– За что ты ненавидишь меня? – спросила она.
– Что за ерунда, – ответил я. – Ведь что там ни говори, как я могу тебя ненавидеть?
Это, казалось, пришлось ей по душе, и она обрадованно обнажила в улыбке белые зубы.
– Хорошо. И спасибо тебе большое, – сказала она. – Кем бы ты ни был, но ты настоящий джентльмен.
Я поклонился и расшаркался.
– Ты вскружишь мне голову.
– Ну, что там ни говори, а это навряд ли.
И я почувствовал себя неуютно.
Ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я подумал, знает ли она, против кого они могут быть направлены. Я чувствовал, что знает, и с трудом удерживался от желания спросить ее об этом в лоб.
– Что ты думаешь делать? – спросила она в конце концов, и мне ничего не оставалось, как туманно ответить:
– Ну конечно, ты ведь мне не веришь…
– Как мы можем тебе верить?
Я решил запомнить это "мы".
– Вот видишь. Так что в настоящее время я просто воспользуюсь твоим покровительством, и буду только рад жить здесь, где тебе не составит труда не выпускать меня из виду.
– А дальше?
– Дальше? Там видно будет.
– Умно, очень умно, – сказала она. – И ты ставишь меня в неловкое положение.
(Честно говоря, мне просто некуда было больше идти, а на деньги, которые я выудил у доктора, долго было не прожить).
– Да, ты конечно, можешь остаться, но я хочу предупредить тебя, – тут она поиграла каким-то брелоком, висевшим на шее, – волкодавы. В Ирландии и волков не осталось после того, как там завели эту породу.
– Знаю, – механически ответил я и тут же понял, что действительно это знаю.
– Да, – продолжала она. – Эрик будет доволен, что ты – мой гость. Это вынудит его оставить тебя в покое, а ведь именно этого ты хочешь, "не-се-па?".
"Уи, мадам".
Эрик! Это что-то значило! Я знал Эрика, и почему-то было очень важно, что я его знал. Правда, это было давно. Но Эрик, которого я знал, все еще был для меня очень важен.
Почему?
Я ненавидел его, и это была одна из причин. Ненавидел его настолько, что даже мысль об его убийстве была не в диковинку. Возможно, что я когда-то даже пытался это сделать.
И между нами существовала какая-то связь, это я тоже знал.
Родственная? Да, да именно это.
Причем ни мне, ни ему не нравилось, что мы… братья… Я помнил… помнил…
Большой, сильный Эрик – с его важной кудрявой бородой и глазами – такими же, как у Эвелины!
На меня нахлынула новая волна воспоминаний, в висках отчаянно запульсировало, лоб покрылся испариной.
Но на лице ничто не отразилось, я медленно затянулся сигаретой и прихлебнул пива, одновременно сообразив, что Эвелина действительно была моей сестрой! Только вот звали ее иначе. Я никак не мог вспомнить ее настоящее имя, но только не Эвелина – это уж точно. Что ж, придется вести себя еще осторожнее, – решил я. – В конце концов не так уж трудно вообще не называть ее по имени до тех пор, пока не вспомню.
А кто же я сам? И что, наконец, все это значило?
Эрик, внезапно ощутил я, был как-то связан с той моей автокатастрофой. Она должна была закончиться моей смертью, но только я выжил. Не он ли и организовал ее? Да, подсказывали мои ощущения. Это не мог быть никто другой, только Эрик. А Эвелина помогала ему, платя Гринвуду, чтобы меня держали в бессознательном состоянии. Лучше, чем быть мертвым, но…
Внезапно я понял, что, придя к Эвелине, я попался Эрику прямо в руки, стал его пленником, на которого можно напасть в любую минуту, если, конечно, я здесь останусь.
Но она сказала, что раз я ее гость, то Эрику придется оставить меня в покое. Было о чем задуматься. Я не имел права верить всему, что мне говорили. Мне придется все время быть настороже. Возможно, действительно будет лучше, если я уйду отсюда, пока память полностью ко мне не вернется.
Но в глубине души что-то меня подхлестывало. Почему-то казалось жизненно важным как можно скорее узнать, в чем дело, и действовать, как только все узнаю. У меня было чувство, что время дорого. Очень дорого. И если опасность была ценой моей памяти, то быть посему. Я остаюсь.
– И я помню, – сказала Эвелина…
Тут я понял, что она говорила со мной уже несколько минут, а я даже не слушал. Может, потому, что болтала она о пустяках, и я автоматически не слышал, а может потому, что меня захлестнула волна собственных воспоминаний.
– Я помню тот день, когда ты победил Джулиана в его любимых состязаниях, и он швырнул в тебя стакан с вином, и проклял тебя. Но приз все-таки выиграл ты. И он внезапно испугался, что позволил себе лишнее. Но ты просто рассмеялся и выпил с ним другой стакан. Я думаю, он до сих пор раскаивается, что не сдержался тогда – ведь он всегда такой хладнокровный, и мне кажется, что он здорово завидовал тебе в тот день. Ты помнишь? Мне кажется, что с тех самых пор он почти во всем старается подражать тебе. Но я ненавижу его по-прежнему, и надеюсь, что когда-нибудь он все же споткнется. Теперь-то, я думаю, это будет скоро…
Джулиан, Джулиан, Джулиан. Да и нет. Что-то насчет состязания и спора на приз, и то, что я нарушил его почти легендарное самообладание. Да, в этом было что-то знакомое… нет, все же я точно не помнил, в чем там было дело.
