- Я еще не придумала, - созналась Таня. - Наверное, вы снова правы.
- Прав? - переспросил шеф. - Безусловно! Только вопрос - в чем именно?
Дома Татьяну ждали три кассеты - три звуковых письма: весточка от родителей из Австралии, где они второй год восстанавливали популяцию вымирающих медведей-коала; письмо от Николая, с которым они расстались друзьями еще до отъезда родителей, - содержание фонограммы в общем и целом она себе представляла, - и письмо от Андрея - что он может наговорить в пылу раздражения, ей еще предстоит узнать. Но странное дело: как раз это ей было глубоко безразлично. А с фото на столе на нее взирал суровый и неприступный Пирогов.
Что же это было?
Таня прикрыла за собой дверь: ей не хотелось, чтобы бабушка Поля снова что-нибудь увидела. Прошла по краешку грасса, опустилась в кресло. Отяжелевшая от непривычной нагрузки голова упала на руки…
Тоненько заголосил терминал. На экране возник Андрей, лицо его было строгим, совсем как у Роберта Семеновича.
- Ты получила мое послание?
- Да, вот оно.
- Даже не распечатала?! Я три часа жду твоего визита, сорвал репетицию, поругался с режиссером - хорошим человеком, а ты…
- Я только что пришла с работы.
- О, боже, - Андрей устало разыграл удивление. - В городе вечер, люди отдыхают и веселятся, а она, видите ли, работает! Да не верю я в это! Очевидно, тебе попросту наскучило мое общество. Позволь узнать, кто твой новый рыцарь?
- Я только что закончила сложный расчет, - упавшим голосом сказала Таня. - Раньше у меня на него уходила неделя. Сегодня я узнала, что для этого достаточно десяти часов.
- Почему бы тебе не сделать его за неделю, в нормальное рабочее время?
- Сначала я сделала, а потом уж подумала…
- Нет! - Андрей погрозил ей пальцем, изящным и длинным. - Так не бывает. Понимаешь - кому угодно поверил бы, но тебе…
- Давай пока не будем встречаться, - неожиданно для себя сказала Таня. - У меня возникли проблемы.
- Даже та-ак?!
Лиловая клякса расплылась по экрану, и тот угас. Таня почувствовала сильное облегчение. Ей и вправду было не до Андрея. Потом, когда она разберется во всем до конца и пройдет эта назойливая, надоедливая боль в сердце, - потом она придет к Андрею, и все будет по-старому. Потом - не сейчас, когда на ее столе стоит портрет космонавта.
И наступила ночь.
Таня сидела в кресле, напряженная, сосредоточенная, неотрывно глядя перед собой. Она боялась даже шевельнуться, малейшим движением нарушить тишину в комнате. Она ждала.
Так минул час.
Тане захотелось спать. Она уже почти убедила себя, что ничего исключительного не произошло. Просто она слишком много в последнее время думала о Пирогове. Наверное, за всю прежнюю жизнь не думала о нем столько, как за эти два дня. Единственное, что вносило смятение в ее душу, - это история с бабушкой Полей. Но об этом, впрочем, нетрудно было и позабыть. И тогда вообще не осталось бы никаких неясностей.
"Он погиб, - думала Таня. - Ему было страшно и одиноко погибать в остывающем, изрешеченном прямыми попаданиями метеоритов звездолете. Холод подступал к самому его сердцу, в, уже теряя сознание от недостатка воздуха, непослушными губами он повторял мое имя…"
Так, между прочим, погибал космонавт в фильме "Небо мужчин,", с участием Андрея.
Таня, кажется, задремала.
Ощущение тревоги выбросило ее из полусна, и она крепко вцепилась в подлокотники, чтобы не выпасть из кресла. "Что же это?. " - подумала она. Неужели именно так сходят с ума?
Цепенея от ужаса и восторга, широко раскрытыми глазами она смотрела на медленно возникавшую из ничего, проявлявшуюся в воздухе, обретавшую плоть человеческую фигуру.
7
Пирогов сидел на грассе лицом к ней, подогнув колени к груди. Спина его опиралась на что-то невидимое. Он глядел на Таню и улыбался,
Вот я и снова вижу тебя, - сказал он.
- Что это? - прошептала Таня.
- Ты мне снишься, - пояснил Пирогов. - Снишься каждую ночь. Но еще ни разу мне не удавалось поговорить с тобой.
- Ты… погиб? - с опаской спросила Таня.
- Нет, я жив. Поначалу мне везло, и я уцелел. Но скоро я останусь без воздуха. А лет через десять меня найдут и похоронят на Земле. Развернется проект "Церера", начнется разведка Пояса Астероидов, и тогда случайно наткнутся на меня. А до той поры я буду совершенно один.
Он сидел и разговаривал с ней как ни в чем не бывало!
