…- А когда я досчитаю до одного, ты забудешь всё то, что я тебе сейчас говорила. И вспомнишь о своём задании только тогда, когда услышишь слово ладира-край… Договорились?
- Да… - еле слышно шепчет элиреец.
- Вот и отлично… Десять… Девять… Восемь… Семь…
Глава 2
Граф Томас Ромерс
Петли дверей кордегардии были смазаны на совесть. Однако в предрассветной тишине их еле слышный скрип прозвучал, как гул сигнального колокола. Томас потёр пальцами слипающиеся глаза и вгляделся в темноту, пытаясь увидеть силуэты начальника караула и идущих на посты часовых.
Яркий сноп искр, разорвавший ночную тьму, заставил его вздрогнуть. А когда перед дверями кордегардии полыхнуло пламя разгорающегося факела, граф с трудом удержался от возмущённого восклицания: полуголое тело, пытающееся построить в одну шеренгу сонных стражников, оказалось не кем иным, как десятником Гмырей! Судя по всему, собирающимся идти менять часовых в одних штанах! И даже без оружия!
"Видело бы тебя твоё начальство… - ошалело подумал граф. - Думаю, плетей двадцать ты бы точно заработал…"
Тем временем десятник душераздирающе зевнул, почесал внушительное пузо и выдал весьма забористую тираду. Из которой следовало, что основная масса стражников Кижера состоит из "грязных свиней", "сонных недоумков" и "тупорылых баранов", в принципе не способных понять, что такое строй, чем отличается караул от похода к девкам и как надо смотреть на "высокое" начальство.
Не согласиться с ним оказалось невозможно - назвать строем то, что изобразили "доблестные" воины Кижера, у Томаса бы не повернулся язык. Назвать этих сонных раздолбаев воинами - тоже.
"Ставлю свой топор против медной монеты, что, добравшись до поста, минимум половина стражников сразу же заснёт…" - хмуро подумал граф. И принялся вглядываться в лица тех, кому доверили покой горожан…
…Разглядеть черты лиц стражников с чердака дома горшечника Мардуга было довольно сложно. Но к тому времени, как строй стражников неторопливо двинулся к городским воротам, Ромерс твёрдо уверился в том, что человека, подходящего под описание, данное Угрем, среди них нет. И хромающих на правую ногу - тоже. Поэтому он расстроенно вздохнул и приготовился ждать ещё два часа. Однако стоило ему потереть слипающиеся глаза, как в дверном проёме кордегардии возник ещё один стражник. И, зачем-то врезав щитом по стене, неторопливо пошкандыбал к городским воротам.
"Он!!!" - увидев, как солдат припадает на правую ногу, подумал Том. И метнулся к спящему на копне сена сюзерену…
…Аурон Утерс оказался на ногах, ещё не успев проснуться. И сразу же перетёк к щели в крыше, через которую было видно площадь перед кордегардией.
- Идёт к воротам, ваша милость… - еле слышно прошептал Ромерс.
- Вижу… - отозвался Утерс. Потом одёрнул свой бесформенный балахон, накинул на голову капюшон и слегка задрал правый рукав. Так, чтобы из-под него было видно край наручных ножен. Ещё пара мгновений на приведение одежды в надлежащий вид - и перед изумлённым Томом возник самый настоящий убийца Серого клана. Такой, какими их описывала народная молва.
Лёгкая сутулость, чуть согнутые в локтях руки, бесшумный шаг - от этого человека веяло опасностью. Настолько сильно, что Ромерсу даже захотелось положить ладонь на рукоять своего топора…
- Ты-то готов? - закончив преображение, вполголоса поинтересовался Ронни.
Том оглядел себя с головы до ног, тоже накинул на голову капюшон, слегка сгорбил спину и выдохнул:
- Угу…
- Тогда я пошёл…
…Толпа часовых, только что сменившихся со своих постов, ввалилась в кордегардию с таким шумом, что перебудила всю Глиняную слободу. В окрестных дворах забрехали собаки, из дома чуть выше по улице раздался чей-то раздражённый рёв, в конюшне таверны "Гнутый вертел" заржали лошади, а где-то далеко, в районе Базарной площади, заревел осёл.
- Доброе утро, Кижер! - криво усмехнулся Ромерс. И уставился в ночную тьму рядом с городскими воротами.
Минут десять ожидания, и от ворот в направлении кордегардии двинулось пятно мрака. Постепенно превращаясь в силуэт Оглобли.
Воин очень торопился. Поэтому припадал на ногу заметно сильнее, чем тогда, когда шёл на пост.
"Согласился? - ошалело спросил себя Том. И тут же ответил: - Наверняка. Иначе бы не оставил свой пост… М-да… Значит, скоро мой выход…"
Тем временем Оглобля добрался до кордегардии, рванул на себя дверь и скрылся внутри.
"Десятник Гмыря? - загадал Ромерс. - Или кто-нибудь ещё?"
Через пару минут из здания вышли сразу четыре (!) человека. Воины лениво оглянулись по сторонам и, не особенно скрываясь, быстрым шагом двинулись к воротам.
