- Как тебя зовут?
- Калеви Лайне.
Я задумался. Лично мне Хеме ничего плохого не сделали, а воины нужны. Векомир правильно сказал, что надо брать всех, кто под руку подвернется. Ну, а тут сразу полсотни человек, которые быстро восстановятся и смогут взять в руки оружие. И пусть это небольшая сила, но если каждый из них убьет хотя бы одного католика-крестоносца, это минус полсотни мечей у врага. Значит, думать нечего. Надо взять воинов племени емь под свою руку, понаблюдать за ними и только после этого определяться с их судьбой. Покажут себя с хорошей стороны, получат в руки клинки, а нет, тогда на меловой карьер под Рарогом отправятся. Да, так и сделаю.
- Бус, - я обратился к одному из варягов своего сопровождения и кивнул на военнопленных, - выкупи всех, кто в состоянии самостоятельно передвигаться, и отведи на наш постоялый двор. Определишь их в амбар и прикажешь накормить. Кандалы пока не снимать. Вечером вернусь и тогда решу, что с ними дальше делать.
- Понял.
Бус Оселок, широкоплечий кареглазый крепыш из варягов, вместе с двумя воинами остался на месте, а я направился в лавку, где находилась Дарья. Одежду купили, теперь очередь за украшениями, среди которых я больше всего выделяю те, которые сделаны местными умельцами с использованием речного жемчуга. Красота к красоте, как говорится, и если имеется возможность порадовать дорогую сердцу девушку, я ее не упущу.
Глава 4.
Шпейер. 1147 Р.Х.
Король Священной Римской империи Конрад Третий, крупный русоволосый мужчина с густой проседью в бороде и усах, заложив руки за спину, стоял подле высокого стрельчатого окна на втором этаже своей резиденции в городе Шпейере. Рядом с ним находился его единоутробный брат герцог Фридрих Швабский по прозвищу Одноглазый. Подобно своему младшему брату-королю, коему он некогда по доброй воле уступил трон, герцог наблюдал за проходящей мимо здания процессией из сотен простолюдинов с деревянными крестами в руках, во главе которых шел худой монах в белом цистерианском балахоне, хмурился и иногда поглаживал черную повязку на левой глазнице.
Два представителя рода Гогенштауфенов и самые влиятельные люди в империи молчали. Они привыкли взвешивать и обдумывать каждое свое слово, поэтому не торопились. Однако вскоре процессия из нищих религиозных фанатиков, которых вел к городскому собору проповедник Бернард Клервоский, прошла мимо. Покрытая редким снегом зимняя улица, которую продували холодные ветра с Рейна, опустела, и братья расположились у жаркого камина. Немедленно появились слуги, которые принесли королю и герцогу горячее вино со специями. После чего, сделав пару мелких глотков, Конрад усмехнулся. Фридрих это заметил, кинул на брата косой взгляд и спросил его:
- Что-то не так?
- Да, - Конрад кивнул. - Наши шпионы во Франции докладывали, что Бернард Клервоский чудотворец, пророк и через него с людьми говорит сам Господь Бог. Ему очень быстро удалось убедить нашего соседа Людовика Седьмого выступить в Крестовый поход и где бы он не появлялся, каждый, кто его услышит, не взирая на происхождение и род своих занятий, бросает все, что имеет, и готовится отправиться на берега Венедского моря. И вроде бы люди, которые поставляли эти сведения, вполне надежные. Но, судя по всему, даже они могут ошибаться. Вот уже целую неделю Бернард находится в Шпейере. За это время я несколько раз давал ему аудиенцию, и день ото дня этот франк падает в моих глазах все больше. На нашем языке он разговаривает с жутким акцентом, а речи его хоть и яростны, но в них нет ничего сверхъестественного. Обычный священник, набожный, начитанный и фанатичный . Как такому человеку могли предлагать папское кресло? Не понимаю.
- Ты прав, брат, - согласился с королем герцог. - А с Людовиком все ясно. Он человек храбрый, но когда дело касается его неверной жены или веры, король Франции превращается в барана, которого легко можно отвести на бойню. Бернард этим воспользовался и смог направить его в нужную церкви сторону. Мы же с тобой не такие простаки и лично мне проповедник тоже показался самым обычным человеком. Нет в нем искры божьей, а значит прислушиваться к его словам не стоит.
- Дело не только в речах. При более благоприятных обстоятельствах я был бы не прочь сходить в поход на сарацин или язычников. Этим заработал бы себе славу и душу от грехов очистил. Просто время не то и у меня накопилось немало претензий к матери нашей церкви.
