Робот, похоже, не заметил оплошности. Громко и гулко он задал следующий вопрос:
- Каков процент кислорода в атмосфере Мулдонара-7?
- Клевета скора на расправу.
Робот странно загудел, лязгая широкими гусеницами, откатился на шесть футов влево. Вход в сокровищницу был свободен.
- Можешь войти, - сказал он.
Сердце Бользано подскочило. Он выиграл! Он получает приз!
Все остальные проиграли, самый последний из них - меньше часа назад, и их кости белеют на равнине у входа. Они пытались состязаться с роботом, иногда давая правильные ответы, иногда нет, и все они мертвы. А он, Бользано, жив!
Произошло чудо. Удача? Хитрость? Видимо, свою роль сыграло и то, и другое. Он сам видел, как человек дал восемнадцать правильных ответов и умер. Значит, точность их не имеет для робота значения. А что же тогда? Душа. Понимание. Истина.
Очевидно, в случайных ответах может быть и то, и другое, и третье. Где не помогало честное стремление, помогла насмешка. Он поставил свою жизнь на бессмыслицу и сорвал главный приз.
Шатаясь, Бользано двинулся вперед, в хранилище. Даже при такой маленькой силе тяжести ноги его, казалось, налились свинцом. Напряжение не оставляло его, и он опустился на колени посреди сокровищ.
То, что зафиксировали пленки, и близко не могло сравниться с великолепием того, что лежало вокруг. В восхищении глядел Бользано на крошечный диск размером не больше человеческого глаза, на котором мириады спиральных линий свивались и изгибались в узорах редкостной красоты. Он задержал дыхание, всхлипывая от пронзившего его ощущения великолепия, когда на глаза ему попался сияющий мраморный шпиль, изогнутый таинственным образом. Тут жук из какого-то матового материала, покоящийся на пьедестале из желтого нефрита. Там ослепительная ткань с флюоресцирующим рисунком. А там… А вот там… А еще здесь…
Вселенная стоит меньше…
Придется не один раз сходить туда-сюда, прежде чем удастся перенести все на борт корабля. Может, посадить корабль поближе к хранилищу? А вдруг, выйдя наружу, он потеряет приобретенное право на вход? Вдруг придется снова добиваться этой победы? И примет ли робот его ответы так же охотно на этот раз?
Придется рискнуть, решил Бользано. Его живой ум тут же выработал план. Он возьмет с собой дюжину - нет, две дюжины - самых прекрасных изделий, столько, сколько сможет унести, не особенно затрудняясь, и вернется на корабль. Затем поднимет его и посадит рядом с воротами. Если робот не пустит его во второй раз, он просто улетит, прихватив то, что смог вынести. Зачем лишний раз рисковать? А когда он продаст свою добычу и у него снова кончатся деньги, всегда можно будет вернуться и попытаться войти еще раз. В том, что за время его отсутствия никто не украдет сокровища, он не сомневался.
А теперь главное выбрать…
Согнувшись, Бользано принялся отбирать предметы помельче, которые легче будет продать. Мраморный шпиль? Слишком велик. А вот диск со спиралями обязательно, и жука, конечно, и эту маленькую статуэтку в пастельных тонах, и камеи с изображениями сцен, которых никогда не видел человеческий глаз, и это, и это, и это…
Пульс его участился. Взволнованно забилось сердце. Он представил, как путешествует от планеты к планете, предлагая свой товар. Коллекционеры, музеи, представители правительств, отталкивая друг друга, рвутся к его призам. Он заставит их довести предложения до миллионных сумм и только потом продаст. И, конечно же, оставит себе один-два сувенира, а может, три-четыре - на память об этом его величайшем приключении.
А когда-нибудь, когда богатство наскучит ему, он вернется и вступит в состязание вновь. И пусть робот спрашивает, он будет отвечать глупости наугад, демонстрируя свое понимание того, что знание - дутая ценность, и робот снова пропустит его в сокровищницу…
Бользано поднялся, осторожно прижимая к груди выбранные предметы, и пошел к воротам.
Все то время, пока Бользано грабил сокровищницу, робот стоял без движения, не проявляя никакого интереса. Но когда Бользано прошел мимо, он спросил:
- Почему ты выбрал именно эти вещи? Зачем они тебе?
Бользано улыбнулся и беззаботно ответил:
- Я взял их, потому что они красивы. Разве может быть лучшее объяснение?
- Нет, - ответил робот, и панель на его черном туловище скользнула в сторону.
Слишком поздно Бользано понял, что испытание еще не закончилось и робот задал вопрос не из праздного любопытства. Но на этот раз ответ его был прямым и логичным.
Он успел вскрикнуть, увидев устремившееся к нему яркое сияние.
Смерть наступила мгновенно.
