Юрий Козлов - московский прозаик, автор романов "Изобретение велосипеда", "Наши годы", "Пустыня отрочества", "Условие", многих повестей и рассказов. Его книги переводились в других странах, выходили на языках народов СССР. В рассказе "Случай на объекте С" автору путем синтеза фантастики и реализма удалось воссоздать яркую, причудливую картину нашей действительности, ее прошлого, настоящего и будущего, которое, по мнению автора, имеет все шансы снова превратиться в прошлое.
Юрий Козлов
СЛУЧАЙ НА ОБЪЕКТЕ С
1
В дальнем конце военного аэродрома почти сливался с травой транспортник защитного цвета. Утром на нем прилетел с проверкой генерал из Москвы. Самолеты заходили на посадку со стороны моря. Сначала под выпущенными шасси бежали синие волны, потом - раскаленная белая взлетно-посадочная полоса. В правительственном санатории, где отдыхало множество знакомых генерала, имелись отменные теннисные корты.
Главную стоянку занимал красивый шестиместный реактивный "Барритрон". "Наверное, какой-нибудь военный араб с гаремом, - уязвленно подумал генерал. - Не могут научиться пользоваться оружием, навести порядок на Ближнем Востоке!" Когда генерал усаживался в присланную из округа черную "Волгу", из окна кабины "Барритрона" ударила песня. "Марш-марш левой! - разнеслось над аэродромом. - Я не видел толпы страшней, чем толпа цвета хаки! Марш-марш правой!" Генерал придерживался на этот счет иного мнения. "Должно быть, одна из жен - советская", - решил он. Такой песне не полагалось звучать на военном аэродроме. Даже из иностранного самолета.
Трава напоминала выгоревший брезент. Осенний крымский ветер был горяч, словно нажрался бензина. В траве возились скворцы. Они летели в Северную Африку. На них нацелился специальный распугивающий локатор. То ли потому, что не было полетов, то ли по какой другой причине локатор бездействовал, не вселял в скворцов ужас.
Солнце садилось. Воздух был красным. Предметы отбрасывали длинные тени.
Зала ожидания при военном аэродроме не предусматривалось. Для улетающих и провожающих прямо на траву был поставлен стеклянный куб со скамейками вдоль стен. Пол" застелили синтетическим ковром. Сейчас куб светился.
Там находились двое: молодой человек и девушка. У молодого человека было довольно невыразительное лицо. Он был одет в пятнистые, псевдодесантные брюки с многочисленными карманами, мятую тенниску, стоптанные резиновые тапочки отечественного производства. Девушка была вызывающе красива, изысканно одета. По идее ее никак не мог интересовать непримечательный молодой человек в пионерских тапочках, не иначе как обманом пробравшийся на военный аэродром. Место девушки было среди богатых людей, там, где не встретишь ничего отечественного, за исключением разве лишь черной и красной икры. Однако девушка стояла рядом с подозрительным молодым человеком, и на лице ее не было досады или скуки.
- Сколько тебе лет, Митя? - вдруг спросила девушка.
- Двадцать девять, - молодой человек отворил стеклянную дверцу. В куб ворвался ветер.
- Неплохо, - сказала девушка, - иметь в двадцать девять лет свой самолет в такой стране, как наша. - Она хотела уточнить: самолет и пятерых лакеев, но сдержалась, так как не была окончательно уверена, что все эти люди лакеи. Некоторые так точно не лакеи. В подобных случаях - когда не было ясности - девушка предпочитала помалкивать.
- Да-да, - рассеянно подтвердил молодой человек, - только самолет у меня был уже шесть лет назад.
…Он тогда заканчивал аспирантуру мехмата. Ему сообщили, что военное ведомство интересуется его темой. Он пожал плечами. Это было ему в высшей степени безразлично. Он как раз завершал теоретическое обоснование Закона единого и неделимого пространства, собирался опубликовать основные тезисы в математическом журнале.
