Сокурсники обратили внимание на удивительную перемену в вечном отличнике Даяне: "Сколько я его знаю, он всегда носил черную повязку на правом глазу, а сейчас она у него - на левом. Вот это-то и подозрительно!" Но это было лишь первым знаком метаморфозы...
Мирча Элиаде
Даян
Тем, кто придет следом…
I
Только в самом конце улицы, еще раз оглянувшись, нет ли кого за спиной, Добридор приступил к главному:
- Ты ничего такого не заметил в Даяне?
Думитреску пожал плечами с подчеркнутым равнодушием.
- Ты же знаешь, - отвечал он, не меняя темпа размеренной, экономной походки, - его особа меня не интересует. Не люблю ни гениев, ни выскочек.
- Знаю, но я сейчас не про то, - сказал Добридор, понижая голос. - Тут какая-то каверза… - Он еще раз обернул назад голову. - По правде говоря, я просто теряюсь. Подозрительно, одним словом.
Думитреску от изумления резко застопорил.
- Подозрительно?! - выпалил он. - Это ты про Даяна? Да он без пятнышка, вечный отличник! Неделя-другая до диплома summa cum laude , пара месяцев до блестящей защиты, год до кафедры, которую подгонят специально под него, три года до академии, семь до…
- Ну, может, не подозрительно, - перебил его Добридор, - но каверза тут есть. Говорю тебе: я теряюсь в догадках. Я вчера это заметил, на геометрии, когда он был у доски. Помнишь, его еще Доробанцу вызвал, чтобы он нам объяснял?
- А как же. "Объясни-ка им ты, Даян, а то у меня просто руки опускаются!" Вечная песенка и припевчик к ней: "Растолкуй им, Даян, будь добр, и если до них и тогда не дойдет, я отправлю этих придурков на черную работу!"
- Удивляюсь, как это никто больше не заметил, - продолжал Добридор. - Сегодня утром я проверил. Прошелся мимо несколько раз. Потом сделал вид, что не разбираю его каракули, когда он чиркал на доске, и сунулся совсем близко. По-моему, он заметил, потому что начал запинаться и покраснел. Вот это-то и подозрительно. С чего бы ему вдруг краснеть, если на него смотрят, особенно если смотрят на его левый глаз?..
- А с чего это ты вздумал его разглядывать? - недоумевал Думитреску.
Добридор загадочно улыбнулся.
- Сколько я его знаю, он всегда носил черную повязку на правом глазу, а сейчас она у него - на левом.
- Не может быть!
- Я тебе говорю: я проверил. Еще несколько дней назад у него был здоровым левый глаз, а сейчас - правый.
Думитреску впал в задумчивость, потом провел кончиком языка по губам и изрек:
- Это значит, что у него здоровы оба глаза.
- А тогда…
- А тогда значит - повязка у него для форсу, внимание к своей особе привлекать… Если только, - добавил он с расстановкой, - тут нет других мотивов.
- Вот я и говорю: подозрительно.
- Надо проинформировать кого следует, - глухо сказал Думитреску.
- Я тоже об этом думал, - шепотом отозвался Добридор, - что надо проинформировать…
- Только мы должны быть очень осторожными, - предупредил Думитреску, судорожно глотая и снова облизывая пересохшие губы, - очень осторожными. Чтобы он ничего не заподозрил и не успел переменить повязку обратно.
На другой день с утра было так пасмурно, что в кабинете декана горели все лампы. Юноша постучался, выждал с минуту, потом робко потянул на себя дверь и застыл на пороге, ослепленный электрическим светом.
- Товарищ секретарь сказал, что вы меня вызывали, - пробормотал он.
Декан Ириною долго молча изучал его взглядом, как будто впервые получил такую возможность. Наконец знаком велел приблизиться.
- Оробете Константин, - произнес он, - с каких пор тебя прозвали Даяном?
Юноша покраснел и вытянул руки по швам.
- С шестьдесят девятого года, с шестидневной войны, когда во всех газетах были фотографии Моше Даяна. Из-за черной повязки, как вы понимаете…
Ириною снова долго вглядывался в него, не сдерживая сокрушенной, недоверчивой улыбки.
- А отчего ты носишь черную повязку?
- Это после несчастного случая. Мне сосед нечаянно попал в глаз деревянным штырем. Купил по оказии вешалку - большую деревянную вешалку - и тащил ее к себе в комнату на плече. А у самой двери вдруг как развернется - и заехал мне штырем в глаз. Он не заметил, что я там стою, в коридоре. Я у стенки стоял, прижавшись, ждал, пока он пройдет со своей вешалкой…
- И не спасли глаз?
- Нет, не удалось. Штырь так глубоко в него вонзился, что даже стеклянный нельзя было вставить. Поэтому пришлось носить повязку.
- Который же это был глаз? - вкрадчиво спросил Ириною, поднимаясь из-за стола.
Юноша вскинул было правую руку, но только скользнул ею по щеке.
- Вот этот, который вы и видите, - пробормотал он, смешавшись.
