* * *
- Румра, как ты стала шайвигаром?
Закутанная в меховой плащ женщина отвела от своего лица отягощенную снегом ветку и придержала чалого конька, чтобы он шел вровень с лошадью Литисая.
Двое наемников, ехавших позади, насторожили уши. Всегда полезно узнать побольше о начальстве.
- Ну… я наемницей была. С шестнадцати лет. Довелось побывать на последней грайанской войне. На Черных Пустошах дрались, за Лунными горами. Натерпелись страху: грайанцы само собой, но там еще и нежить всякая бродила. В одной заварушке ранили сотника. Мы отступали, я его вытащила. После этой драки нам обоим пришлось расстаться с армией: до того неаккуратно меня грайанский вояка по руке рубанул, повредил сухожилия… - Женщина подняла к глазам правую руку в меховой варежке. Пальцы навсегда согнулись, словно Румра держала невидимое яблоко. - Что за наемник, если пальцы даже ложку не возьмут? Сотнику удалось пристроиться шайвигаром в крепость Шадстур, так он меня не забыл, взял к себе в помощники. Там и крутилась, а осенью мой бывший командир шепнул словечко кому надо: мол, толковая баба, сумеет быть шайвигаром. - И хохотнула: - Вот уж действительно Левая Рука, если правая работать не желает!
Литисай с опаской глянул на Румру: не на него ли намек? "Правая Рука работать не желает…" Может, еще спросит: а ты-то, паренек, как в двадцать три года угодил на высокую должность?
Молчит. И то верно, чего уж тут спрашивать!
Род Хасчар испокон веков поставлял Силурану лихих вояк, все они дослуживались до высоких чинов и не забывали поддерживать друг друга. В шестнадцать лет Литисай пошел в армию, а в семнадцать стал десятником - дядюшка расстарался, военный советник при короле Нурторе. Через три года дядюшки не стало, но место советника занял другой родственник Литисая - и не забывает содействовать юному родичу в его карьере.
А парень шкурой чувствует недоверчивые взгляды солдат: мол, посадили нам на шею желторотого птенца!
Не далее как вечером Литисай случайно услышал обрывок разговора двух наемников:
"А говорит, что был под Найлигримом!"
"Врет. А если и был, так при Нурторе для всяких поручений. Ты прикинь, сколько лет ему было в девяностом году!.."
Тут они углядели начальство и заткнулись.
Литисай тогда потребовал предъявить оружие, придрался к плохо наточенным мечам и отправил болтунов чистить отхожие ямы. Но маленькая месть не принесла успокоения.
Чтобы отогнать невеселые мысли, парень обратился к своей спутнице:
- И не боится этот Кринаш в такой глуши постоялый двор держать?
- А вот и не боится! - охотно откликнулась Румра. - Наемники, что осенью были с королем в здешних местах, воротившись, рассказывали: мол, Кринаш спас жизнь магу из Клана Медведя. И тот в благодарность наложил на постоялый двор охранные чары. Теперь, дескать, без дозволения хозяина во двор не войдет ни Подгорная Тварь, ни оборотень, ни нежить.
- Надо же! - заинтересовался Литисай. - Вот бы попросить высокородного господина, чтоб нашу крепость так заговорил!
- Так Медведь был заезжий, грайанец. Чего ради он для силуранской крепости стараться будет?
Тропа вильнула влево и, словно речушка в большую реку, влилась в утоптанную дорогу. И на этой дороге всадникам открылось необычное зрелище.
Невысокий, щуплый человек, встав вместо лошади в хомут, уныло тащил небольшую телегу. Одет человек был странно: поверх рубахи на него был напялен рогожный мешок с дырками для головы и рук.
- Эй, жеребчик, что, работой греешься? - окликнула Румра незнакомца.
"Жеребчик", вскинув голову, увидел на всадниках, выехавших на дорогу, красно-белые перевязи - и обрадовался:
- Вы из королевской армии, господа мои? А меня ограбил какой-то негодяй! Лошадку увел, куртку снял, шапку… говорит, до постоялого двора и так добежишь… а разве ж я тележку брошу?! У нее колесо отлетело, у тележки-то, так я пока провозился… Мешок вон напялил, чтоб не замерзнуть.
- Давно ограблен? - подался вперед дарнигар.
- Да с четверть звона назад…
Литисай разочарованно присвистнул. За это время разбойник наверняка успел уйти далеко.
- Ты грайанец? - определила Румра по выговору незнакомца.
- Грайанец, господин мой, лекарь я бродячий! - обернулся тот на голос. - Барикай Сиреневый Куст из Семейства Яргибран.
Женщина, которую назвали "господином", не стала поправлять Барикая. А дарнигар сбросил с плеч меховой плащ:
- Накинь, согрейся… куда бредешь?
- В "Посох чародея", господин! - Барикай закутался в плащ. - И куртку взял, и шапку взял, и лошадку увел. - Он обернулся на кучку свертков в тележке. - А лекарства не взял - ни мази, ни порошки, ни сушеные травы. Сказал: "На кой мне эта дрянь?"
И такая горькая обида прозвенела в голосе грайанца, что наемники не удержались - захохотали.
- Попутчик, значит… - хмыкнула Румра. - А ну, Вьягир, слезай со своей Рыжухи, ставь ее в хомут. До постоялого двора доедешь с Барикаем на тележке.
