Мог бы убить. Если бы Подранок не ждал атаки. Он не стал отбивать удар - нырнул под вскинутую руку, такой нырок называют "изнутри-наружу". И противник к Подранку уже не лицом, а боком, нелепо провалившись вслед за ударившим по воздуху мечом… и не успевает он обернуться, кто же ему позволит оборачиваться?..
Два острия легко клюнули сзади шею Хмурого.
- Клинки в ножны, - тихо, но властно сказал Подранок. - И руки с эфесов.
Лишь мгновение помедлил Хмурый - и оба его клинка, тихо зашипев от досады, скользнули в ножны.
Тут же окружающий мир возвратился - и обрушился на Подранка. Обрушился восторженными воплями, хлопками по плечам (и когда разбойники успели сбежаться?). Орали зрители, орал Гвоздь с большим узлом на поясе, пытался орать Гипаш, уже вставший на ноги, но еще держащийся за живот. Улыбалась Уанаи, глядя, как приветствуют ее люди того, кто перестал быть чужаком.
А в душе Подранка, еще не отошедшего от ритма боя, взметнулось лихое: вот сейчас, именно сейчас, когда все восхищаются тобой… вызвать на поединок атаманшу - не откажется, не позволит обычай! Девчонку от земли не видать… убей ее - и ты вожак…
Чем выдал себя Подранок? Закаменели скулы? Стал жестким взгляд?
Уанаи перестала улыбаться. Шагнула к разбойнику, снизу вверх заглянула в глаза…
Сильного, жесткого, уверенного в себе человека вдруг затопила волна восторженного преклонения перед этой невероятной женщиной. Королева, истинная королева… за такую что убить, что умереть - все едино… по одному слову, по взгляду, по взмаху светлых длинных ресниц…
Подранок коротко вздохнул и упал на колени в снег перед своей повелительницей.
Уанаи понимающе улыбнулась:
- Принимаю твою службу, Подранок из Чернолесья!
Шагнула назад - и тотчас наваждение исчезло.
Подранок стряхнул морок мгновенно. Уже поднимаясь на ноги, понял, что с ним было. Не разъярился, не затаил месть - лишь усмехнулся: "Так она ведьма? То-то шайку в кулачке держит! Что ж, такой служить не зазорно".
Никто из разбойников не понял, что произошло. Все приняли и жест Подранка, и слова атаманши за шутку. И продолжался дружеский гвалт, и Подранка уже тащили к костру - мясо еще пока зажарится, а выпить надо прямо сейчас, никак нельзя не выпить за такую славную драку, это ж как парень всю шайку распотешил да порадовал…
Только Хмурый так и стоял спиной к веселому гаму, опустив руки, словно окаменев.
* * *
- Я за себя выкуп внести не смог… - Однорукий нищий покачал чашу, глядя, как пошла маленькими волнами красная влага. - И отправили грайанцы меня в рудник.
Он в несколько глотков осушил чашу.
Литисай глядел на нищего с недоверием и непонятной темной тоской.
Неужели это Ланат Ночной Корень, злой насмешник Ланат, крепко потрепавший когда-то нервы молокососу-десятнику?
Нет, Литисай никогда не мог доказать, что именно Ланат выводил на заборах и стенах дурацкие вирши, вроде "Не слишком умен и не то чтобы стар - зато наш десятник из Рода Хасчар!" Или малевал не менее дурацкие рисунки: из колыбели выглядывает карапуз с огромным мечом в детской лапке. Не поймать было мерзавца за руку, не ткнуть носом в паскудные художества.
Или если наемники, столпившиеся вокруг поганца Ланата, время от времени разражаются хохотом - отсюда ведь не обязательно следует, что языкастый наглец плетет байки именно про десятника.
Конечно, командир поопытнее Литисая враз поставил бы дерзкого наемника на место. А Литисай изо всех сил старался не замечать выходки Ланата. Боялся показаться смешным. И гаденыш, которому всего-то было на год больше, чем десятнику, этим бессовестно пользовался…
- Там, под землей, - хмуро продолжил нищий, вновь принявшись покачивать опустевшую чашу, - я руку и оставил. Обвал был, меня засыпало. Отрыть отрыли, но рука - в кашу, оттяпали мне ее. Выжил - послабление мне вышло: запрягли в тележку, пустую породу наверх откатывать… Нет, и вправду послабление: хоть время от времени небо видел и чистым воздухом дышал. А в девяносто третьем году король Тореол, дай ему Безымянные здоровья, женился на светлой королеве Фаури. И на радостях выкупил из плена всех силуранских бойцов, что в грайанское рабство угодили. Три года под землей, не чаял на волю выйти - а дожил все-таки. Денег ни гроша, руки нет, идти некуда - а все же сам себе господин. Брожу по свету, свободе радуюсь, милостыню клянчу… раз уж нет у меня богатой и знатной родни, чтоб из плена выкупила и ковер под ноги постелила - иди, мол, по жизни да не спотыкайся!
