- Я уже отдал распоряжение привести Матвея, - кивнул Гумилев. - Поговорю с ним, напомню кое-что… С памятными предметами, понятное дело, туго - большинство вещей на Луне, дома, хотя, скорее всего, и оттуда добыть их уже не получится, сами знаете, что сейчас творится в окрестностях Лунограда…
- Это ужасно, - вздохнул нейропатолог, прибывший на станцию "Амур" по приглашению корпорации "Кольцо" для участия в совместном проекте как раз за несколько дней до начала штурма Луны бойцами "Армии пробуждения".
- Но картинки, фотографии, видео - все это есть, - продолжил Гумилев. - Терентий Апполинариевич, я приложу все усилия, но уж и вы…
- Конечно, голубчик, конечно, - замахал руками академик. - Аппаратура у вас самая современная, мы вместе с вашими сотрудниками проводим постоянный мониторинг нейроактивности и глубокое сканирование мозга пациента…
Степан Николаевич вновь скривился, и это не укрылось от Китаева.
- Я вижу, вам неприятно это слово, - оборвав сам себя, произнес он участливо. - Извините старика, привычка. В общем, милейший Степан Николаевич, беседуйте с сыном, тормошите его, подсовывайте воспоминания, а я буду наблюдать. Как только обнаружится положительная динамика, сразу извещу. Ну, удачи!
- И вам, Терентий Апполинариевич, - через силу улыбнулся Гумилев.
Академик был ему неприятен. Не как человек, а скорее как некое абстрактное "оно", которое называет его сына "пациент" и копается в мозгах Матвея.
Первая беседа прошла с нулевым результатом. Матвей, убежденный, что он - вождь революции Максим Верховцев, на контакт не шел, вел себя дерзко и высокомерно. Он все время пытался узнать у Степана Николаевича, с какой целью его похитили и почему корпорация "Кольцо" до сих пор не озвучила своих требований.
- Да пойми же, Матюша… - в очередной раз начал объяснять Гумилев.
- Хватит! - рявкнул Верховцев и ударил кулаком по столу. - Я вам не Матюша! Вы объясните, наконец, что вам нужно? Зачем все это? Гумилев, я всегда думал, что вы - хитрый и хищный враг, опасный и коварный. Но сейчас вы производите впечатление круглого дурака.
- Вам знакома эта женщина? - не обращая внимания на оскорбление, Гумилев пододвинул Максиму фоторамку.
Скользнув глазами по приятной шатенке с добрыми глазами, Верховцев отрицательно покачал головой и подкрепил свой ответ словами:
- Впервые вижу.
- Посмотрите внимательнее, - не приказал, а попросил Гумилев.
Максим почувствовал, что и сам почему-то хочет еще раз рассмотреть портрет. Он взял рамку в руки, вгляделся…
Женщина как женщина. Лет сорок пять, очень хорошо выглядит, одета стильно и модно. Сфотографирована на фоне цветущих яблонь где-то в окрестностях Лунограда - вон слева сквозь дымку видны шпили Дворца Правосудия.
И тут он вновь, как и при просмотре викторины в камере, почувствовал, как голову заволакивает мгла. Рассматривая фотографию, Максим уже не мог понять, знакома ему эта женщина или нет. Память превратилась в кисельный сгусток, то и дело выталкивая на поверхность какие-то странные образы и имена.
- Н-нет, - с испугом отставив рамку, проговорил Максим. - Я ее н-не знаю…
Гумилев выдержал паузу, во время которой он словно бы прислушивался к чему-то, потом неожиданно улыбнулся.
- Ну, не знаете - так не знаете. Ступайте, отдыхайте, м-м-м… господин Верховцев. Вас сопроводят.
Эпизод 7
Кумкватное варенье
Станция "Амур", штаб-квартира корпорации "Кольцо"
- Динамика явно положительная! - возбужденно потирал желтые ручки Китаев. - Еще несколько сеансов - и мы сломаем блокировку!
- А если нет? - мрачно спросил Гумилев.
Он оптимизма академика не разделял. Матвей не узнал собственную мать, которую буквально боготворил. Правда, Китаев продемонстрировал Степану Николаевичу запись с мониторов нейросканеров, на которой было видно, что желтые полосы в тот момент, когда Верховцев разглядывал фотографию, истончились. Нужны были еще более сильные эмоции, стимулирующие память. Но, откровенно говоря, Гумилев не мог придумать, что может всколыхнуть Матвея. Конечно, в другой ситуации они полетели бы на Луну, и там, дома…
Дома… Нет теперь никакого дома. Разграблен и сожжен. По окрестностям Лунограда бродят банды мародеров, на Ривьере пожары, в Светлогорске какой-то придурок захватил пассажирский стратолайнер и требовал назначить его новым Оберпротектором, угрожая в противном случае взорвать всех людей на борту. Но поскольку полиция и спецслужбы накануне были распущены, переговоры с горе-террористом вели… журналисты. Все новостные каналы передавали это в прямом эфире. Начавшись как трагедия, история с захватом завершилась фарсом - корреспондент "Вестника Колоний" Потап Самохин, уставший объяснять маловменяемому и явно нездоровому человеку, что к чему, торжественно, перед объективами множества камер, нарек его Оберпротектором и предложил это дело отметить.
