Особое мнение - Филип Дик

В будущем, используя мутантов-ясновидцев, стало возможным подвергать наказанию преступника до совершения преступления, а не после такового. Казалось, данная теория работает без сбоев и ошибок, и доказательство тому – отсутствие убийств за последние пять лет.

Но тут случилось непредвиденное! Эд Андертон, изобретатель теории допреступности, попал в безвыходную ситуацию. Ведь теперь его теория работает против него! А как же иначе объяснить тот факт, что скоро он должен совершить убийство, причем человека, которого он не знает, да и вообще никогда не видел! Теперь Андертон должен доказать свою невиновность…

Филип К. Дик
Особое мнение

1

"Я лысею… – вдруг подумалось Андертону. – Лысею, толстею и старею". Эта мысль пришла ему в голову сразу, как только он взглянул на молодого человека, входящего в его кабинет. Но вслух комиссар, конечно, ничего подобного не сказал. Просто отодвинул кресло, решительно поднялся и вышел из-за стола с дежурной улыбкой, протягивая руку. – Уитвер? – как можно более приветливо осведомился он, энергично пожимая руку молодому блондину и улыбаясь еще шире с напускным дружелюбием.

– Так точно! – откликнулся тот с ответной улыбкой. – Но для вас, комиссар, я попросту Эд. То есть если мы оба не в восторге от пустых формальностей, как я надеюсь?

Выражение юного самоуверенного лица не оставляло сомнений, что вопрос уже исчерпан раз и навсегда: отныне здесь пребудут только Джон и Эд, добрые друзья и коллеги с самого начала. Андертон поспешил сменить тему, игнорируя чрезмерно дружелюбную увертюру.

– Как добрались, без хлопот? Некоторые слишком долго нас ищут.

"Боже праведный, а ведь он наверняка что-то задумал…" – пронеслось у комиссара в голове. Страх прикоснулся к его сердцу холодными пальцами, и Андертон тут же начал обильно потеть. Уитвер непринужденно сунул руки в карманы и с любопытством прошелся по кабинету, разглядывая всю обстановку так, словно примерял ее на себя. Не мог, что ли, переждать хотя бы пару деньков ради простого приличия?!

– Без проблем, – с беспечной рассеянностью ответил Уитвер. Он остановился перед стеллажами, забитыми массивными папками, и жадно впился глазами в досье. – Кстати, я пришел к вам не с пустыми руками, комиссар… У меня есть собственные соображения насчет того, как работает концепция допреступности.

Руки Андертона немного дрожали, когда он принялся раскуривать трубку.

– Да? И как же, любопытно узнать?

– В принципе, неплохо, – сказал Уитвер. – То есть даже очень хорошо.

Андертон пробуравил его пристальным взглядом, но юноша выдержал этот взгляд достойно.

– Это ваше личное мнение, надо понимать?

– Не только, – сказал Уитвер. – Сенаторы весьма довольны вашей работой, я бы даже сказал, полны энтузиазма… То есть насколько это вообще возможно для стариков, – подумав, добавил он.

Внутренне Андертон передернулся, но сохранил внешнее спокойствие, хотя далось ему это нелегко. Интересно, что этот Уитвер думает на самом деле? Какие потаенные мысли копошатся в его аккуратно подстриженной ежиком голове? Глаза у него ясные, пронзительно голубые, в них светится ум, что ничего хорошего не сулит. Уитвер отнюдь не дурак и, вполне понятно, преисполнен амбиций.

– Насколько я понял, – начал Андертон осторожно, – вы мой ассистент, пока я не выйду в отставку. А после вы замените меня на посту комиссара.

– Я тоже так понял, – ответил Уитвер, не задумываясь. – Это может случиться в нынешнем году или в следующем, а может, и через десять лет.

Трубка едва не выпала из непослушных пальцев комиссара.

– Я пока еще не собираюсь на пенсию, – сухо вымолвил он. – Допреступность – это мое собственное детище, и я буду заниматься своим делом столько, сколько захочу. Все зависит исключительно от моего желания.

Уитвер спокойно кивнул, его лицо не выражало ничего, кроме полной безмятежности.

– Само собой разумеется, комиссар.

Андертон, слегка расслабившись, изобразил свою дежурную улыбку:

– Лучше сразу расставить все точки над "i", не так ли?

– Да, и с глазу на глаз, – согласился Уитвер. – Вы – мой начальник, ваше слово – закон! Вот мой единственный ответ. Но не могли бы вы, – сказал он с видимой искренностью, – лично ввести меня в курс здешних дел? Мне бы хотелось освоиться как можно скорее.

Когда они вышли в освещенный желтым светом коридор со множеством дверей, Андертон сказал Уитверу:

– Полагаю, с теорией допреступности вы уже знакомы. Стоит ли говорить о ней сейчас?

