Но, несмотря на кажущуюся простоту, предложение не прошло, никто ничего делать не стал. Нам дали немного отдохнуть, я продолжал натаскивать группы захвата и прикрытия. После этого плотно запрягли на разведку в районе Киришей. Но, у противника в этом районе не было танковых групп, поэтому через три выхода я сообщил Евстигнееву, что мы напрасно теряем здесь время, необходимо начинать поиск значительно восточнее.
- Почему, лейтенант?
- Фон Лееб не будет ломиться через плотную оборону, будет искать "дыру". Мне кажется, что он нанесёт удар в районе Тихвина, с задачей выйти на Свирь и соединиться с финнами. Удар надо ожидать в районе Малой и Большой Вишеры. А вот откуда фон Лееб ударит: от Новгорода и Белой Горы или от Чудово, вот это и надо выяснить.
- Ну, пробуй. Погода стоит плохая, надежды на авиацию никакой нет. 7-я армия отходит, оставлен Петрозаводск, финны идут к Повенцу. Отдельные отряды финнов вышли к Свири. Я предупрежу разведку 4-й и 52-й армий о том, что вы будете действовать в их расположении. Начинайте с Белой Горы. Найдите танки фон Лееба.
Два первых выхода ничего не дали: немецких танков у Новгорода не было. Успели сделать ещё один выход в районе Чудово. Там танков тоже не было, доложился в штаб фронта. Утром 16 ноября немцы предприняли удачную попытку форсировать Волхов: чуть ниже Чудово в районе старого моста в Селищах. Они были остановлены возле Большой Вишеры, но ударили во фланг позиций 52 армии в районе Грузино, смяли 846 стрелковый полк, и силами двух дивизий заняли Грузино. Ударной танковой группы у немцев не оказалось. Действовали пехотные части при массированной поддержке авиацией. Используя шоссе Чудово - Тихвин, немцы попытались нанести стремительный удар, сконцентрировав большое количество пехоты на узком участке фронта. Однако фланговый удар 128-го отдельного танкового батальона на танках "КВ-1" и "Т-50", при поддержке резервного полка 4 отдельной армии, задержал их наступление на Тихвин в районе Будогощи. Танкистам удалось отрезать тыловые части немецких дивизий, и дать время на передислокацию частей 52 армии в район боевых действий. Ранний снег и мороз задержали немецкую авиацию, поэтому ВВС Северо-Западного и Ленинградского фронтов успело нанести чувствительный удар по вытянутым вдоль дороги немецким дивизиям. Немцы начали отход, сил и средств у нашего фронта не хватило, чтобы полностью уничтожить эти две дивизии. Немцы отошли обратно за Волхов. Части 52 армии сумели создать несколько плацдармов на левом берегу Волхова, но, удержать три из них не смогли. Остался один: у поселка Водосье, всего в двух километрах от Чудово, в развалинах фарфорового завода.
По возвращению состоялся разговор с начальником разведки фронта, его интересовало: "Почему немцы предприняли такую глупую и неподготовленную операцию по захвату Тихвина?"
- Они уже считают, что нас победили! Мы взяли немецкого майора, так он сидит, связанный на снегу, и пытается меня вербовать! Дескать, война уже проиграна, тебе зачтётся, что ты меня выпустишь! Пришлось немного проредить ему зубы, чтобы осознал ситуацию, что это для него война кончилась, а у нас ещё всё впереди.
- Не убил?
- Нет, конечно! Но, после этого, заговорил. Распелся, не остановить было. Так что, списали нас немцы со счетов. И ещё, товарищ генерал-майор, похоже, что служба охраны тыла мышей не ловит. У немцев были точные данные о наших частях на участке прорыва.
- Да, там людей почти не осталось! Надо усиливать, но пока людей не дают, все резервы идут под Москву.
- "Нам бы только ночь простоять, да день продержаться!"
- Вот и займитесь наведением порядка в ближайших тылах. Заодно отдохнёте!
За счёт "отдыха" потеряли трех человек. В районе Шапок обнаружили немецкую разведгруппу, которая сдаваться не собиралась, приняв ночной бой у Нестеровского озера. Они вызвали артподдержку, один из снарядов зацепил сразу троих наших. Их унтера взял сам. Здоровенный нахальный немец, получив "ура микадзуки гэри" по челюсти, и пропустив "аси-барай" под правую ногу, тряс головой и требовал врача. Отвечать на вопросы он отказался. Но меня интересовала цель выхода, а не его настроение, поэтому пришлось слегка поработать с его пальцами. Этот козёл потерял сознание. Нашатырь с нос, и снова вопрос, поигрывая ваткой перед его носом. Отказ! "Сетей-ути" одновременно и по глазам, и по носу, и по верхней губе. После того, как очухался, он заговорил. Немцы готовят удар на Мгу. Группа послана разведать возможность обхода по нашему левому флангу. Он - "старый наци", лично знаком с Гитлером, Борманом, еще по "пивному путчу". Обещает после победы найти меня и лично поджарить на вертеле.
