- Насколько мне известно, в университете он специализировался по агротехнике, а по натуре своей, если верить Пегги, был Казановой.
- Теперь я понимаю, почему вы слушали мою лекцию, не скрывая сарказма, - сказал я. - Ведь вам было известно об этой паре гораздо больше, чем мне. Но это вовсе не извиняет ваши иронические выпады в отношении моей лысины и вставных зубов.
Алиса отвернулась.
- Сама не понимаю, почему я себе это позволяла. Разве что потому, что вас, человека сугубо штатского, наделили такой властью и доверили столь ответственную миссию.
Мне очень хотелось поинтересоваться, не изменила ли она своего мнения, но я воздержался, так как был уверен, что дело не только в этом, и продолжил свой рассказ о Дурхэме, не раскрывая, однако, самого важного - предварительно мне хотелось как можно больше вытянуть из нее.
- Значит, вы считаете, - подытожила Алиса, - что все, происходящее здесь, соответствует описанию гипотетического Золотого Века в интерпретации профессора Босуэлла Дурхэма?
- Да, - сказал я. - Он часто подчеркивал в лекциях, что древние боги упустили многое из того, что могли бы сделать. Считал, что, присмотрись они повнимательнее к своим смертным подопечным, болезни, нищета, несчастья и войны исчезли бы с лица Земли. И еще утверждал, что древние боги на самом деле были всего лишь людьми, которые каким-то образом приобрели сверхчеловеческие способности и не знали, как ими воспользоваться, так как были несведущи в философии, этике и других науках.
Он, бывало, говорил, что мог бы гораздо лучше устроить жизнь простых людей, и разражался целой лекцией на тему "Как быть богом и любить это занятие". Это, естественно, вызывало у нас гомерический смех, так как невозможно было представить себе кого-либо, менее подходящего для роли бога, нежели Дурхэм.
- Об этом мне известно, - сказала Алиса. - Из писем сестры. Она считала, что именно это особенно раздражало Поливиносела. Он не понимал, что профессор просто проецирует на аудиторию придуманный им мир, не переставая мечтать о месте, куда можно было бы сбежать от изводящей его жены. Бедняга!
- Хорош бедняга! - хмыкнул я. - Ведь он устроил все именно так, как того и желал, не правда ли? Кто другой может похвастаться тем же, да еще в таких масштабах?
- Никто, - призналась Алиса. - Расскажите мне, на чем акцентировал Дурхэм в своем "Золотом Веке"?
- Он утверждал, что вся история человечества свидетельствует о том, что так называемый простой человек, Человек Заурядный - это такой малый, которому больше всего хочется, чтобы его никто не беспокоил, и жизнь кажется ему приятной только тогда, когда все его земное существование протекает совершенно гладко. Его идеалом является существование без болезней, когда много еды, развлечений и секса. Ему нравится, когда его обожают другие, не беспокоят оплатой счетов. Работать он хочет ровно столько, сколько требуется для того, чтобы не лезть на стенку от скуки. А главное - чтобы за него все время и обо всем думал и решал кто-нибудь другой. Большинство людей втайне мечтают о том, чтобы все заботы об их жизненном устройстве взяло на себя какого-либо рода божество, а сами бы они занимались только чем-нибудь приятным.
- Значит, воскликнула Алиса, - он ничем не лучше Гитлера или Сталина!
- Отнюдь нет, - возразил я. - Ему удалось устроить рай на Земле, в чем мы можем удостовериться, оглянувшись вокруг. И он не является приверженцем какой-либо одной идеологической схемы, сторонником применения насилия. Профессор…
Я запнулся, поняв, что начал защищать его.
Алиса злорадно хихикнула.
- Вы изменили свое мнение?
- Нет. Совсем нет. Ибо профессор, как и всякий диктатор, вынужден был извратить свои первоначальные взгляды. Он таки прибегнул к насилию - вспомните Поливиносела.
- Плохой пример. Он всегда был ослом, ослом и остался. И откуда нам знать, а не нравится ли ему быть именно ослом, а не кем-нибудь другим?
Ответить я не успел. Вся восточная половина небосвода внезапно озарилась грандиозной вспышкой. Через секунду-две до нас докатился оглушительный грохот взрыва. Мы были просто ошеломлены, так как свыклись с мыслью, что в этой долине подобные химические реакции невозможны.
Алиса вцепилась в мою руку.
- Неужели атака началась раньше, чем было запланировано? Или нас просто не поставили в известность?
- Я так не думаю. С чего бы это атаку начинать именно здесь? Давай пойдем и поглядим, что же, собственно, произошло.
- У меня такое впечатление, будто сверкнула молния, но какая-то не такая…
- Вы имеете в виду негативное изображение молнии? - высказал я мелькнувшую и у меня мысль.
- Вот именно, - кивнула Алиса. - Вспышка была черной.
- Мне доводилось видеть молнии, которые разветвлялись, - сказал я. - Но это первая… - Голос мой опустился до шепота. - Нет, бред какой-то. Нужно подождать, прежде чем выносить определенное суждение.
