***
Одноглазый пялился на меня алым оком и не шевелился, я, не ше-велясь, пялился на него. После объемной головы незнакомца в стекле я бы уже не удивился, если бы монстр сошел с панно и предстал пе-редо мной в натуральном виде.
Возникло смутное ощущение, что за мной наблюдает кто-то незримый и внимательно-настороженный. Вот это было уже совсем некстати. В шкафу зажужжало громче, потом смолкло. Глаз мигнул. Я отодвинулся от стены и сделал осторожный шаг. Глаз чуть качнулся – вверх, вниз. Это еще ничего не значило. Как говаривал учитель естест-венных наук – "просто оптическая обманка". Я медленно обошел стол и, приблизившись к панно, внимательно рассмотрел его.
Глаз не был нарисован. В панно имелось продолговатое отверстие, в котором находилась сферическая стекляшка, а за ней горел алый огонек… лампочка? Неужели все-таки электричество? Я коснулся "глаза" пальцем. Стекляшка была гладкой, чуть тепловатой и немного выступала над по-верхностью панно. Я нажал на нее и опустил руку. Такая несусветная чепуха была уже точно выше моего понимания. Если существование часов с драконом, спичек, окольцованной сигары, картинки в стекле еще можно было как-то понять, то – Святой Зарустра! – для чего кому-то могла понадобиться вот эта вот светящаяся лупалка? Спички, сигара, объемны портрет – просто диковинные иноземные вещицы, предназначенные для обычных, понятных целей. Часы… ну хорошо, они были ориги-нальные, но, в конце концов, они показывали время. Но какая польза могла быть от этой малиновой стекляшки? Не в силах ничего понять, я с досадой щелкнул по стекляшке ногтем и, только было начал отворачиваться, как природа алого света изменилась – он сначала потускнел, а потом замерцал в убыстряющемся темпе.
Из-под пола донеслось глухое, но явственное гудение.
Подскочив от неожиданности, я метнулся к двери, потом зачем-то к столу, потом, окончательно потеряв голову, обернулся и увидел, что комната озарилась новым светом. Ощущение присутствия незримого наблю-дателя не исчезало. Стеклянная пирамида за спиной страшилы на панно мерцала, зеленые блики перемещались по ней в сложном ритме и складывались в слова:
ВНИМАНИЕ!
ДО СТАРТА – 20… 19… 18… 17…
Не понимая, я уставился на светящиеся цифры. В шкафу защелкало, затарахтело и зажужжало. Надпись изменилась:
КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА: СТАНЦИЯ РД (Б-1) 16… 15… 14… 13…
Гудение под полом усилилось.
ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ОСТАНОВКА: "НА ГОРЕ". 12… 11… 10… 9…
Сверху раздался звук, как будто над потолком что-то разъехалось, разошлось в стороны…
РАБОТАЕТ АВТОПИЛОТ. 8… 7… 6… 5…
Пол начал вибрировать, мерцающий свет резал глаза. Как заворожен-ный, я смотрел на цифры. Пол дрожал.
ПРИМИТЕ УДОБНОЕ (УСТОЙЧИВОЕ) ПОЛОЖЕНИЕ. 4… З… 2… I…
СТАРТ!
Вслед за этим пол на мгновение перестал трястись, затем дернулся особенно сильно, встал на дыбы и рванулся вверх.
ГЛАВА 4
Я лежал на спине, раскинув руки, и смотрел в потолок. Ныл ушибленный затылок и в горле опять пересохло. Меня бил озноб и не оставляло идиотское ощущение, что я до сих пор в остроге и все это – лишь маразматический предутренний сон. Там, на твердых нарах, когда почти просыпаешься всякий раз переворачиваясь на другой бок, а ворочаешься целую ночь в связи с твердостью и грубостью поверхности, на которой вынужден почивать, постоянно пребываешь в состоянии полуяви, и поэтому сны снятся очень яркие и сумасбродные.
Слышалось гудение, пол уже не трясся, но зато пока-чивался. В шкафу тихо щелкало. Я сел и потер затылок.
Глаз волосатого чудика погас, буквы, цифры и мерцание стерлись с пирамиды. Я начал было подниматься, но тут пол качнулся сильнее, так что я предпочел встать на четвереньки и таким манером подобраться к эркеру.
Сначала я не понял, что вижу.