- Если не сдохнешь в лагере, заходи! В качестве "груши" - ты мне понравился.
До начала наступления под Москвой оставалось 10 дней! Там станет полегче! Нам бы только не упустить то преимущество, перед тем 41 годом, не дать замкнуть кольцо блокады вокруг города. Здесь, на участке Тосно-Шапки-Кириши, в Любаньском выступе, решается судьба полутора миллионов человек. Пока две ветки железной дороги у нас в руках, угрозы голода нет. Генерал Евстигнеев постоянно напоминает Ворошилову о ситуации в районе Шапок и Киришей. Есть шанс удержать позиции. Закопались мы глубоко, на Синявинских высотах наша артиллерия, которая своим огнём господствует над местностью. Ворошилов и его зам Говоров освоились, перестали пороть горячку, а целенаправленно укрепляют оборону города.
Немцы не успели начать возню у Шапок: первого декабря наши объявили о начале общего наступления под Москвой, на пять суток раньше, чем это было в той истории. По всей видимости, изменения в ситуации под Ленинградом оказывают такое воздействие. И ещё отличие: до Ростова немцы не дошли. Они форсировали Миус, на 4 дня захватили часть Таганрога, но дальше Самбека не прошли, 1-го декабря первая танковая армия отошла за Миус. У нас тоже есть подвижки: ликвидировали плацдармы финнов на левом берегу Свири. Настроение в войсках поднялось, но причина успехов: распутица и резкое снижение активности авиации немцев, осталась за кадром. Плюс, Ворошилов уехал в Москву, а оттуда на юг. В середине декабря нас сняли с фронта на переформировку.
Почему-то поселили не в разведшколе, а за городом, в Янино, причём разбросали по домам по пять человек, уплотнив колхозников. Старшина тут же стал самым популярным человеком: у него был керосин. Колхоз богатый: молочная ферма, много овощей, разносолов. Одно плохо: много картофельного и свекольного самогона. В первый же вечер, с подачи Председателя, который собрал короткий митинг в клубе, сдвинули столы и устроили застолье в честь защитников Родины. Причём, стервец, утверждал, что выполняет ответственное партийное задание: обеспечивает отдых разведчиков Ленфронта! Ближе к ночи мои кобели разбрелись по всей деревне, хрен найдёшь, кроме тех, кто упал в салат ещё в клубе! Этих разбирали сами женщины, и уводили к себе. Меня тоже попыталась прижать грудью какая-то девица, всё старалась подлить мне самогон, ибо не бывает некрасивых женщин. Но, что-то остановило меня, с ней идти я отказался, и пошёл в отведённую хату. Там хозяйка, пожилая женщина в кацавейке, постелила мне постель, никто из командиров больше не появился. Я проверил взвод: троих не было, остальные были на месте, пьяные, но спали. А утром меня разбудили приехавшие Евстигнеев и новый командующий Говоров. Сыграли "Тревогу". На построение выскочило только 22 человека из 57. Командира роты Захарченко вообще не нашли, его увезли ночевать в Новосергиевку. Командир он был "условный", что-то вроде старшины. Участия в разработке операций никогда не принимал, занимался нашим размещением, снабжением и кормёжкой, но это дело он делал хорошо, в остальные вещи нос не совал, лишним кубиком не давил. Трусоват был, не без того, но не всем же быть героями. Своё дело он знал, никому в роте не мешал. Подвела его, обещанная командованием, "расслабуха" да горилка. Днём, когда он вернулся на розвальнях в Янино, его уже ждало три человека из комендантской роты комфронта. Больше мы его не видели. А на меня свалились его обязанности. Роту пополнили, но уже не курсантами разведшкол, а батальонными и полковыми разведчиками. Численность довели до штатной: 126 человек. Пришлось помотаться по складам, выбивая снаряжение, радиостанции, вооружение. Организовали обучение вновь прибывших. Вечерами, правда, продолжались мелкие пьянки, но не до поросячьего визга, как случилось в первый день. Счетовод, которая в первый день глаз на меня положила, добилась своего. Ко мне подошёл председатель колхоза и сказал, что нашёл помещение под штаб, который "случайно" оказался в её доме. Мне выделили целую комнату: большой начальник! Девчонка оказалась довольно молоденькой, вышла замуж перед самой войной, лодка, на которой служил её муж сигнальщиком, не вернулась из боевого похода в августе. Она окончила техникум перед войной, муж - старшина-сверхсрочник, жить бы да жить, а тут война. За ужином она всё это выложила, а ночью забралась ко мне в кровать, вся дрожа от нетерпения.
- Я - вдовая, мне можно! - сказала она, забирая всё своё. - И я ребёночка хочу.
Оставшиеся пять ночей она использовала на всю катушку. Женщины тонко чувствовали, что после войны всё будет по-другому. Старую жизнь и старые принципы сожрал огненный вихрь. При расставании сухо поцеловала в губы:
- Если вспомнишь и будешь жив, возвращайся. Адрес знаешь.