* * *
- И долго ты будешь меня по лесу мотать? - гневался Бурьян. - Мы здесь уже проходили, корова бестолковая! Вон и следы наши впереди!
- Вижу, - кротко сказала Гульда. - Но ты же сам хотел, чтоб я тебя вела, как в прошлый раз сама шла. А в прошлый раз я тут с тропы сбилась. Пока ее нашла - все кусты вокруг истоптала.
- Издеваешься надо мной, брюква мороженая?!
- Что ты, что ты! Просто хочу сдержать клятву…
Разбойник и нищенка шли по лесу вдвоем: Горластый наотрез отказался связываться с бабкой Гульдой.
Вот ему и не пришлось пробираться по заснеженному лесу. Хорошо еще, что в снегу не утонешь, не так много его здесь легло. Но все равно мало радости в прогулке: то через коряги перелезать, то ползти под низко нависшими ветвями, то кубарем - в глубокий овраг…
Вдали попробовал голос волк. Бурьян покосился на свою спутницу. Правду ли говорят, что старую злыдню слушается лесное зверье?
Может, верно говорит Горластый: всадить ведьме стрелу в глаз - и будет всем хорошо?..
Но в душе Бурьяна жадность выдержала жестокий бой с чувством мести - и порвала противника в клочья.
Говорили про Гульду, что есть у нее чем поживиться. Не так она проста, Гульда! Ходит, просит милостыньку - а у самой где-то зарыт кувшин серебра, не иначе!
Вот и запала Бурьяну в голову думка: поживиться за счет колдуньи…
Сначала-то просто хотелось добраться до кувшина с серебром. А потом в голову полезли мыслишки и позаманчивее. Гульда по здешним краям давненько бродит - то исчезнет, то вновь появится. Хитра, как дюжина лисиц. Вот узнала, где прореха в Грани, и враз смекнула, как за эту находку денежки получить. А сколько еще секретов хранит ее седая башка?..
Нет, правда, обидно же: вот помрет ведьма где-нибудь на речном берегу, вдали от людского жилья - годы-то ее какие! А вместе со старухой сгорят в вечном пламени Бездны все ее тайны…
Бурьян, мысленно успевший назначить себя наследником бабки Гульды, огорченно вздохнул - и услышал:
- А! Вот он, дуб-то! Давай, парень, лезь наверх!
- Чего? - опешил Бурьян, обозревая разлапистое, кряжистое дерево, негостеприимно поскрипывающее голыми ветвями.
- На дуб, говорю, лезь! Вон в коре трещина. Ставь туда ногу - и на нижнюю ветку!
- А ты?.. - растерялся разбойник.
- А я внизу подожду. Годы мои не те - по веткам, как белка, прыгать. Хватит, прошлый раз напрыгалась. Теперь это твоя дорога.
- Я наверх полезу, а ты тягу дашь, да?
- Куда я с привязи денусь? Вон до того сука, которым развилка кончается, как раз веревки должно хватить, - измерила Гульда взглядом расстояние до голой черной кроны.
- Да на кой я туда лезть-то должен?
- Я лазила, хоть и годы мои не те. А ты - молодой, ты и вовсе не развалишься.
Разбойник задумался, не сводя недоверчивого взгляда с безмятежной старушечьей физиономии.
Может, с вершины дуба можно что-то увидеть? Тропу там… или поляну…
- А, ладно! - решился он. - Как говорится, судьба улыбается смельчаку!
- Это она не улыбается, - с простодушным видом уточнила бабка. - Это она скалится. И прикидывает, как его получше сожрать, смельчака…
Словно отвечая речи Гульды, в отдалении вновь послышался вой.
Бурьян сглотнул слюну, молча скинул на снег рукавицы и полез на дерево.
То, что летом было бы детской забавой, в мороз оказалось делом весьма неприятным. Разбойник в кровь ободрал пальцы о скользкую и в то же время шершавую кору и пару раз шлепнулся в сугроб, прежде чем сумел оседлать ветку.
Ну и что он с нее узрел? Да ничего такого, из-за чего стоило бы карабкаться на этот дуб, чтоб ему пойти на дрова! Слева сплошное море заснеженных крон, справа узкий темный провал речка Безымянка… Красивое зрелище, суровое, величественное. Но разозленный Бурьян его не оценил.
Взгляд вниз… там вид куда менее величественный и куда более возмутительный. Бабка Гульда, подняв привязанную руку, чтобы дать своему спутнику возможность залезть повыше, правой рукой вытащила из сумы кусок лепешки - и лопала в свое удовольствие!
- Ты там обедать устроилась? - взвыл разбойник. - Что я отсюда высматривать-то должен?!
- Да что хочешь, - безмятежно отозвалась старуха.
- А сама-то ты что отсюда видела?
- Медведя.
- Чего-о?!
Бабка вернула остатки лепешки в сумку и снизошла до объяснений:
- Медведя-шатуна. Из берлоги вылез. Вот я на дерево и взобралась, чтоб на мне, старой, он норов не сорвал.
Оскорбленный Бурьян скатился с дерева. Он готов был не хуже медведя-шатуна сорвать на бабке норов.
- Да я ж тебя…