Он не из Вайоминга, потому что ночевал там в мотеле. Вместе с остальными? Очень даже и вполне себе возможно. Большая компания не слишком умных людей должна болтать. Может, даже пить и болтать еще больше. Почему не слишком умных? Потому что повели себя как придурки, а иначе зачем в драку влезли? Никакой бандитской символики на машине нет, а вооруженными все сейчас катаются, могли бы с честным лицом и ясными глазами заехать куда угодно и попросить, например… в мотеле остановиться, или там еды купить, или машину починить. Или вообще ничего не объяснять, приехали и приехали, какие проблемы, худого же не делаем.
Или они все же что-то сделали, отчего им не хотелось ни с кем общаться? А самолет, например, оказался сюрпризом, мы же на отшибе живем и о своих мерах обороны весь мир не оповещаем. Может так быть? Может.
Но вообще интересно, я ради такого дела бы и в Вайоминг слетал узнать, что к чему. Более того, просто надо слетать, потому что очень это все странно выглядит. Жаль, труп только один, потому что на других тоже любопытно было бы глянуть. А вообще рисковые ребята, через Монтану проскочили… или они крюк дали, объехали опасное место? Или ехали через Раундап? Там все же маршрут безопасней, там просто анклав, и плюс это направление с запада прикрыто нашей базой.
Хм. Если через Раундап, то там их тоже могли запомнить. А мы вроде как в дружбе с тамошними.
Нет, точно надо лететь, это что-то интересное и важное, похоже. Может, даже проявление ненужной активности тех же федералов.
Еще в пикапе нашлось три рюкзака с вещами, я их просто перебросил в вертолет, чтобы потом покопаться внимательно, может, и там что-то примечательное найдется. Вроде квитанции из мотеля.
7
Близость к Вайомингу дает прекрасную говядину. Вайоминг на этот счет такой мини-Техас, полный тучных стад. Кстати, мне еще Джо, формэн на ранчо Бада, объяснял, что Техас на самом деле прокормить такое количество скота не может, не тот там климат, и даже орошение не поможет. В Техас везли всякий корм из той же Южной Дакоты, Небраски там или других кукурузных штатов, и им скот выкармливали. В Вайоминг же повезли зерно из Альберты, то есть прямо от нас, а взамен к нам поехала вот эта самая роскошная говядина. То есть случилось разделение труда, так сказать, к взаимной выгоде.
А свинина у нас своя, свинарников хватает и кормов для свиней. И кур полно. А к чему это я? Да к тому, что на гриле у меня сейчас что только не лежало - и небольшие стейки, и свиная вырезка, и куриные грудки с острой приправой, и колбаски.
Середина дня субботы была великолепна, самый август, самая теплынь в самом разгаре. Во дворе пахло свежей травой - я с утра лужайку выкосил, - горящими углями, жарящимся мясом. Наверное, это и есть самый летний, дачный такой набор запахов. Или загородный, в моем случае, учитывая даже прошлое место жительства.
На задней террасе был накрыт стол, где пока только мяса и не хватало, а гости в ожидании его сидели кто где, больше с бутылками пива или бокалами вина в руках, болтая кто о чем.
Мне у гриля составлял компанию Теренс - высокий и тощий как смерть черный парень родом из Луизианы, который провалился в этот мир из Детройта, где работал в городской комиссии по зонированию. Там он по долгу службы, так сказать, спустился в темный подвал заброшенного здания, где у него неудачно погас фонарь. Надо ли говорить, что выбрался он из подвала совсем не там, где спустился.
Не буду описывать весь его путь, но закончился он на должности начальника базы в Грейт-Фоллз, той самой, где я сам начал службу на благо анклава, как раз под началом самого Теренса.
А еще у Теренса, когда он провалился, был рак. В четвертой, то есть терминальной, стадии, с метастазами и смертным приговором. Но здесь, в этом мире, развитие болезни остановилось. В анклаве были достаточно хорошие врачи, которые работали в достаточно хорошем госпитале для того, чтобы подтвердить такой диагноз. Рак остановился в своем развитии. Теренс жил себе и жил, все сроки для того, чтобы он взял да и умер, уже прошли, а он все не умирал.
Для меня это сюрпризом не стало. Время для чужих в тех мирах, куда они провалились, течет по-другому, совсем не так, как для местных.
- Время - категория скорее философская, - повторял я сейчас для Теренса чужие слова, которые когда-то слышал в Углегорске от профессора Милославского. - Вот эти часы, минуты - это вовсе не время, это единицы его измерения. Они могут быть длиннее, короче, они могут называться как-то по-другому, но именно течение самого времени это никак не изменит. Не важно, проживешь ты сто лет или четыреста кварталов, но на самом деле это будет один и тот же отрезок. Это как измерять длину метрами или футами.
- Но длина, как и время, категория абсолютная?