– Я знаю лишь то, что известно всему свету, – ответил его новоиспеченный ассистент. – Используя мутантов-ясновидцев, вы просто и эффективно покончили с традиционной пенитенциарной системой, когда преступника подвергали наказанию после его криминального деяния, а не до такового. Однако наказание post factum, как свидетельствует многовековая практика, никогда не являлось надежным средством профилактики преступлений. И уж тем более не воскрешало убитых и не утешало их родственников и друзей.

Они вошли в лифт. Андертон нажал кнопку самого нижнего этажа и начал свою вводную лекцию, пока они ехали:

– Да, тут вы совершенно правы. Но вам следовало отметить также и основной недостаток нашей новой системы. Как оценить тот факт, что мы привлекаем к ответственности человека, который ничего еще реально не совершил?

– Но непременно совершит! – с горячей убежденностью возразил Уитвер.

– К счастью, это не так. Теперь мы находим преступников раньше, чем они успеют нарушить закон. Само понятие преступления, таким образом, перемещается в область метафизики. Мы заявляем, что они виновны, они всегда твердят, что невиновны… И в некотором смысле на них действительно нет вины.

Лифт остановился и выпустил пассажиров в совершенно такой же коридор, залитый желтым светом.

– В нашем обществе больше нет серьезных преступлений, – сообщил Уитверу Андертон. – Но зато теперь у нас есть лагерь передержки, забитый потенциальными преступниками.

Двери открылись и закрылись. Они вступили в святая святых владений аналитического отдела, занимающего в здании участка целое крыло. В помещении, представшем перед их глазами, возвышались впечатляющие горы оборудования: это были приемники данных, анализаторы, компараторы и прочие компьютерные механизмы, которые сохраняли, изучали и обрабатывали поступающую информацию. И где-то там, посреди всей этой машинерии, сидели три провидца, почти невидимые в клубках обвивающих их проводов.

– Вот они, – сухо произнес Андертон. – Как вам это понравится? В мрачной полутьме сидели три бормочущих, пускающих слюни идиота. Любое невнятное слово, слетающее с их мокрых губ, каждое невнятное словосочетание, даже случайный слог или бессмысленный звук – все это скрупулезно записывалось, анализировалось, подвергалось сравнению, разбиралось на отдельные морфемы, фонемы, дистинктивные признаки и снова собиралось воедино в форме визуальных символов, которые записывались на информационные карты, автоматически распределяемые по разным маркированным лоткам на основе различных ключевых слов и выражений.

Эти слюнявые идиоты бормотали изо дня в день, из года в год, прикованные металлическими скобами к специальным креслам с высокой спинкой, подсоединенные металлическими клеммами к разноцветным перепутанным проводам. Все их физиологические нужды удовлетворялись автоматами, а других у них попросту не было. Они бормотали или дремали, они не жили, а вели растительное существование, их разум был пуст и потерян, постоянно блуждая в тенях.

Но были это тени не сегодняшнего дня… Трое бормочущих уродцев с огромными головами и атрофированными телами интуитивно созерцали Будущее, и вся техника аналитического отдела была нацелена на то, чтобы расшифровать их невнятные предсказания. Пока умственно отсталые провидцы сумбурно лепетали, заикались и стонали, машины с невероятной чуткостью улавливали и записывали каждое словечко.

С лица Уитвера впервые сползло выражение беззаботной самоуверенности и проступило болезненное смятение. Это была гремучая смесь стыда и морального шока.

– Не слишком-то приятное зрелище, – медленно проговорил он. – Я даже представить не мог, что они настолько… – тут Уитвер запнулся, подбирая подходящее выражение, – ну, что они такие ужасные уроды.

– О да, они уродливы и убоги, – согласился Андертон. – И в особенности женщина… вон та, Донна. Ей сорок пять, но с виду она не старше десяти. Талант провидца целиком поглощает все остальное, так как участки мозга, ответственные за эспер-восприятие, нарушают баланс фронтальной части коры. Но нам-то что до этого? Мы нуждаемся в пророчествах и получаем от них то, что нам необходимо. Они сами не знают, что говорят, зато мы их понимаем.

Подавленный Уитвер пересек комнату, подошел к одному из лотков и взял из него стопку инфокарт.

– Эти имена только что поступили?

– Очевидно. Я еще не просматривал, – раздраженно сказал Андертон, быстро отбирая у него всю пачку. Уитвер продолжал стоять перед лотком, наблюдая за машинами, как завороженный. Наконец в пустом лотке появилась новая карта. Затем еще одна и еще. Потом из отверстия посыпался целый поток, одна карточка за другой.

– Как далеко они способны заглянуть?

– Видение у них достаточно ограниченное, – продолжил свои объяснения Андертон. – Всего на неделю или две вперед. При том, что большая часть информации не относится к нашему участку. Мы передаем ее по назначению, а другие отделы, в свою очередь, передают информацию нам. В каждом уважающем себя управлении есть свой подвал с обезьянками.