Ириною подошел к нему чуть ли не вплотную, так и пронзая взглядом.
- Значит, левый, - сказал он с нажимом. - А между тем в твоем личном деле, которое я только что просмотрел, имеется справка из центральной городской больницы, где недвусмысленно значится, что деревянным предметом - ни слова про вешалку, - что острым деревянным предметом тебе выкололо правый глаз…
Оробете безнадежно поник головой.
- А ну-ка, сними повязку!
И со злорадством стал наблюдать за его движениями. Когда юноша развязал узел и осторожно снял повязку, Ириною наморщился и отпрянул. Орбита была пустая, лиловая, останки века висели жалко, никчемно.
- Можешь надеть повязку, - сдержанно бросил Ириною, возвращаясь за стол.
Полистал бумаги, выбрал пожелтевший листок и протянул юноше.
- Если ты запамятовал детали несчастного случая, произошедшего восьмого сентября шестьдесят третьего года, прочти справку, которую тебе выдали в хирургическом отделении центральной горбольницы три дня спустя, одиннадцатого сентября.
Юноша дрожащей рукой взял листок, подержал и переложил в другую руку.
- Читай! - приказал Ириною. - И убедишься сам. Правый глаз. Черным по белому: правый!
В приливе отваги юноша вдруг уронил справку на стол и вперил отчаянный взгляд в глаза декана.
- Вы мне не поверите, знаю, - начал он твердо, - но я клянусь могилой моих родителей, что говорю правду. Это случилось четыре дня тому назад, в прошлое воскресенье. Под вечер я пошел пройтись - по бульварам в сторону Чишмиджиу. Вдруг слышу, меня окликают: "Даян! Даян!" Я обернулся. Я думал, это кто-то из знакомых. Но это был старый, очень старый господин с седой бородой и престранно одетый: в какой-то длиннополый кафтан, довольно-таки потрепанный. "Ведь тебя друзья и коллеги зовут Даяном, правда?" - говорит. "Правда, - говорю, - а откуда вы знаете?" - "Это долгая история, а вы, теперешние молодые люди, истории слушать не любите… Просто прими к сведению, что у Моше Даяна повязка не на том глазу. Если хочешь быть на него похожим, тебе надо ее перевязать. Давай-ка присядем на скамейку, и я мигом управлюсь". Я думал, он шутит, и говорю с улыбочкой: "Если вы облечены такой властью, лучше верните мне второй глаз". - "Нет, - говорит, - этого я не могу…"
Небо полыхнуло мощной молнией, и Оробете пришлось переждать, пока затихнут раскаты грома.
Декан нетерпеливо задвигался в кресле.
- Что же дальше?
- "Этого я не могу, - говорит, - потому что не имею права творить чудеса…" У меня мороз прошел по коже, я ему. "Кто же вы такой?" А он: "Если бы я даже назвал тебе свое имя, оно бы тебе ничего не сказало, не читают нынешние молодые люди Эжена Сю". Я так и ахнул. ""Вечный жид"?! - говорю. - Я читал, когда был маленький, в деревне у дедушки с бабушкой…" А он подхватывает: "В Стриндарах, в общественном амбаре, и кончил в канун Купальской ночи, еле разобрал последнюю страницу: свет уже мерк, а бумага была самая негодная, дешевое довоенное издание. До первой мировой войны…"
- Неужели правда? - перебил его Ириною. - Неужели так и было?
- В точности так, как он описал. Я еле разобрал последнюю страницу, потому что в амбаре стало темно, а бумага на самом деле была не ахти - макулатурная; на такой в старые времена печатали брошюрками романы… Тут я просто остолбенел от страха. А он подтолкнул меня к скамейке и усадил рядом с собой. "Не особо-то я имею право отдыхать, - говорит, - но раз в десять-пятнадцать дней там, наверху, смотрят на меня сквозь пальцы… На скамейке я уж сколько лет не сиживал. Как устану, норовлю прилечь, на чем придется - когда на лежанке, когда на завалинке, а тепло - так и на земле…" И под разговор, потихоньку, стянул у меня с головы повязку, а что потом, я уже смутно помню, все было как во сне.
Гром загрохотал совсем рядом, и юноша умолк. Ириною недовольно поглядел в окно.
- Все было как во сне, и я не пытался ничего понять, просто сказал себе: чего только не бывает во сне… Кажется, он послюнил палец и несколько раз очень осторожно провел по слепому глазу. Потом перевязал повязку на другую сторону и улыбнулся. "Теперь, - говорит, - ты и в самом деле похож на Моше Даяна. И правым глазом видишь лучше, не так ли?" Я и правда стал лучше видеть, но не смел радоваться, не верилось, что все это наяву. Я был совсем сбит с толку и даже не заметил, как он исчез. Я все старался поудобней устроить повязку. Не привык носить ее на левой стороне, и она мне мешала, хотелось поправить ее перед зеркалом. Я встал со скамейки и тут только заметил, что старика рядом нет. Оглядел всю улицу из конца в конец. Никого. А когда пришел домой и снял перед зеркалом повязку…