"Ого! Про половину стражи Угорь не соврал…" - хмуро подумал граф. И затаил дыхание…
…Следующие пять минут показались графу вечностью: там, в кромешной тьме под надвратной башней, происходило неизвестно что. То ли торг, то ли попытка ареста. Нет, сомнений в том, что Аурон Утерс сможет за себя постоять, у Тома не было. Но неизвестность и желание оказаться рядом с сюзереном жгли его душу похлеще калёного железа.
Поэтому, увидев два снопа искр от кресала, он почувствовал нешуточное облегчение. И, сорвавшись с места, ринулся вниз по лестнице. Впрочем, вбитые в него за год рефлексы сделали своё дело - он слетел на первый этаж совершенно бесшумно. Наступая точно на шляпки гвоздей, вбитых в ступени. И, оказавшись рядом с замотанным в ковёр человеком, лежащим рядом с входной дверью, присел на корточки.
Отогнув в сторону угол плотной ткани, Ромерс нащупал головку иглы, о которой говорил Аурон Утерс, и аккуратно потянул её на себя.
Мгновение - и пленница тут же забилась в конвульсиях. А из-под кляпа раздалось истошное мычание.
Стараясь не думать о тех ощущениях, которые сейчас должна испытывать бедная девушка, Томас одним движением забросил свёрток на плечо, и, открыв дверь, выскользнул на улицу…
…- Деньги! - в хриплом шёпоте одного из стражников, стоящих у герсы городских ворот, звучала неприкрытая алчность.
- Отдам ЗА ВОРОТАМИ. Как и договаривались… - отозвался Ронни. - Половину вы уже получили…
- Четыре золотых - маловато… А вдруг это какая-нибудь дворянка? - поддержал товарища второй солдат. - Думаю, надо накинуть ещё столько же. За риск…
- Уговор дороже денег… - усмехнулся Утерс, видимо, ничуть не удивлённый тем, что его собеседники пытаются поднять цену за свои услуги. - Впрочем, я могу заплатить вам восемь золотых. Но в следующий раз пойду через Восточные…
- Копыто, Лапоть! Бегом к вороту! Поднимите решётку… Живо… - зашипел Грива, мгновенно сообразив, о чём именно говорит Серый. - Мои люди пошутили… Уговор есть уговор… Не обижайся, брат…
"Брат… - прижимая к себе бьющуюся пленницу, мысленно поморщился Томас. - Знал бы ты, кто перед тобой стоит… Впрочем, скоро узнаешь…"
…В это время где-то над их головами заскрипел ворот, и решётка медленно поползла вверх. Чтобы замереть на высоте в половину человеческого роста.
- Оглобля, засов! - приказал десятник, и хромой стражник, ужом проскользнув под герсой, вцепился в совершенно неподъёмный брус…
- Твои деньги, Гмыря… - буркнул Ронни, дождавшись, пока массивная створка сдвинется с места.
Десятник вытянул перед собой ладонь… и потерял равновесие, оказавшись в болевом захвате. А в щель между воротами уже влетал кто-то из воинов Правой Руки…
…Первое, что увидел Томас, поднявшись на эшафот, был топор палача. Широченное отточенное лезвие, отполированное до зеркального блеска топорище, выжженное рядом с обухом клеймо Кижера. Невольно поёжившись, граф прикрыл глаза и вздрогнул: перед его мысленным взором возник Кровопийца - топор Жака Оттса, коменданта Последнего Приюта. Потом он вспомнил ту выщербленную деревянную колоду, покрытую бурыми пятнами от засохшей крови, тот столик с пыточным инвентарём и то людское море, напирающее на тоненькую стену из латников городской стражи, стоящую по периметру эшафота.
Воспоминания оказались такими острыми, что он почувствовал, как заколотилось его сердце, а по спине покатились капельки холодного пота.
С трудом заставив себя оторвать взгляд от топора, он посмотрел на графа Утерса и криво усмехнулся: его сюзерен был абсолютно спокоен! На его лице играла едва заметная улыбка, а в глазах…
Что именно было в глазах Ронни, граф так и не понял: Утерс-младший поднял руку, и на Лобной площади Кижера наступила мёртвая тишина:
- Барон Одвид… господа… дамы… воины городской стражи… жители Кижера и гости баронства! Я, граф Аурон Утерс, Указующий Перст его величества Вильфорда Четвёртого Бервера, обвиняю капитана городской стражи сотника Ширвана Крейдо в преступном пренебрежении своими обязанностями, мздоимстве и использовании служебного положения в корыстных целях. Сегодня ночью его подчинённые - десятник Гмыря Паук, рядовые Верис Оглобля, Эрод Лапоть и Марк Копыто, - получив четыре золотых от убийц Серого клана, открыли городские ворота. И позволили вынести из города похищенную дворянку…
Капитан Крейдо, стоящий рядом с креслом своего сюзерена, смертельно побледнел. А Утерс-младший бесстрастно продолжил перечисление преступлений, совершаемых в городе при попустительстве начальника городской стражи: