– Лишние деньги нам не помешают, Митч, – возразила Кейт. Может, она имела в виду нагроможденные за домом строительные материалы? Этого я не знал и знать не хотел.
С чувством вины пришла неведомая мне до недавнего времени угрюмость. Прежде я всегда, не задумываясь, выкладывал все, что было у меня на душе, а сейчас все чаще и чаще отворачивался стиснув зубы и опустив глаза, ощущая, как к горлу подступает какая‑то едкая горечь. В течение многих лет я видел на физиономиях арестованных мною подонков, когда им предъявляли обвинение, то же самое выражение, которое теперь не сходило с моего собственного лица.
– Я перед уходом поставлю пудинг в духовку, – сказала Кейт. – Записку положу на стол.
– Ладно, – буркнул я и направился через холл к лестнице, ведущей на второй этаж.
"Берлогой” я называл самую маленькую из трех верхних спален. Мы с Кейт занимали большую, наш сын Билл – вторую, поменьше, а свободная предназначалась под мой домашний кабинет. Еще один задуманный мною проект, который я сам же начал осуществлять десять лет назад, когда мы купили дом. Пол в кабинете я устлал толстым ковром, потолок покрыл звукоизоляционным материалом, а стены сучковатыми сосновыми панелями, но тем дело и кончилось. Несобранные встроенные книжные шкафы до сих пор грудой стояли в виде фанерных листов в одном из углов, из потолка в том месте, куда я так и не приспособил подвесную лампу, торчали обмотанные изолентой провода. Однако в те дни я был, разумеется, очень занят, весь в делах и доволен жизнью, так что до второстепенных занятий руки не всегда доходили.
Единственной мебелью в кабинете были видавшие виды письменный стол и стул, которые я семь лет назад притащил из полицейского участка. Сейчас на стуле, держа во рту тонкую сигару в пластмассовом мундштуке, развалился Виклер, человек невысокого роста, тощий и узколицый, одетый как денди на скачках.
– Встань! – бросил я ему.
Он хотел было возразить, поскольку я уже не служил в полиции, но у него хватило благоразумия понять, что с человеком в моем положении лучше не связываться. Чуть поколебавшись, он поднялся и чуть отодвинулся влево, пропуская меня к стулу.
Я уперся локтями в стол, чувствуя, что нервишки‑то у меня пошаливают. Уставившись на побелевшие костяшки пальцев, я спросил:
– Зачем он тебя послал?
– У него для вас есть работа!
– Поосторожнее! – предупредил я. – Думай, что говоришь. Он напустил на себя обиженный вид.
– Что вы из себя воображаете? – пропищал он. – Вы же больше не работаете в полиции!
– Ты ведешь себя неосторожно, – угрожающе повторил я. – – К черту осторожность! Вас вышвырнули, как блудливого кота.
Я встал и ударил его по лицу тыльной стороной ладони, не очень сильно. Он отлетел к стене и, прислонившись спиной, испуганно заморгал. Я снова заговорил:
– За все время службы я ни разу не связывался с таким дерьмом, как ты. И никогда не брал взяток, ни единого цента. Никто не посмеет обвинить меня в нечестности. Может быть, кое‑кого и вышвырнули со службы, но не за делишки с вашей братией. Иди и скажи Рембеку, что я остался таким, каким и был. Я никогда не брался за сомнительную работу и теперь не возьмусь.
Он покачал головой, держась рукой за щеку, по которой пришелся удар.
– Вы меня не правильно поняли, Тобин.
– Мистер Тобин. Он кивнул.
– Мистер Тобин, – исправился он. – Вы не то подумали. Эрни Рембек ни о чем сомнительном вас не попросит. Он хочет поручить вам полицейскую работу. Ведь вы раньше были полицейским, хорошим полицейским, а Эрни как раз сейчас нужен профессионал для такой работы.
– Мне она не нужна, – отрезал я.