Бородатый генерал (это был первый и последний бородатый генерал из всех им виденных) отыскал его в Хлебникове - в бабушкином доме на берегу водохранилища. Вместе с ним приехал полковник с железными бесцветными глазами. Был июль, стояла чудовищная жара. Митя увидел из окна двух военных у калитки, длинную черную машину, едва втиснувшуюся в узенькую дачную улицу. "Хорошо, бабушка уехала в Москву, - подумал он, - черная машина, военные - это бы ей не понравилось…"
Полковник стал задавать нелепые вопросы: что за машинистка, в скольких экземплярах перепечатывала работу? Генерал изъявил желание искупаться. Они пошли к воде. Оставшись в широченных сатиновых трусах, генерал произнес: "Поздравляю вас с защитой кандидатской диссертации, - потом добавил: - А если хотите, докторской, как вам будет угодно". Митя молчал. Это интересовало его, но не в первую очередь. "Вы уполномочены единолично присуждать ученые степени? Вдруг я захочу стать академиком?" - "Не придирайтесь к словам, - неожиданно добродушно засмеялся генерал, - я хоть и ученый, но военный, привык, понимаете, решать вопросы по-быстрому. Особенно вопросы второстепенные. - Он поплыл на спине. Борода то исчезала, то вылезала из воды. Позже генерал расскажет Мите, каких трудов стоило ему отстоять бороду. Вопрос решался на уровне заместителя министра. - Есть вещи более серьезные. Вы, конечно, знаете цену своей идее. Вы стоите на пороге открытия, которое может изменить жизнь человечества. Расщепление атомного ядра в сравнении с ним игрушка. Атом - это энергия, Земля, сегодняшний день. Ваше открытие - время, Вселенная, будущее. Сейчас вы теоретизируете. Это прекрасно. Но все должно проверяться, испытываться на практике. Нужна база, причем база могучая. Я здесь затем, чтобы предоставить в ваше распоряжение ресурсы… не лаборатории, нет, не какого-нибудь опытного производства, даже не института. Государства, слышите, государства! А если речь идет о таком государстве, как наше, значит, ресурсы почти что всего мира!"
Тогда-то и появился у него самолет.
…Прощание затягивалось. "Барритрон" уже подрулил к кубу. Молчание, бесцельно уходящее время, казалось, не тяготили молодого человека. Не тяготили они и девушку, хоть было очевидно: она не из тех, кто теряет попусту время.
- Чего ты ждешь, Митя? - спросила девушка.
- Ровно в восемь мне откроют коридор на высоте семь тысяч двести.
- Тебе… коридор?
- Я сам поведу самолет.
- Ты умеешь?
- Это не очень трудно. Хочешь, когда вернусь, слетаем в Батуми?
- Почему именно в Батуми?
- Не знаю. Просто пришло в голову.
- А сейчас ты…
- В Калининград, на побережье Балтийского моря,
- А потом?
- Во Владивосток, на Тихий океан. Если потребуется.
- Этот… как его… Фомин взял с меня расписку, что я не буду выспрашивать тебя о работе, но ты объясни: в чем суть эксперимента?
Однажды я восстал против Фомина, - словно не расслышал ее Митя. - мне тут же принесли секретную американскую режимную инструкцию по группе доктора Камерона. Этот тип занимается там примерно тем же, чем я здесь. Не знаю, настоящую или поддельную. Там сказано, что, как только возникнет реальная опасность захвата Камерона или любого другого члена группы агентами иностранных разведок, гангстерами, террористами, ученого следует немедленно пристрелить.
- Стало быть, Фомин твой добрый гений? Ты должен благодарить его, что до сих пор жив?
- Фомин, к сожалению, неизбежен, как физические отправления, - сказал Митя. - Суть эксперимента вот в чем: я придумал штуку, она определенным образом воздействует на пространство, как бы скручивает его в спираль. Мы берем предмет в Калининграде, и в это же самое мгновение, а в идеале еще и раньше, он оказывается во Владивостоке. Ты поняла? Вроде невидимой искры в зажигании. Мотор начинает работать раньше, чем поворачивается ключ.
- И этот таинственный предмет, - усмехнулась девушка, - конечно же ракета, неуловимая для обороны противника?
- Это интересует их. Меня - Закон.
- Ну и что за предмет… выбрали?
- Еще не выбрали. Что-нибудь небольшое. Живое - мышь, крысу - рано. Железное - неинтересно. Надо среднее. Вот думаю.
- Хочешь подскажу? - спросила девушка. - Только это уже передано из Калининграда во Владивосток и обратно в Калининград. Да и во все другие города. Даже если эксперимент не удастся, это пребудет везде.
- Интересно.
- Банка икры минтая. Как раз - среднее. Жрать нельзя, а считается едой.
- А что? Это идея. - серьезно ответил Митя. - С меня причитается.
- Что причитается? - с тоской и даже каким-то отчаяньем взглянула на него девушка. - Что причитается, Митя?
- А чего бы тебе хотелось? - спросил Митя. - Может быть, мы вам надоели?
- Это решать тебе, - ответила девушка, - где ракеты, там я, как Шахерезада, прекращаю дозволенные речи.
Митя подумал: должно быть, она проклинает день, когда он приблизился к ней в фойе интуристовской гостиницы. С ним был Серов. Серов был молод, знал языки, заграничную жизнь. В совершенстве владел наукой нападения на людей и обороны от людей же, ловил пальцами муху, кулаком вышибал замки из дверей, стрелял быстро и без промаха. Был почти что приятель. Если, конечно, бывают приятели, которых не выбирают. Мите частенько вспоминалась свирепая американская режимная инструкция.