– А Каин, как здорово ты высмеял его! Он ненавидит тебя, ты ведь знаешь…
Насколько я понял, я не пользовался особой популярностью.
И Каин тоже мне был знаком. Очень знаком. Эрик, Джулиан, Каин, Корвин.
Имена эти плыли в моем мозгу, разрывали голову.
– Это было так давно… – невольно вырвалось у меня.
– Корвин, – сказала она, – давай перестанем играть в жмурки. Ты хочешь от меня большего, чем просто безопасности, я это знаю. И у тебя еще хватит сил, чтобы не остаться в стороне, если ты поведешь себя правильно. Я не могу даже догадаться, что у тебя на уме, но может быть, мы еще сумеем договориться с Эриком.
Это "мы" явно прозвучало фальшиво.
Она пришла к определенным выводам относительно того, какую пользу я могу ей принести при данных обстоятельствах, каковы бы они ни были. Было ясно, что она увидела возможность урвать и для себя лакомый кусочек.
Я слегка улыбнулся.
– Скажи, ведь ты поэтому и пришел ко мне? – продолжала она. – У тебя есть какие-то предложения Эрику, и ты хочешь, чтобы переговоры вел посредник?
– Может быть, – ответил я, – Только мне еще надо все хорошенько обдумать. Ведь я совсем недавно поправился. И мне хотелось быть в удобном, надежном месте, если придется действовать быстро, на тот случай, если я, конечно, решу, что мне лучше всего вести переговоры с Эриком.
– Думай, о чем говоришь, – рассердилась она. – Ты ведь знаешь, что я доложу о каждом твоем слове.
– Ну конечно, – подтвердил я, ничего на самом деле не знающий, и тут же попробовал перехватить инициативу. – Если, конечно, ты сама не решишь, что тебе лучше иметь дело со мной.
Ее брови сдвинулись, между ними пролегли крохотные морщинки.
– Я не совсем понимаю, что ты мне предлагаешь.
– Я ничего не предлагаю – пока. Просто я ничего не скрываю и не лгу, а говорю, что точно еще ничего не знаю. Я не уверен, что хочу договориться с Эриком. Ведь в конце-концов…
Тут я сделал многозначительную паузу, потому что сказать, по существу, мне больше было нечего, хотя я чувствовал, что пауза эта не совсем убедительна.
– А что, у тебя есть другие предложения?
Внезапно она вскочила, схватившись за свой свисток.
– Блейз! Ну конечно же!
– Сядь и не смеши меня, – ответил я. – Неужели я пришел бы к тебе вот так, запросто, проще говоря, отдался бы на твою милость, если бы речь шла о каких бы то ни было предложения Блейза?
Рука, сжимавшая свисток, опустилась. Она расслабилась и снова села.
– Может быть, ты и прав, – сказала она после продолжительного молчания, – но ведь я знаю – ты игрок в душе, и ты можешь предать. Если ты пришел сюда, чтобы покончить со мной, то это было бы действительно глупо. Ведь кто-кто, а ты должен знать, что сейчас я вовсе не такая важная птица. Да и кроме того, мне почему-то всегда казалось, что ты хорошо ко мне относишься.
– Так оно и есть, – с готовностью ответил я, – тебе не о чем беспокоиться. Успокойся. Однако странно, что ты заговорила о Блейзе.
Приманка, приманка, приманка! Мне так много надо было знать!
– Почему? Значит, он все-таки связался с тобой?
– Я предпочитаю промолчать, – ответил я в надежде, что это даст мне какие-то преимущества, тем более, что, судя по разговору, можно было себе представить, какую позицию занимает Блейз.
– Если бы это было так, я бы ответил ему то же самое, что и Эрику – "Я подумаю".
– Блейз, – повторила она.
Блейз, – сказал я сам себе, Блейз, ты мне нравишься. Я забыл почему, и я знаю, что есть причины, по которым так не должно быть, но ты мне нравишься. Я это знаю.
Некоторое время мы сидели молча, и я почувствовал сильную усталость, но ничем этого не показал. Я должен быть сильным. Я знал, что должен быть сильным.
Я сидел совершенно спокойно и, улыбаясь, сказал:
– Хорошая у тебя здесь библиотека.
И она ответила:
– Спасибо.
Последовала очередная пауза.
– Блейз, – вновь повторила она. – Скажи, ты действительно думаешь, что у него есть хотя бы один шанс?
Я пожал плечами:
– Кто знает? По крайней мере не я. Может, он и сам этого не знает.
Вдруг я увидел, что она уставилась на меня широко открытыми изумленными глазами. Даже рот чуть приоткрылся.
– Как это не ты? – еле выговорила она. – Слушай, ведь ты не собираешься попытаться сам?