- Дурное дело не хитрое, наблатыкался, мадам.
Спасённая мною женщина оказалась настоящей красоткой. На вид ей было не больше тридцати. Высокая, стройная, и даже загорелая, с роскошными формами, она стояла передо мной без малейшего стеснения и, судя по всему, быстро пришла в себя, раз широко улыбалась. Вот только тело её кроме средней части, на котором ослепительно белел треугольник незагорелой кожи с аккуратным, тёмно-русым треугольничком, было забрызгано кровью и даже мозгами. Особенно ярко пятна крови выделялись на белых грудях. Улыбнувшись ещё шире, она поблагодарила меня:
- Спасибо, в живых они меня точно не оставили бы.
И тут же стала оглядываться. Я кивнул и сказал:
- Тебе нужно обмыться и во что-нибудь переодеться. Сейчас я поищу воду. У них она точно должна быть в машине.
Как я и думал, в багажнике джипа помимо трёх канистр с бензином, нашлась сорокалитровая, полиэтиленовая канистра с водой. Нашел я в джипе и несколько комплектов армейского камуфляжа и даже махровое полотенце, мыло и шампунь от перхоти. Имелась в нём и еда, но она сейчас не была нужна. Женщина, пока я обшаривал машину, нашла свою обувь, это были берцы, сняла с себя штанину, рукав и разоружала упокоившихся в бозе боевиков, не забывая снимать с них разгрузки, так что мне пришлось немного подождать, пока она подойдёт поближе и разуется. Забравшись на стеллаж, я слил ей и она приняла прохладный душ. На её теле я увидел несколько небольших царапин, а также с десяток ссадин и красных пятен, которые обещали превратиться в синяки. Похоже, что красотка сопротивлялась, но что может сделать женщина с пятью довольно крупными мужиками? Приняв душ, она не спешить одеваться и представилась:
- Меня зовут Валя. А тебя как? Знаешь, я ведь должна тебя хоть как-то отблагодарить, если ты хочешь, конечно. Только недолго, мне до вечера нужно вернуться. Меня ребёнок ждёт.
- А где? - Спросил я.
Валя улыбнулась и ответила:
- Можно в моей машине. У меня там есть спальник. Слушай, ты не будешь против, если я возьму их автоматы?
- Вообще-то буду. - Сказал я - У них не оружие, а так, хлам древний, стволы точно изношены, но у меня есть парочка новых акээмов и к ним три ящика патронов и гранаты. Кстати, у этих уродов в багажнике есть несколько поролоновых скаток. Постели, мягче будет, а я сейчас схожу за своим броневиком и вернусь.
Через пять минут я подогнал почти точно такой же "Форд", только бронированный и быстро прибрался на складе. Для начала я исследовал содержимое "Лексуса", но ничего интересного в нём не нашел, после чего привязал верёвки к ногам бандитов, тот, которому я вспорол брюхо, уже сдох, и выволок их не только из склада, но и свёз подальше, в чистое поле. Вернувшись, я загнал "Лексус" и броневик на склад и закрыл ворота. Во втором "Форде" уже была постелена постель, но я решил не торопиться и сначала поговорил с Валей. Она была родом из Невеля и ей срочно было нужно кое-что из оборудования, чтобы изготовить спасательный батискаф, а также хоть какое-то оружие вместо её берданки. Совсем немного подумав, я обнял её, поцеловал и сказал:
- Валюша, назад ты поедешь не на своей растыке, а на моём броневике. Не бойся, его если из чего и возьмёшь, то только из гранатомёта. К тому же смотри, в нём есть бойницы. Поэтому давай сначала загрузим в него всё, что тебе нужно.
Валя повеселела и воскликнула:
- Ой, Серёженька, тогда я могу и поздно ночью поехать! Мне главное ведь до дома живой добраться, к моему ребёнку.
Мы нашли на складе всё, что требовалось Вале, включая акваланги, гидрокостюмы для взрослого и для ребёнка лет шести, а также компрессор, сварочные аппараты, автоген и много чего ещё, всего тонны полтора добра, но подвеска у броневика была мощной, так что она сможет доехать до дома. После этого мы провели вместе часов восемь и мне даже стало грустно от того, что я был вынужден расстаться с такой чудесной женщиной. Я хотел было научить Валю стрелять, но она рассмеялась и сказала, что и без того мастер спорта по стендовой стрельбе. В половине второго ночи мы разъехались. Валя в броневике поехала к своему ребёнку в Невель, а я на "Лексусе" вернулся в Москву. На следующий день работы у нас прибавилось. Тот складской комплекс, на котором я без каких-либо помех положил боевиков, оказался настоящим Клондайком и я направил туда почти две с половиной тысячи рабочих и всю необходимую технику. Его стоило укрепить по максимуму ради содержимого, ведь там даже имелось шесть складов с продовольствием, причём по большей части в виде консервов. Попутно мы провели разведку и нашли ещё четыре складских комплекса, которые оказались почти не тронутыми потому, что народ так быстро съехал из Москвы.