Мы перешли с грейдера на пересекающее его мощеное шоссе. Это была государственная автотрасса, в полутора милях отсюда проходящая мимо аэропорта Мелтонвилла.
Восточная часть неба снова озарилась вспышкой, и на этот раз мы увидели, что взрыв произошел гораздо ближе, чем казалось в прошлый раз. И поспешили вперед, готовые в любую секунду укрыться в лесу в случае возникновения угрозы. Пройдя полмили, я внезапно остановился как вкопанный.
- Что случилось? - спросила Алиса.
- Что-то я не припоминаю, чтобы здесь когда-нибудь протекал ручей, - медленно ответил я. - Совершенно точно, его здесь раньше не было. Я очень часто бродил тут, еще когда был бой-скаутом.
Однако сейчас перед нами было русло ручья. Оно шло с востока, со стороны Онабака, и поворачивало на юго-запад, в сторону от реки. Русло перерезало автотрассу, образовывая на ней разрыв шириной метров в десять. Кто-то притащил два длинных древесных ствола, перебросил их через ручей и уложил между ними планки, соорудив некоторое подобие моста.
Мы пересекли пересохшее русло и двинулись по шоссе дальше, но еще один взрыв слева убедил нас в том, что мы идем совсем не в ту сторону. Этот взрыв произошел совсем рядом, на краю просторного луга, на месте которого когда-то была стоянка автомашин.
Алиса потянула воздух носом.
- Пахнет горелой зеленью.
- Да. - Я вытянул руку в сторону дальнего берега ручья, хорошо освещенного луной. - Смотрите.
Полуобгорелые, изломанные стебли и ветви каких-то растений размером с добрую сосну, разбросанные метров на пятнадцать-двадцать друг от друга, устилали берег и дно ручья. Что это означает? Оставалось подойти поближе и разобраться.
Возле моста, где ручей неожиданно обрывался, мы наткнулись на толпу человек эдак в сто, образовавшую круг. Чтобы увидеть, что же такое интересное происходит внутри этого живого кольца, пришлось проталкиваться при помощи локтей. Мы еще не успели протиснуться, как вдруг какая-то женщина истошно завопила:
- Он опять налил слишком много Отвара!
- Спасайся, кто может! - взревел кто-то из мужчин.
И сразу же вокруг нас образовалась невероятная мешанина из обнаженных тел. Вопя, толкаясь и пиная друг друга, люди рассыпались во все стороны. Причем все это они проделывали с заливистым смехом, словно предвкушая хорошую потеху - странная смесь паники и пренебрежения к опасности.
Чтобы Алиса не потерялась в толпе, я крепко держал ее за руку.
- А в чем опасность? - крикнула она поравнявшемуся с нами мужчине.
Он представлял из себя фантастическое зрелище. Это был первый человек, на котором была какая-то одежда. Голову его покрывала красная феска с кисточкой, туловище опоясывал светло-зеленый широкий пояс, за который была заткнута кривая сабля под таким непривычным углом, что скорее напоминала румпель швертбота. Иллюзия эта усугублялась скоростью, с которой он мчался.
Услыхав ее возглас, мужчина смерил нас свирепым взглядом, полностью соответствовавшим нелепости своего наряда, и что-то прокричал.
- Что?
Он снова что-то выкрикнул и помчался дальше.
- Что он сказал? - спросил я у Алисы.
- Какая-то абракадабра.
Мельтешащая вокруг толпа совсем обезумела, когда раздавшийся позади взрыв повалил нас наземь лицом вниз. За ударной волной последовала волна горячего воздуха, затем на нас посыпался град камней и комьев грязи. Получив удар по ноге, я взвыл от боли и подумал, что только перелома мне и не хватало. На шее моей висела Алиса, монотонно причитая:
- Спасите меня! Спасите…
Я бы с удовольствием это сделал, но вот кто будет спасать меня?
Столь же неожиданно, как и начался, каменный град прекратился, а с ним прекратились и вопли поваленных наземь людей. Еще некоторое время стояла тишина, прерываемая изредка вздохами облегчения, а затем раздался хохот, восторженные возгласы, и вокруг нас опять замелькали белые в лунном свете, обнаженные тела, восставшие, словно привидения, из густой травы. Чувство страха не могло долго сохраняться у этих, ничем не сдерживаемых людей. Они весело подтрунивали друг над другом по поводу бегства, обменивались впечатлениями.
Он остановил одну женщину, полногрудую красавицу лет двадцати пяти - все женщины, употребляющие Отвар, были красивы, отменно сложены и молодо выглядели, - и спросил:
- Что, собственно, произошло?
- О, этот идиот-словоблуд налил в яму слишком много Отвара, - улыбаясь, пояснила она. - Это же и ежику понятно, что должно было произойти. Но он нас не слушал, а его приятели, такие же недоумки, как и он сам, слава Мэхруду!
Произнеся имя бога, она сделала известный нам знак. Эти люди, какими бы легкомысленными и непочтительными не были во всех других отношениях, никогда не забывали выразить свое уважение Мэхруду.