- Разумеется. Но это вовсе не значит, что мы все находимся на одной шкале. Один умный, но очень плохой человек мне объяснял, что мы, проваливаясь, по факту отрываемся от времени, как от… несущей конструкции, наверное. Мы проваливаемся в другой мир, в котором тоже черт знает что творится, но не соединяемся с ним окончательно, время у нас свое. Физически мы живем в нем, то есть у нас рана заживает месяц, насморк лечится за семь дней, но стареем мы в десять раз медленней.
По идее, Теренс должен сейчас начать удивляться и падать в обморок, но мы эту стадию уже прошли раньше, я просто повторялся.
- То есть твой рак тогда не остановился совсем, но очень сильно затормозился. Он не был местным, ты принес его с собой, и время для болезни тоже изменилось. Что сейчас сказали? Тебе и остальным?
Я взял со столика рядом с грилем открытую бутылку пива, отхлебнул из горлышка.
- У всех пошел обратный процесс, опухоли… рассасываются, что ли, - развел он руками. - Все сработало, как ты и сказал.
- Думаю, что они не рассасываются, это другое. - Я поставил бутылку обратно и начал длинными щипцами переворачивать шипящие на жару колбаски. - Если бы кто-то смог посмотреть на… не знаю, снимки, например, самой опухоли… - И сразу перебил желавшего что-то уточнить Теренса: - Я не знаю, как там все это диагностируется, я просто пытаюсь донести свою мысль, так что погоди перебивать. - Тут я сам сбился, но затем продолжил: - Так вот, если бы кто-то посмотрел на снимки самой опухоли в хронологическом порядке, то заметил бы, что она не "рассасывается", а развивается обратно, ровно в том же порядке, каком и развивалась в сторону увеличения, с идеальной точностью.
- Почему? - Вид у Теренса был озадаченный.
Всю теорию целиком я пока ему еще не выкладывал, отделывался короткими объяснениями, откладывая основное на потом, то есть на сейчас.
- Есть мир, а есть его изнанка. Есть свет, а есть тьма… темнота - это не тьма, темнота это просто отсутствие света, - повторял я чужие слова. - Свет - это то что светит, тьма - это то, что темнит, не знаю, как еще сказать. Это нечто абсолютно обратное свету. Где нет света - там темнота, и вот в темноту приходит Тьма. То же самое происходит со временем.
- В смысле?
- Вот смотри. - Я выудил из кармана фартука блокнот с карандашом, специально для этой беседы припасенный, нарисовал некую поверхность, воронку из нее и снизу другую воронку, в которую переходила воронка первая, просто вверх ногами. - Это где мы, где свет. - Я потыкал острием карандаша в поверхность верхнюю. - Эта воронка - это всплески Тьмы в нашей действительности, в данном случае мутные пятна. Чем ближе к эпицентру вот этого водоворота, - я показал на воронку, - тем больше все идет наоборот.
- И время?
- И время. Оно по факту поворачивает назад, в обратном направлении. Я привез тебя… вас всех сюда - и вы, никак не привязанные к течению времени в этом мире, легко последовали за временем прокола… мы проваливаемся через маленькие проколы в действительности сами. Ты понимаешь?
- Ну… вроде бы понимаю. - Вид у Теренса был малость сконфуженный.
- То есть во время этих… сеансов… терапии ты просто помолодел. И твой рак вернулся в исходную стадию. Какая она теперь?
- Похожа на вторую вроде как. - Теренс развел руками. - Но я там чуть с ума не сошел, до сих пор кошмары снятся.
- Лечение приятным не бывает, - усмехнулся я.
Кошмары мне не снятся, но после этих наших "лечебных поездок" меня еще долго потряхивало. Очень трудно выдерживать целыми днями ощущение того, что нечто насильственно сводит тебя с ума. Пусть мы и были в безопасности от тварей в бронированных машинах, но миллиарды бормочущих голосов Тьмы уверенно проникали в мозг, раздирая его когтями на части.
- Это было больше похоже… даже не знаю на что, - скептически скривился он.
- Как бы то ни было, - я взялся переворачивать вырезку, - это действует против всего, что ты принес с собой. Если бы ты был беременным, то плод бы у тебя уменьшился, затем превратился бы в эмбрион, а потом просто исчез.
- Я не беременный, - коротко сказал Теренс.
- Возможно, я же не возражаю. Но возраст мы тоже привозим с собой.
- Я понял. - Теренс чуть нахмурился. - Ты это к чему сказал?
Он мужик умный, я давно это заметил. И сейчас опять оценил.
- Уоррен Блэйк. Ты же к нему вхож?
- В какой-то степени да.
- Он немолод. Он проживет тут раз в десять дольше, чем должен был жить там, откуда провалился, но это не предел, как ты теперь понимаешь. Он может стать моложе.
- Насколько моложе стал я?
- А сколько времени у тебя развивалась болезнь из второй стадии в четвертую?
Он пожал плечами.
- Не так уж долго. Год? Не знаю. И я пока не готов ехать туда снова, если честно. Я бы пока подождал.
- Но год этот к тебе вернулся. Через полгода наберешься духу выехать еще несколько раз?