– Всё ещё не определилась, ветреница? – Наталья не одобряла Галькину эскападу, шпыняя при всякой встрече. – Допрыгаешься, стрекоза!
– Уже допрыгалась, – сообщил подошедший Витёк и громко зевнул, – сегодня, в полчетвёртого, ко мне домой. Пряталась от каких-то козлов.
– В "Максиме" познакомились, – ничуть не смущаясь, пояснила героиня обсуждения, – обещались домой отвезти, ну и, в общем, обещания не сдержали. Пришлось очень быстро сваливать в первое попавшееся место.
– Этим местом оказалась моя квартира. Думаю, папик будет завтра шкуру снимать. Опять двухчасовое вливание про пораужевзятьсязаум.
– Знакомо. Знакомо.
Подошёл Илья, едва ли не силой буксируя Ольгу, источающую галлоны лимонного сока. По крайней мере, физиономия у девушки была такая, словно она объелась кислятины. Илюхины глаза в этот момент напоминали такие же, но у больного пса. Последнее время частенько вижу похожие. В зеркале.
– Ну что, по пивку? – жизнерадостно предложил Паша, и получил от Натахи локтем в бок. – О-ох, дык я же про вас беспокоюсь! Наташа, как ты могла подумать? Я же ни-ни, до вечера.
– Очень на это надеюсь, – в голосе его подруги лязгнул металл, – и попробуй мне вечером перебрать! Заставлю курсовик с утра делать. Мой.
– Может, всё-таки дождёмся виновницу торжества? – предложил я. – Вроде как день рождения готовились отмечать.
– А давайте будем пока начинать без неё, – как-то уж совсем бодро предложила Галя, и уши у неё стали пунцовыми, – пока то да сё…
Все умолкли и повернулись к ней. Теперь девушка стала красной с ног до головы. Это, конечно, придавало ей определённый шарм, но мне сейчас было не до того.
Витёк стряхнул со лба соломенную прядь и негромко сказал:
– А ну, колись, ночная гостья. Это имеет какое-то отношение к твоему утреннему разговору? О чём ты там трепалась с сестрой, и почему её телефон молчит?
– Ну и чего вы на меня уставились? Я-то тут при чём? Позвонила, сказала, дескать, к речке они не придут, попросила извиниться, ждёт всех вечером. Всё.
– Твою мать, – сказал я и сел на краю обрыва. Ощущение было такое, словно врезали по пузу. Понятно, чем она сейчас занимается. – Надо было взять водки.
– Я взял, – буркнул Витёк и сел рядом, – как жопой чуял. Позвонила вчера, извинилась. Ещё думал: какого хрена?
– Тебе тоже? – спросил я. – Понятно. Тяни водку сюда.
Витя встал и вдруг его нога поехала на жёлтом потёке глины. Не удержавшись, товарищ едва не кубарем съехал вниз.
– Вот чёрт! – выдохнул Илья над моей головой, и мы бросились на помощь.
Витёк стоял на четвереньках около самого берега и громко матерился. Его джинсы оказались грязны чуть менее, чем полностью, а вся левая половина лица измазана жёлтым. Хоть сейчас на съёмки "Храброго сердца 2". Однако при этом, судя по всему, он не получил ни единого ушиба.
– Улыбочку! – попросил Паша и несколько раз щёлкнул неудачника телефоном. – Прелестно, прелестно!
– Говнюк ты, Паша, – Витька сплюнул глиной и наклонился над рекой. – Красавец, мля…
– А, кстати, – Пашка повертел головой, – где эта хрень… Ага, вот. Помогите вытащить, а то тяжёлая, зараза.
Тяжёлая зараза оказалась чем-то вроде прямоугольного ящика, обросшего каменным панцирем. Весила эта ерунда килограммов сто, не меньше. И ни единой ручки. В общем-то каменную хрень можно было запросто принять за обычный булыжник, если бы не пара нюансов. Во-первых, форма – идеальный параллелепипед, без малейшего изъяна. Ну и, главное, у штуковины имелась совершенно чёткая разделительная щель, поэтому ларчик был обязан открываться.
Тяжело пыхтя и ежесекундно поскальзываясь, мы-таки смогли выпереть проклятущую штуковину наверх. Всё это время за нашими спинами слышался громкий плеск и не прекращались издевательские комментарии. Витёк развлекался. Надо будет его ещё раз мордой извозить!
– Что там? – брезгливо осведомилась Ольга и ткнула ящик носком туфли. Обалдеть, я только сейчас обратил внимание на её шпильки. На пикнике!
– Ща узнаем, – Паша достал из кармана нож и разложил его, целясь в щель на боку находки, – ща…
– Балда, а если это – взрывчатка? – совершенно спокойно осведомилась Натаха. – Узнаешь тогда, есть жизнь после смерти, или нет.
Ольга и Галя на всякий случай отступили назад. Мне, честно говоря, было всё равно. Да и не походила эта штука на вместилище боеприпасов. Странным казался лишь её вес, при относительно небольших габаритах.
– Фигня, не может быть, – Паша воткнул лезвие ножа в чёрную полоску, – да и в воде оно лежало: отсырело бы. Блин!
Нож жалобно лязгнул и сломался.
– Может, кнопка какая-нибудь? – предположила Галька и приблизилась на один шаг. Ольга осталась на месте и прикусила нижнюю губу.