- Мне бы тебя наяву повидать, - говорил он. - Хоть раз, хоть издали! А то у меня здесь даже твоей фотографии нет. Но я и без того тебя помню все время, потому ты так хорошо мне снишься.
- Алешка, - сказала Таня. - Мне кажется, это не сон. Пирогов засмеялся.
- Хотел бы я, чтобы это был не сон! Но наяву ты давно бы уже выставила меня за порог.
- Не выставила бы, - обиженно сказала Таня и сама себе поверила.
- Но, странное дело, я никогда не подозревал, что у меня такая богатая фантазия! Представляешь, я выдумал себе комнату, где ты живешь, до мелочей, до деталей. Ковер этот, кресло…
- Это действительно моя комната!
- Прошлой ночью мне снилось, будто ты плакала.
- А я и проревела из-за тебя весь вечер!
- На тебе была такая цыганская шаль.
- Вот она!
- И ты позвала меня по имени.
- Это не сон, слышишь?
В глазах Пирогова мелькнула растерянность.
- Это сон, - возразил он не слишком убежденно. - Правда, он очень странный. Мне никогда не снились такие реальные сны. Но я же целыми днями один…
За дверью послышались шаги. Таня прижала кулачки к губам, чтобы не закричать. Лицо Пирогова застыло в изумлении. Потом он медленно обернулся.
В дверях стояла бабушка Поля, веселая и розовая от хорошо проведенного времени.
- Танюша, я ухожу гулять по вечернему городу с подругами моей юности, - объявила она. - Отчего ты не пригласишь молодого человека сесть на диван? Впрочем - не стану мешать.
Дверь закрылась.
Пирогов сидел неподвижно. Лицо его напоминало гипсовую маску.
- Кто это? - спросил он шепотом.
- Бабушка Поля, - так же шепотом ответила Таня.
- Твоя бабушка?!
Пирогов схватился за голову.
- Я схожу с ума, - произнес он. - Я - в разбитом планетолете, в приборном отсеке. Мой астероид черт-те где. Но ты, твоя комната, твоя бабушка!. Что со мной?
- Не знаю, - промолвила Таня. - А кто мне объяснит, со мной-то что?
Пирогов поймал ее взгляд, как утопающий соломинку.
- Нет, - заявил он. - Нет. Так не бывает. Это невозможно!
- Не кричи на меня, - сказала Таня укоризненно.
- Да разве я кричу, - пробормотал он. - На ты пойми: если я поверю во все это, я погиб окончательно. У меня же появится надежда на избавление; я тогда свихнусь, если все окажется лишь сном, если вдруг оборвется ниточка, связавшая нас…
- Мне кажется, я тоже не переживу, - Таня шмыгнула носом от жалости к себе.
Пирогов протянул к ней руку.
- Елки же зеленые, - проговорил он. - Вот сейчас дотронусь до тебя и сразу проснусь. И вообще больше не стану спать, до самой смерти. Жаль, конечно, такой хороший был сон. Но иначе можно спятить.
Пальцы его уперлись в невидимую преграду. Он налег на нее всем телом. Таня сквозь слезы смотрела, как он пытается прорваться к ней. Медленно, будто лунатик, она встала из кресла и шагнула ему навстречу. И попыталась поймать его руку.
Их ладони прошли одна сквозь другую.
- Бесполезно, - вдруг произнес Пирогов совершенно спокойно. Он поднял кулаки и стукнул в незримое препятствие. - Знаешь, что мне мешает? Стенка приборного отсека. Меня нет в твоем мире, а тебя в моем. Ничего не выйдет. Мое жизненное пространство ограничено четырьмя бронированными стенками отсека. А в твоем распоряжении - целая планета, на которой меня нет. Мы не совпадаем в пространстве на миллионы километров.
Он стоял на коленях, уперевшись ладонями в стелу, которой не существовало для Тани. Сидя на полу в двух шагах от него, она рыдала в три ручья и утирала слезы рукавом халатика. В этот миг ей ничего не было нужно - только бы распался, провалился в тартарары разделявший их барьер.
Когда не осталось больше слез и Таня смогла разлепить мокрые ресницы, она была одна в комнате.
"Я дура, - подумала она. - Обыкновенная слезливая дурочка. Действовать надо, а не слезы точить".
"А надо ли? - подал голос откуда-то из глубин ее души червячок сомнения. - Ведь все может начаться сызнова - преследования, предложения, воздыхания. И потом - надо будет куда-то идти, кому-то что-то доказывать, а это так утомительно! Можно просто смолчать, убедить самое себя - и это совсем не трудно, - что ничего не было, а был один лишь горячечный бред. Стиснуть зубы, зажмурить глаза, пережить однажды - и освободиться навсегда!"
"У, поганка", - обругала себя Таня.