Увидев бутылки с вином и коньяком, террорист очень оживился, сложил оружие и далее изумленные зрители в течение трех часов наблюдали в прямом эфире безобразную попойку с песнями и танцами, в которой приняли участие и съемочные группы, и пассажиры, и даже экипаж стратолайнера.
Мир определенно сошел с ума, но в данный момент Гумилева волновал не он, а собственный сын. Матвей в какой-то степени тоже являлся сумасшедшим - и в то же время был абсолютно нормальным, вменяемым человеком.
Вот только - другим.
- Я вытащу тебя, Матюша, - прошептал Степан Николаевич, глядя на портрет жены. - Вытащу обязательно. Ты нам нужен. Ты нужен мне. Я не справляюсь один…
Прошли сутки. За это время Максима трижды водили на допросы к Гумилеву. Впрочем, сам глава "Кольца" именовал их беседами. Всякий раз общение развивалось по разным сценариям - Степан Николаевич то рассказывал сыну истории из его детства, то показывал видеозаписи, то приглашал в свой кабинет сотрудников "Кольца", которых Матвей знал в прошлом.
Результат по-прежнему был нулевым. Желтые полоски не сдавались. Максим Верховцев то ругался, то смеялся, то откровенно издевался над Гумилевым. Академик Китаев разводил руками и заводил разговор о долговременной - полугодовой как минимум - программе работы с пациентом.
- У нас нет ни полгода, ни даже месяца, - сердито объяснял ему Степан Николаевич. - Вы же видите, что происходит в Солсисе!
- Вижу, дорогой вы мой, - печально тряс лысой головой академик. - Провинция Аркадия на Марсе объявила о суверенитете. На Ио взбунтовались заключенные и там теперь "Свободная республика Ио". Боже мой! Старый мир рухнул. Новый… Я не знаю, не знаю… Голубчик Степан Николаевич, если вам нужны немедленные результаты, остается только одно…
- Нет, - твердо сказал Гумилев. - Пока есть хоть малейшая надежда обойтись без нейрокоррекции - будем пробовать другие способы. Своими собственными руками превратить единственного сына в слюнявого идиота, в овощ…
- Ну, это происходит менее чем в тридцати процентов случаев, - начал Китаев, но заметив, как изменилось лицо Гумилева, поспешно закончил: - И я бы конечно не рекомендовал, да.
- Сегодня я попробую повысить градус эмоций, - усмехнулся Степан Николаевич, но тут на панели связи зажегся алый огонек экстренного вызова.
- Что случилось? - буркнул Гумилев в микрофон. - Я занят!
- Степан Николаевич, включите новости, - взволнованным голосом произнес дежурный офицер Службы безопасности корпорации. - Прямая трансляция из здания Генеральной Ассамблеи…
- Ваша карта бита, господин Гумилев, - усмехнулся Максим. - Те преференции для корпорации "Кольцо", на которые вы рассчитываете, объявив меня своим сыном - это мираж. Звездные борцы никогда не пойдут на сговор с олигархическим капиталом.
- Поверьте, - мягко ответил президент "Кольца", - вы ошибаетесь. Ни о каких преференциях речи не идет. Мне гораздо важнее, чтобы вы обрели свое истинное "я", стали тем, кем были рождены. Матвей… ты очень нужен мне, маме, всем нам. Ситуация критическая…
- Довольно! - Максим вскочил. - Это бред, бред, бред! И я устал его слушать. Ведите в камеру!
- Ты не владеешь информацией, - переходя на "ты", все так же спокойно произнес Гумилев. - Твои бывшие соратники уже отказались от тебя. Ты больше не товарищ Альфа и не глава Временного правительства…
- Ложь!
- Изволь посмотреть, - Гумилев кивнул на стену.
Большой стационарный инфомонитор немедленно засветился, по нему пошла заставка новостного канала "Первый Солнечный". Максим увидел товарища Бету в окружении лидеров "Армии пробуждения". Съемка производилась в Мраморном зале здания Генеральной Ассамблеи. Вожди революции занимали президиум, зал был набит битком журналистами, звездными борцами. Среди сидящих и стоящих в проходах почему-то было много офицеров Космофлота, причем высших офицеров, и государственных чиновников. Все возбужденно переговаривались, слышались какие-то выкрики, смех, хлопки.
Товарищ Дементьев на правах старшего встал с места, поднял руку, призывая к тишине. Максима несколько удивил костюм товарища Беты. Это был строгий темно-синий двубортный мундир с воротником-стойкой, серебряными пуговицами и серебряными эполетами в виде двух сияющих Лун. А вот привычной эмблемы "Армии пробуждения" на рукаве он не заметил.
Едва товарищ Дементьев поднялся, как сотни камер взмыли к потолку, нацелив на него объективы. Гул в зале стих. Наступила абсолютная, хрустальная тишина.