Я молча отодвинул Павла, горюющего над сломанным ножом, и стал ощупывать гладкую холодную поверхность. Ни выступов, ни впадин – ничего. Когда пальцы коснулись узкой полоски щели я, повинуясь внезапному импульсу, потянул вверх. Внутри очень тихо щёлкнуло, и тяжеленая крышка с лёгкостью откинулась.
– Очередная победа опытного медвежатника, – Илья похлопал меня по плечу, – поделись секретами мастерства.
– Переходи на тёмную сторону силы, Люк, – пропыхтел я, – ещё и не такому научим. Кроме того, у нас имеются печеньки.
– Ух-ты! – протянула Галя и облизнула губы острым язычком. – А потрогать можно?
Теперь стало ясно, откуда эта неподъёмная тяжесть. Ящик не обрастал камнем: он и был каменным. Целиком. За исключением крохотного пространства в середине. Именно здесь, в небольшой прямоугольной выемке, устланной чем-то, напоминающим чёрный бархат, лежало то, что Галя хотела потрогать.
Пять медальонов, по виду сделанных из золота. Четыре – сантиметров пять в диаметре; пятый – чуть крупнее. На самом большом и одном маленьком – львиные головы, на оставшихся – головы львиц. Изображения даны в профиль, причём гравировка настолько реалистична, что львы казались живыми: тронешь пальцем – укусят.
– Прям-таки прайд, – задумчиво сказал Илья. – Интересно, откуда всё это?
– Что такое прайд? – спросила Галька и, высунув от избытка чувств язык, прикоснулась пальцем к одному из медальонов. – Ух! Холодный. А надеть можно?
– Прайд – это семейство львов, – пояснила подошедшая Ольга и присела на корточки рядом с распахнутым ящиком. – Эх, молодо-зелено. А вот этот – самый большой, похоже, для предводителя прайда.
Она подняла голову и, прищурившись, посмотрела на меня. В зелёных глазах плеснулось дьявольское пламя. Не к добру. Внезапно девушка протянула руку и вытащила самый большой медальон из углубления, где он покоился. Её пальцы как будто миновали некую прозрачную плёнку, но это могло и просто почудиться.
Ольга встала, подбрасывая медальон на ладони, и, сам не зная, почему, я тоже поднялся. Илья встревоженно глядел на нас, и я вновь заметил отсвет подозрения в его глазах. Идиотская ситуация.
– И главный приз вручается… – Ольга недобро ухмыльнулась, – вручается…
Я и опомниться не успел, а она протянула руки и надела медальон на мою шею. При этом её лицо оказалось совсем рядом с моим. Губы – тоже. Ледяной ожог там, где пятак опустился на грудь, и огненный – там, где её губы коснулись моих.
– Какого? – это Илья. – Оля?..
– Уже двадцать два года, как Оля! – зло отрезала девушка. – Отвали!
На лице Илюхи проступило недоверие. Потом он посмотрел на меня и прищурился. Начало доходить. Прощай, друг. И спрашивается: зачем оно мне нужно?
– Ваш ответный ход, – улыбнулась Ольга и показала на ящик.
Словно в трансе, я наклонился и вытащил медальон с изображением львицы. Что за фигня? На бархатной подушке, чуть выше блестящих кругляков, обнаружился ещё один предмет: браслет из такого же жёлтого металла. Пожав плечами, я поднялся и осторожно надел кулон на длинную шею Оли. Ещё один поцелуй не заставил себя ждать. В этот раз он оказался дольше первого – явно в пику Илье. Очень жестоко, чёрт побери!
Натаха только головой покачала, наблюдая за всем этим издевательством. Похоже, лишь жизнерадостному Паше в голову не пришло, что происходит весьма нехорошая хрень. Он тихо пробормотал под нос какую-то считалочку и, подхватив ещё одно украшение, неуклюже нацепил его на свою девушку.
– Всё для тебя!.. – начал петь он, и Наташа тотчас заткнула его немузыкальный рот, закрыв ладонью.
С каким-то угрюмым остервенением Илья протянул руку и надел предпоследний медальон. Потом вызывающе взглянул на Ольгу. Однако той было не до него: она сосредоточенно разглядывала новый аксессуар и хмурила лобик, легко поглаживая пальчиком голову львицы.
– Эй-эй! – обиженно крикнула Галька и вцепилась в последний кулон, – я же первая попросила! У-ух, какой же он холодный!
– Р-р, – негромко рыкнул я, и Паша оглушительно расхохотался. – Ну всё, теперь мы настоящий прайд.
– А что это вы тут делаете, а? – над обрывом появилось лунообразная физиономия Витька, кое-где не до конца вымытая.
– Иди, мальчик, погуляй, – Наташа гладила золотой медальон на груди и почему-то морщилась, – всю малину упустил.
– Тут была раздача слонов, без перерыва, – Илья сплюнул и достал пачку сигарет. – Твою мать, попили пивка!
Не в силах сдержать его бешеный взгляд, я вновь присел и тронул сиротливо лежащий браслет. И тут случилась какая-то, совершенно непонятная, чертовщина: штуковина словно подпрыгнула и во мгновение ока оседлала моё запястье. Вот именно так: только лежала на чёрной подушке, а через секунду холодит кожу. Я отпрянул назад и хлопнулся на задницу, испуганно глядя на нежданное украшение.
– Ты чего? – осведомился Паша и уставился на мою руку. – А это откуда взялось?