный датчик.
В фильмах такое показывают в замедленном темпе. Так интереснее. На самом деле, в таких случаях смотреть особо нечего, просто не успеваешь. То ли дело сон…
Сервопривод отжал сцепление. Машина осторожно тронулась под уклон. Коротко взгвизгнул стартер, двигатель Матиза взревел на максимальных оборотах.
Никаких чудес, это сработала система, предназначенная для прогрева двигателя зимой. Стандартная, в принципе, вещь. Линейный актуатор плавно, но быстро бросил педаль сцепления.
Рулевой сервопривод настроился на максимум сигнала. Мостовая схема, в лучших традициях.
Маленькая красная машинка рванулась вперед, легко выбив калитку и положив на землю хлипкий декоративный заборчик.
После этого рывка Матиз лишился бампера, радиатор потек, из правого переднего колеса с шипением забила струя воздуха, но это было уже совершенно неважно.
Срезанная детонирующим шнуром крыша малолитражки невесомым красным лепестком спланировала на ухоженный газон, по дороге как ножом срезав альпийскую горку и водопроводную трубу. В небо рванулся фонтан.
Затем баллонах глухо хлопнули вышибные заряды. За доли секунды они выбросили в воздух полцентнера мелкодисперсной смеси. Развеселую вечеринку стало быстро затягивать туманом.
Замечу, что термобарический взрыв единицы массы высококалорийного топлива даже на пропане может иметь эквивалент 10–12 массовых единиц тротила. Коэффициент в каждом конкретном случае высчитывается предельно просто - через энтальпию. Для водорода он, к примеру, достигает 30.
На практике, равномерно распылить горючее получается не всегда. Теоретические коэффициенты - это всего лишь теория. Но в случае использования окиси этилена на шестикратный коэффициент рассчитывать можно твердо.
Отработали детонаторы жилета. Всего шесть кило по тротилу и пара сотен гаек М8, а всем уже приятно.
Первая группа целей поражена.
Боли, считай и не было. Я успел почувствовать лишь тупой удар. Оно понятно, сверхсильный раздражитель, но все-таки удивляет, когда на практике. Финал пришлось досматривать уже сверху, в бестелесном, так сказать, состоянии.
Облако взвеси накрыло примерно 14–15 метров по диаметру. Больше всего оно напоминало белесый блин высотой около 3,5 метров.
Ровно 125 миллисекунд с момента распыления. Поджиг. Взрывная волна с давлением под два миллиона паскалей крушит все на своем пути. Остальное горит.
Пылью разлетается стекло и камень, испаряется пластик. Железо, вдруг ставшее мягким, взрывная волна корежит, рвет, вытягивает в самые неожиданные формы.
Все штатно. Все как задумано, но все равно впечатляет. Не был бы бестелесным, так снова бы стал им. Внизу бушует шар оранжево-желтого огня.
Радиус сплошного поражения порядка сорока метров. В радиусе 150 метров - не видно ни одного целого окна. Вдоль улицы и на стоянке - искореженные автомобили. Некоторые перевернуты, часть горит.
Вторая группа целей поражена.
Кажется, я все-таки хлопнул дверью… И знаете, уходить действительно лучше всего в большой компании, к которой неравнодушен!
… - Еще один дурацкий сон, - подумал я. - Это же натуральное мучение, смотреть во сне весь этот 3D-action. Да и еще подозревать, что это часть твоего же прошлого или наиболее вероятного будущего. Прошлого? Будущего? Ни там, ни там меня нет, это точно. Впору задуматься о душе и ее памяти. Что-то помнится, но смутно. Легенда какая-то о колодце душ. Который, якобы находится в Старом Городе Иерусалима, в аккурат под мечетью Аль-Акса. Кажется, я когда-то смотрел один странный фильм на эту тему…
Имеют ли какой - нибудь скрытый смысл виденные мною сны? Зачем я обрел чужую память? Или мне просто щедро черпнули из Колодца Душ? Остается только надеяться, что дальше я увижу что-то более полезное. Или хотя бы что-то не из разряда катастроф и ужастиков.