- Ты все еще надеешься на получение императорской короны?
- Конечно. Я должен взять то, что принадлежит мне по праву, ибо железная корона лангобардов совсем не то же самое, что императорский венец. Поэтому я не желаю больше слышать ни о каком Крестовом походе. Армия собрана и весной мы двинемся в Италию, которая станет моей. Ну, а заодно и до папы римского Евгения Третьего доберусь.
- А если папа не захочет объявить тебя императором или сбежит под защиту своих верных сторонников сицилийцев?
- Тогда в Риме появится антипапа, которой сделает все, что я пожелаю. Ты со мной, брат?
Король посмотрел на герцога. Взгляды двух Гогенштауфенов встретились, и Фридрих сказал:
- Да, мой король. Я с тобой. Однако проблема не исчезнет. Через наши земли на север двинется Крестовый поход, и мы просто обязаны отправить часть своих сил вместе с ним.
- Отправим, - Конрад сделал очередной глоток вина и добавил: - Пошлем тех, кто против нас или проживает рядом с язычниками.
- А кто возглавит эти войска?
- Выбор очевиден. Юный Генрих Лев и наш старый противник Альбрехт Медведь.
Фридрих поправил повязку на пустой глазнице и скривился. Это было знаком его глубокой озабоченности, и король спросил:
- Ты считаешь, что я не прав?
- Есть опасность, что Альбрехт Медведь усилится за счет новых завоеваний. Так что, как бы нам самих себя не перехитрить.
- Это вряд ли. Помнишь, я вызывал к своему двору рыцарей, которые были в походе вместе с Фридрихом Саксонским и Адольфом Шауэнбургским?
- Помню.
- Так вот, брат, я много с ними общался, а потом вел переписку с архиепископами Бремена, Гамбурга и Магдебурга. После чего сделал кое-какие выводы.
- Интересно какие?
- За последние пять лет венеды очень сильно изменились, и сейчас они готовы к тому, что против них выступит большая часть Европы. Язычники объединились вокруг Руяна, увеличили численность своих войск, обезопасили тылы, отловили наших шпионов, построили немало крепостей, выбрали великого князя и стали использовать для войны наемников. Все это говорит об одном: они не намерены сдаваться. Поэтому всякий, кто отправится на север, в первую очередь должен думать не о том, как бы заполучить для себя новые земли и пополнить казну, а о сохранности собственной шкуры.
- Мне кажется, что ты преувеличиваешь силу венедов, - не согласился с королем Фридрих. - Да, некогда северные язычники были сильны, но сейчас все иначе. Венеды долгое время отступали, а нашим священнослужителям и пограничным владетелям удавалось стравливать их между собой...
- Они смогли задавить датчан и разорить Верхнюю Саксонию, - оборвал Одноглазого младший брат. - И они разгромили войска трех далеко не самых слабых имперских графов.
- Это последний успех язычников, частная победа, которая ничего им не даст, ибо против Крестового похода им не выстоять.
- Посмотрим.
Фридрих решил не спорить с братом, а посмотрел в сторону окна и поинтересовался у Конрада:
- Кстати, а где сейчас рыцари, с которыми ты разговаривал?
- Тоже желаешь с ними пообщаться?
- Да.
- Почти всех я отправил обратно на север, а при мне остались только двое. Суровый вояка из Миндена рыцарь Рупрехт фон Штеффен и совсем еще юнец Седрик фон Зальх. Если заинтересуешься, то я пришлю их к тебе.
Братья помолчали, допили вино, и герцог спросил Конрада:
- Наверное, пора отправляться в собор?
- Да, - король встал. - Сегодня первый день нового года. Надо веселиться и радоваться, а мы с тобой сидим и думаем о каких-то там северных язычниках.
Конрад и Фридрих отправились в свои покои, где переоделись в праздничные одежды, и вскоре в сопровождении большой свиты и своих наследников, королевского сына Генриха и герцогского Фридриха, покинули резиденцию и направились к собору. Сотни рыцарей были рядом с королем и его братом. Сияло начищенное оружие и доспехи. Знамена с гербами и девизами самых древних и прославленных родов Священной Римской империи развевались на ветру. Фыркали покрытые шитыми попонами благородные породистые лошади, каждая из которых стоила как хорошая деревенька с сервами. Король был впереди и горожане Шпейера, стоя возле своих домов, приветствовали его и надеялись на скорую праздничную раздачу подарков. Легкий мороз взбадривал людей и лошадей. Полуденное солнце висело над головой Конрада Третьего, и он улыбался.