Внизу было темное пространство без зримых границ, в кото-ром изредка вспыхивали и гасли огоньки, а иногда появлялись и пропол-зали назад размытые пятна тусклого света. Слышен был приглушенный свист, словно от сильного ветра. Неужто, пока я лежал, начался ураган? Наконец я осознал, ЧТО ИМЕННО ВИЖУ и, встав на колени, уперся ладонями в стекло эркера.
В один момент хмель слетел с меня. Башня летела!
Потрясенный, я поднял глаза.
Небо немного посветлело и словно приблизилось вместе со звездами, свет которых то и дело гасили проносящиеся тучи. Я смотрел долго, не в силах осознать все это, но невероятное событие требовало какой-то реакции, а накопившиеся чувства – разрядки. Я вско-чил, рискуя упасть на качавшемся полу подбежал к шкафу и с размаху саданул по нему ногой. Внутри приглушенно застрекотало.
– Вылезай! – заорал я в ярости. – Ты был здесь, я слышал, как ты хо-дишь! Теперь ты в шкафу! Что это все значит?! Вылезай!!!
Я еще раз ударил по шкафу и прислушался. Теперь внутри было тихо, как в гробу. Вцепившись в верхний край дверцы, я изо всех сил потянул, но шкаф не поддавался. Я поднатужился, пальцы соскользнули, и я опрокинулся на пол, опять ударившись затылком.
Из глаз посыпались искры. Охнув, я перевернулся на живот, подполз к эркеру и вперил взгляд в темное пространство. Кажется, мы двигались вдоль океанского побережья на юг, в сторону Эльханского кряжа – един-ственных больших гор в Западном Ливии. Мне стало совсем плохо и затошнило. Я перевернулся и лег, осторожно прижавшись шишкой на затылке к холодному полу.
Не было никаких сомнений – мы летели. Хотя этого не могло быть… ну просто потому, что не могло быть в принципе! Машины для полетов, называемые летунами, появились совсем недавно. Управляемые одинокими вдохновен-ными безумцами, они падали и разбивались вдребодан едва ли не прежде, чем успевали взлететь. И вообще, сама идея крайне не поощрялась адеп-тами Его Пресвятейшества, как провокационная и ставящая под сомнение таинство вознесения Братьев Деметриусов к небесным аркадам. И уж конечно, ни о каком настолько сложном приспособлении, которое позволи-ло бы взлететь столь громоздкому сооружению, как эта башня – лишь нес-колько позже я сообразил, что взлетела не вся башня, а лишь комната "выстрелилась" из нее, как ядро из пушки – не могло быть и речи.
Я сел, достал фляжку, дрожащими пальцами отвинтил колпачок и на-долго приложился к ней. Перевел дух, вытер губы рукавом и приложился еще раз. Так, теперь лучше. Попытаемся свыкнуться с мыслью о том, что мы летим.
Попытался – и не свыкся.
Лады, тогда по-другому. Попытаемся понять, что нам в связи со всем этим делать.
Хоть зарежься, а что делать неясно. Хотя, этот шкаф… Что-то или кто-то в нем определенно есть. Но данный предмет меблировки сделан как будто из литого железа, хоть с виду и кажется деревянным. Все-таки следует заняться шкафом, тем более, что кроме него мне заняться решительно нечем… Тут в комнату проникли световые отблески, и я вновь приник к эркеру.
Впереди по направлению нашего полета висело какое-то светящееся тело пирамидальной формы. Башня стреми-тельно приближалась, ОНО увеличивалось в размерах, и вскоре я смог различить, что это круглая площадка с перилами, в центре которой высится массивная башня желто-зеленого цвета – такого, какой бывает у клыков болотного ящера заточника в старости.
Мы замедлили ход и полетели по окружности, так что мне стали видны подробности.
От верхушки башни к перилам тянулись провода с многочисленными разноцветными лампочками, озаряющими столы и пару десятков сидящих между ними людей разных полов… во всяком случае, мне показалось, что это были именно люди, хотя в тот момент я бы уже ничему не уди-вился. В нижней части башни были двери, от этих дверей к сто-лам и обратно ходили несколько мужиков в черных костюмах с подносами в руках. В одном месте, свободном от мебели, танцевали. Порыв ветра донес до меня звуки чудной музыки, голоса, звон и всплески хохота.
– Святой Деметриус! – хрипло прошептал я, прижимаясь горячим лбом к холодному стеклу. – Если ты есть здесь, на небесах, то… Гля! Да это ж кабак!