Раздумья были жестко прерваны. Вымотавшаяся к концу смены медсестра механически вколола мне положенную порцию лекарств, помогла совершить гигиенические процедуры и обтерла лицо влажной марлей.
- Похоже, меня зовут Юра, - продолжил я размышлять. - И в прошлой жизни я явно был неплохим инженером. Судя по виденному во сне, практиком высокой квалификации с некоторыми очень и очень специфическими навыками. Всякие страшные слова типа энтропии, энтальпии, сервопривода, актуатора и прочего, невыносимого для гуманитария, меня не пугают. Более того, они интуитивно близки и понятны.
Остается только подождать, пока я вспомню больше. Я понимал, что процесс уже идет, потому что закрыв глаза, увидел обложку методички, отпечатанную на грубой оберточной бумаге довоенным газетным шрифтом.
На обложке было написано: "издание военно-технической академии РККА, проф. А. А. Солонина, лабораторное приготовление взрывчатых веществ". Ниже и более мелко: "пособие для практических занятий в лаборатории". Внизу - "Ленинград 1925". И зачем оно мне?
Негромко хлопнула дверь соседней палаты. Выходя, врачи живо обсуждали на корявой латыни диагноз недавно поступившего страдальца. Прислушавшись, я хорошо понял, о чем идет речь. Похоже, со мной поделился и тот несчастный мальчишка. Интересно, какой язык был у него родным? Иврит? Арамейский? Получается, те солдаты были римлянами, и я достаточно легко выясню, описана ли в литературе привидевшаяся мне история.
Сколько читал фантастики, все, кого переносили в иное время, чувствовали себя превосходно. Я же ощутил на собственной шкуре, каково это, воссоздавать нейронные сязи и срочно наращивать недостающую нервную ткань.
Утешает лишь чувство, что мои воспоминания, опыт, моторные навыки - спасибо Проводнику - никуда при переносе не делись. Наверное. Пока я этого точно не знаю.
Только вот неясен вопрос, сколько всего личностей со мной поделились. Надеюсь, что это не шизофрения. Да наверняка! Там речь идет только о раздвоении личности, а нас во мне, как минимум, трое.
Нет, я все же один. Остальные души так, по дороге присоединились.
И кстати, кто такой Проводник? Пока он молчит, но присутствие чувствуется.
Ближе к обеду ко мне прорвались родители. Какая же это была радость! Сам не ожидал, что способен чувствовать нежность и любовь такой силы!
Мама, изящно поддернув длинную юбку, почти невесомо присела на краешек кровати. Отец остался стоять. Он часто поправлял слишком маленький для него белый халат, наброшенный на плечи. Наверное, мамин. Вряд ли казенные халаты так крахмалят.
Я без малейшего напряжения вспомнил, что меня зовут Юра. Кажется, это моя основная личность.
Отца зовут Михаилом Юрьевичем Семецким. Маму - Софьей Павловной. У меня есть дед Юра и сестра Вера. Сестра старше на десять лет. Она у нас умница, в этом году успешно поступила в МГУ. И не куда-нибудь, а на физико-математический факультет. А дед, он вообще - лучший на свете!
Чужая (или все же моя?) память вдруг начала раскрываться как много раз прочитанная книга раскрывается на нужной странице. Оказывается, это очень больно.
Представьте себе человека, который как смог, уже прожил одну жизнь. Вырастил детей, даже стал трижды дедом. Деда похоронил, пережил боль от смертей отца и матери. Поставил оградку, красивый памятник из белого мрамора, много лет ходил на могилу как в гости. Поправить оградку, убрать листья и лишнюю траву. Принять по капельке, поговорить в конце концов, даже зная, что никто не слышит.
И вот ко мне, еще не свыкшемуся со своим новым опытом, пришли папа и мама. Такие тревожные, но молодые, здоровые и многое у них еще впереди. А часть меня помнит их болезни, угасание и финал.
Не успевшая адаптироваться нервная система не выдержала, и я зарыдал в голос, буквально захлебываясь слезами и плачем.