Литисай задохнулся от унижения. Это было - словно пощечина наотмашь! Он замешкался на несколько мгновений (отвечать - или сделать вид, что к нему это не относится?). И этими мгновениями спокойно и властно завладел Кринаш:
- А ты, парень, только по ковру ходить можешь, без него на первой кочке споткнешься? Ты о чем думал, когда в наемники шел? Уж такое ремесло - каждый сам за себя отвечает. Убили наемника, ранили, в плен взяли - его риск. Никто за него хлопотать не станет - ни десятник, ни сотник, ни дарнигар… а что король тебя выкупить изволил, так скажи спасибо, потому что и король выручать тебя не обязан!
- Это так, - задумчиво кивнула Румра.
- Так-то так, - огрызнулся нищий, - да только обидно, что о ком другом заботятся, как о принце наследном.
- А ты не завидуй! - отрезал Кринаш. Впрочем, тут же его голос подобрел: - Я вот тоже о тебе заботиться не обязан - а хочешь, еще вина плесну?
- Плесни, хозяин! - охотно протянул ему чашу нищий.
Литисаю захотелось по-мальчишески разреветься. В кои-то веки наемники глядели на него с уважением, а бывалая, грозная Румра предложила выпить за его боевое прошлое… И надо же было из этого самого прошлого появиться насмешнику Ланату! Несколько слов - и Литисай из боевого командира снова превратился в знатного молокососа, которого дядюшки заботливо продвигают по службе.
И опять, как в том ночном лесу, его выручил Кринаш…
* * *
После одинокого скитания по зимнему лесу - веселая пирушка у костра, под дружеские шутки и пьяные песни новых приятелей по шайке… нет, жизнь у Подранка определенно налаживалась.
Хоть и зима, а в избу разбойники не пошли: чего в духоте томиться? Устроились у длинных козел, накрытых досками. Горячая оленина истекала жиром и мясным соком, а уж парок над ней курился до того аппетитный, что у голодного Подранка даже голова закружилась.
Отхватывая от доставшегося ему ломтя оленины кусок за куском белыми, крепкими зубами, Подранок слушал, как разбойники на все лады обсуждают схватку новичка с троими бойцами. Громче всех восхищались Гипаш и Гвоздь, сидевшие рядом с недавним противником. А вот Хмурого за столом не было - он взял кусок мяса и ушел в избу. Скверно, конечно, в первый же день в ватаге нажить себе недруга… а впрочем, демоны с ним! Хочет дуться - пусть дуется.
Гвоздь подметил взгляд Подранка, брошенный вслед Хмурому.
- Злится! - понимающе кивнул разбойник. - Много о себе понимает. Раньше, поговаривают, у него самого небольшая шайка была… да сплыла. Да еще он до твоего прихода тут лучшим бойцом считался.
- Лучший боец? Он? - удивился Подранок. Ему Хмурый не показался таким уж мастером. Тот же Гвоздь и двигается проворнее, и соображает в бою быстрее.
- Лучший, если не считать Уанаи, - сказал Гвоздь просто, как о чем-то само собой разумеющемся.
- Она еще и драться умеет? - покосился Подранок на колдунью-ксуури, сидевшую на дальнем конце скамьи.
Уанаи ела неторопливо и очень аккуратно, насадив кусок оленьего сердца на нож и откусывая понемножку.
- Да как же ей не уметь драться? - удивился Гвоздь. - Мы ж ее атаманшей признали не за голубенькие глазки!
- Тогда две шайки объединялись, - подхватил Гипаш. - У речных пиратов капитан погиб, корабль сгорел - вот мы и порешили вместе в лесу хозяйничать.
- Правильно, - одобрил Подранок. - Чем друг у друга добычу перехватывать…
- Вот-вот. Загвоздка была в одном: кому верховодить? Шло к тому, что атаманом будет Комель… был у нас такой, зверюга зверюгой. Но тут невесть откуда появилась эта кроха и с ходу по всем правилам бросила Комлю вызов. И тут же, на месте, его убила. А был мужик куда покрепче меня… пожалуй, даже сильнее Тумбы.
- Ну, это ты брось, - поправил приятеля Гвоздь. - Сильнее Тумбы - это вряд ли. Зато был злобный и бесстрашный, как бешеный кабан.
- И такого дядю одолела эта птаха? - усомнился Подранок.
- Вот весь отряд не даст соврать! Она ему глаза пальцами выбила. А потом ребром ладони перебила горло.
Ошеломленный Подранок невольно бросил взгляд на дальний конец стола.
- А потом один из пиратов бросил ей вызов, - подхватил рассказ Гипаш. - Гвоздище, подскажи, как второго покойника звали, а то я запамятовал.
- Сом.
- Во-во, Сом. Эта пигалица ему сказала, что у него рукоять меча раскалилась добела. Да так сказала, что он поверил - взвыл, уронил меч. Ну, она его и зарубила.
- Мало того что поверил, - уточнил Гвоздь, - у него и ладони были в волдырях, словно и впрямь каленое железо цапнул.
- Она такая, - уважительно сообщил Гипаш. - Ежели скажет, что у тебя хвост вырос, ты враз поверишь и задницей вилять начнешь.
Чуть помедлив, Подранок кивнул. Еще свежо было воспоминание о том, как взгляд спокойных, приветливых глаз вызвал у него порыв бешеного восторга и готовность умереть за маленькую хрупкую ксуури.
- А почему она величает себя изгнанницей?
- Ее выгнали из Ксуранга.
- За что?
- А мы не знаем. Говорит: за многочисленные преступления.
Подранок удивленно покачал головой.