Боже! Как же мне было жаль потерянного зря времени. Нет, президент допустил кошмарную ошибку. Ему нужно было заставить учёных сказать, что удар кометы будет не столь ужасен, как они сообщили сначала. Может быть тогда и нам не пришлось бы перестрелять столько сдвинувшихся по фазе людей. Ну, если бы, да, кабы… Так не так, перетакивать было некогда и мы спешили укрепить хотя бы то, что могли, а смогли мы сделать очень много и, как я надеялся, капитально. Во всяком случае в наших убежищах смогло бы поместиться тысяч сорок человек, а это на все восемнадцать тысяч больше, чем осталось в нашем районе и мы стали посылать гонцов в ближайшие районы и народ к нам потянулся. Правда, всех, поначалу, пугало, что ещё за двое суток людей в них закупорят наглухо и им придётся просидеть почти трое суток в бетонных склепах, закрытых толстенными стальными дверями изнутри, а потом ещё им нужно будет запечатать по моему сигналу изнутри все вентиляционные трубы, чтобы их не затопило. Весь расчёт был на то, что отряд из двухсот добровольцев укроется в стальных бункерах, набившись в них немилосердно. Чтобы не задохнуться, в каждый бункер, а их было пять, мы брали с собой по четыре баллона кислорода.
В железобетонных убежищах было намного просторнее и туда люди брали с собой несколько сотен немецких овчарок, коз, овец, свиней и даже коров. Впрочем, для домашнего скота мы подготовили отдельное убежище, в которое, однако, должны войти и люди. Кошек, а вместе с ними всяких птиц, включая воробьёв, голубей и всяких там ворон, люди брали с собой в убежища. Попутно мы построили убежища для тяжелой техники - бульдозеров, тягачей и экскаваторов, и автомобилей, заготовив для них почти триста тысяч тонн топлива, не говоря уже о том, что крепко принайтовали к сваям, вбитым в землю, добрых пятнадцать тысяч контейнеров, обшитых стальными листами, да, ещё и укреплённых бетоном. В них мы заложили инструмент, ручные машины, оружие, боеприпасы, строительные и отделочные материалы и всё, что нам обязательно пригодится, если мы сумеем пережить грядущую катастрофу. Если этого не сделать, то нам придётся жить, как в каменном веке, только во стократ хуже. Не знаю, сохранится ли хоть что-то из того, что было посеяно людьми не смотря на грядущую катастрофу, но я, объездив всю Москву, собрал тонн пятьсот самых разных семян, включая такую экзотику, как семена картофеля. Он, оказывается, размножался и так, вот только в первый год картошка будет некрупной.
За три дня до катастрофы я приказал всем прекратить работы и начать забираться в убежища, чтобы потом никто не метался, не зная, куда ему деться. Как-то так случилось, что я в эти тяжелые времена стал кем-то вроде военного коменданта не только нашего района, но и соседних, включая две промзоны, и потому чуть что, все тут же бежали ко мне. Сам виноват, наверное. Сидел бы молча и нашлись бы другие начальники. В общем я, сам того совершенно не желая, стал Батей для добрых сорока трёх тысяч человек, если верить спискам. Чуть ли не каждый час я мысленно восклицал: - "Господи, ну, сделай же ты так, чтобы никто из них не погиб! Ведь они все поверили мне." Между прочим, просидев в лесу дня три на одной коре и хвое, к нам приплёлся тот поп, отец Евлампий, благодаря которому я встретился с Валей, и, разыскав почему-то меня, попросил разрешения встать в строй и взять в руки лопату или кирку. Всё, настал день закрытия дверей и я поехал объезжать наш укрепрайон. Боже, как же мне было тяжело улыбаться людям и подбадривать их, ведь я сам не верил в то, что мы сможем пережить эту катастрофу.
Поехал я по району на открытом джипе и со мной напросился в поездку отец Евлампий. Подумав, я возражать не стал. Дома, конечно, после того, как мы укрепили их стены в нижней части, поместив их в железобетонные "подстаканники" полутораметровой толщины, стали выглядеть страшновато. Нам очень сильно повезло в том, что на металлобазе нашлось до чёрта стального листа толщиной в пять миллиметров, из которого мы варили опалубку и потом её не снимали. На четырёхэтажках мы облицевали стальными листами сантиметровой толщины даже крыши. Борис Викторович, мой главный прораб, а он мужик знающий, сказал, что с теми присадками, которые мы добавляли в бетон, а также тому, что цемента в него сыпали столько, сколько нужно, он всего за пять суток наберёт прочность в семьдесят процентов. Пять дней и стали тем временным отрезком, после которого бетонные работы уже не производились. К счастью все убежища для людей и домашнего скота мы успели закончить за неделю до катастрофы и недоделанными остались всего несколько складов. Ну, ничего не поделаешь, значит не судьба. Что-то точно унесёт волной, но что-то же она и принесёт с собой. Лишь бы не какую-то опасную дрянь, типа корабля с токсичными отходами.