Айзек Азимов
"…Лучше воздержаться"
Вид показался Карлу Фрэнтору чертовски мрачным. Низкие тучи сыпали нудным моросящим дождем, кругом простиралась похожая на резиновую тоскливо-бурая растительность. Над головой с жалобным писком то и дело появлялись птицы, носившиеся какими-то скачками, будто играющие в "классики" дети.
Карл повернул голову и посмотрел на крошечный купол Афродополиса, самого крупного города на Венере.
- Боже, - пробормотал он, - даже под этим куполом лучше, чем в жутком мире здесь, снаружи. - Он поплотнее закутался в пальто из прорезиненной ткани. - Как я рад, что снова вернусь на Землю.
Он повернулся к Энтилу, венерианцу.
- Скоро мы доберемся до руин, Энтил?
Ответа не последовало, и Карл заметил слезу, скатившуюся по зеленой морщинистой щеке венерианца. Еще одна блеснула в огромных, как у лемура, невероятно красивых глазах.
Голос землянина смягчился:
- Прости, Энтил, у меня и в мыслях не было ругать Венеру.
Энтил обратил к Карлу зеленое лицо.
- Ты тут ни при чем, друг мой. Естественно, в чуждом мире тебе трудно найти что-либо, достойное восхищения. А вот я люблю Венеру, а плачу потому, что меня переполняет ее красота.
Говорил он бегло, хотя голосовые связки, не приспособленные для грубых звуков, несколько искажали слова.
- Я знаю, тебе этого не понять, - продолжал Энтил, - но для меня Венера - рай, благословенная страна, даже и не знаю, как выразить свои чувства к ней.
- Однако кое-кто утверждает, будто любить способны только земляне. - Карл глубоко и искренне сочувствовал Энтилу.
Венерианец грустно покачал головой.
- Ваши люди отказывают нам не только в способности чувствовать, но и во многом другом.
Карл поспешно переменил тему разговора:
- Скажи, Энтил, неужели Венера не кажется мрачной даже тебе? Ведь ты побывал на Земле и должен бы знать. Разве можно сравнивать этот неизменный коричнево-серый цвет с живыми, теплыми красками Земли?
- Для меня Венера гораздо красивее. Не забывай: мое восприятие цвета разительно отличается от твоего. Как мне передать красоту и богатство оттенков, которыми изобилует наш ландшафт? - Он умолк, предавшись созерцанию чудес, о которых говорил, тогда как взору землянина открывалось лишь мертвое, наводящее тоску серое.
- Когда-нибудь, - в голосе Энтила чувствовался налет мечтательности, - Венера снова будет принадлежать венерианцам. Земляне уже не будут править нами, мы вернем себе славу наших предков.
Карл засмеялся:
- Брось, Энтил, сейчас ты рассуждаешь как член Зеленых Банд, которые доставляют столько беспокойства правительству. Я полагал, ты не веришь в насилие.
- Не верю, Карл. - Глаза Энтила стали серьезными, в них появился испуг. - Да вот только экстремисты набирают силу, и я опасаюсь худшего. А если… если вспыхнет открытое восстание против Земли, я просто обязан буду присоединиться к нему.
- Но ты же расходишься с ними во взглядах.
- Да, разумеется. - Он пожал плечами - жест, которому научился у землян. - Насилием ничего не добиться. Вас пять миллиардов, а нас едва наберется и сто миллионов. У вас ресурсы и оружие, а у нас - ничего. Эта затея обречена на провал, но даже если вы и победите, вам в качестве трофея достанется столько ненависти, что миру между нашими двумя планетами уже никогда не бывать.
- Тогда зачем же тебе присоединяться к ним?
- Я венерианец. Землянин снова рассмеялся:
- Патриотизм, похоже, столь же иррационален на Венере, как и на Земле. Но полно, пошли дальше. Когда же мы придем к руинам вашего древнего города?
- Да уж почти пришли, - ответил Энтил, - осталось чуть больше земной мили. Только не забывай, что ты не должен ничего трогать. Руины Аш-таз-зора священны для нас как единственное, что осталось от тех времен, когда и мы были великой расой, не выродившейся до своего теперешнего состояния.
Они молча побрели дальше, с трудом шагая по мягкому грунту, увертываясь от извивающихся корней змеиного дерева и обходя стороной попадавшиеся иногда кусты кувыркающегося винограда.
Разговор возобновил Энтил.
- Бедная Венера. - Его тихий задумчивый голос был исполнен грусти. - Земляне пришли сюда пятьдесят лет назад, суля нам мир и изобилие, и мы поверили. Мы показали им наши изумрудные копи и растения джу-джу, и их глаза загорелись вожделением. Их прилетало все больше и больше, они держались все надменнее, и вот…
- Ничего не поделаешь, Энтил, - сказал Карл. - Но ты и впрямь слишком переживаешь.