- Наш герб, - пояснил Сергей Сергеевич. - Правда, не слишком броский. Можно бы придумать эмблему и получше. Вот я в одном гидротехническом институте видел: в лаборатории каменный сфинкс стоит.
- Зачем?
- Символизирует загадочность водной стихии, - с удовольствием и, пожалуй, с некоторой завистью в голосе ответил Волошин.
Коридор, по которому мы шли, был пустынным и чинным, как и подобает академическим научным учреждениям. Только на стенах висели довольно странные плакатики:
"Науки принуждения и насилия терпеть не могут.
Петр Первый".
"Хромой калека, идущий по верной дороге, может обогнать рысака, бегущего по неправильному пути.
Фрэнсис Бэкон Верулемский".
"Чтобы найти, надо знать, где искать.
Менделеев".
- Вот мы и пришли, - сказал Волошин, останавливаясь у одной из дверей. Возле нее тоже висел плакатик:
"В вопросах науки авторитет тысячи ничего не стоит перед скромными рассуждениями одного человека.
Галилео Галилей".
- Что же это, на двери даже дощечки никакой нету? - спросил я. - Могут подумать, что директором у вас сам Галилей.
- А вы думаете, на дверях кабинета Галилея была табличка? - усмехнулся Волошин. - Или, может, даже было написано: "Без доклада не входить"? Боюсь, что из такого кабинета он бы не заметил, что Земля вертится.
С этими словами Волошин распахнул дверь, пропуская меня вперед. Я вошел в просторный и светлый кабинет. Не знаю, что именно ожидал я увидеть, но обычный длинный стол для заседаний да еще покрытый традиционным бильярдным зеленым сукном как-то разочаровывал.
У окна стоял большой письменный стол, и за ним, погрузившись в какие-то размышления над кипой бумаг, сидел человек лет сорока пяти, черноволосый и довольно мрачноватый на вид, - может, потому, что не успел побриться и все время потирал ладонью колючую щеку.
- Мы уже договорились - вечером, - сердито сказал он, поднимая голову. - Вечером, Сергей Сергеевич!
- Я-то могу ждать хоть до завтрашнего вечера, Андрей Васильевич, - ответил Волошин, - но вот товарищ из Москвы, представитель всемогущей прессы. Он не может ждать. Он жаждет рассказать человечеству, чем мы тут занимаемся, в тени стройных сосен, на берегу моря.
- Логинов, - хмуро представился директор и так крепко пожал мне руку, что пальцы побелели и заныли.
Я начал объяснять, зачем приехал, показал все бумажки, которыми запасся предусмотрительно в Москве. Логинов молча слушал меня, и лицо его все больше мрачнело. А бумажки он и смотреть не стал.
Волошин подошел к окну и распахнул его. В прокуренную комнату ворвались свежий морской ветер, шелест сосен и щебетанье птиц. Сергей Сергеевич стоял у окна спиной к нам, всей своей позой говоря: "Привести вас сюда я привел, а теперь умываю руки…"
- Сегодня ни минуты я вам уделить не могу, - устало сказал Логинов, когда я исчерпал все аргументы и замолчал. - Смета, - прибавил он таким тоном, похлопав по разложенным на столе бумагам ладонью, что я сразу поверил: ему действительно очень некогда, иначе не сидел бы он в этом скучном кабинете в такой веселый день.
Но я не впервые приходил брать интервью в научные учреждения, привык к подобным приемам и предложил:
- Может быть, вы дадите указания и я смогу пока побеседовать с руководителями лабораторий? А потом уже вы как бы подведете итоги.
- На жаргоне канцеляристов это называется "гнать зайца дальше", - насмешливо вставил, не оборачиваясь, Волошин.
В глазах Логинова промелькнула усмешка, но лицо по-прежнему хранило мрачное выражение.
- Да, все сейчас заняты, - нерешительно пробормотал он, привычным жестом потирая небритую щеку. - Скоро уходим в море… Хлопот у всех много…
- Но вот, кажется, Сергей Сергеевич сейчас свободен. Может быть, он… - просительно сказал я.
Волошин поспешно обернулся, но сказать ничего не успел.
- Закрывайте окно! Васька летит! - крикнул кто-то во дворе.
В комнату влетел крупный иссиня-черный ворон, сделал плавный круг над зеленым заседательским столом и величественно опустился на правое плечо Логинова.
Я немножко растерялся. Директор института с вороном на плече - согласитесь, довольно странная картина.
- Где ваш фотоаппарат? - напустился на меня Волошин. - Редкий кадр: директор обсуждает бюджет со своим тайным советником - мудрым старым вороном по кличке Васька-вор. "Отпустить ли добавочные средства лаборатории Волошина?" "Каркнул ворон: "Never more".
- В самом деле, Сергей Сергеевич, может, вы пока что-нибудь покажете гостю, - нерешительно проговорил Логинов, с тоской посмотрев сначала на меня, потом на бумаги, заполнившие стол.
Я тоже просительно стал смотреть на Волошина, и он сдался:
- Ладно, только из уважения к прессе. Пошли!
- Захватите Ваську, - попросил оживившийся Логинов, осторожно снимая ворона со своего плеча.
Птице это явно не понравилось.
- Нет уж, я с его клювом знаком, - попятился Волошин, подталкивая меня к двери.
Логинов подошел к окну, легким взмахом руки бросил Ваську в воздух и поспешно закрыл створки. Мы все-таки успели расслышать негодующее карканье ворона.
Директор странного института снова склонился над бумагами, но, когда мы уже были в дверях, поднял на миг голову и бросил нам вдогонку фразу, которая заставила меня насторожиться:
- Вы уж там полегче, Сергей Сергеевич… Не перегружайте слишком его нервную систему.
Волошин успокоительно помахал ему, но, посмотрев на меня, довольно зловеще хмыкнул.
В коридоре, постояв минуту в задумчивости, он подошел к висевшему на стене телефону и несколько минут вел с разными лицами какие-то переговоры, мало понятные для меня.
- Казимир Павлович? Это Волошин, добрый день. Скажите, кто у вас нынче в аквариуме? Ах, так! Прекрасно, это будет даже для меня любопытно. Мы к вам заглянем… с одним товарищем. Да, да, что поделаешь, надо развлекать. Пока!
Инкубатор? Это кто, тетя Паша? Добрый день, тетя Паша, Волошин беспокоит. Как у вас там, есть созревшие утята или цыплята? Ну, двенадцатидневные, да, да. Утята? Отлично! Вы придержите одного, никому не давайте. Мы скоро зайдем. Да, с одним приезжим товарищем из Москвы. Ну вот и все, - повернулся он ко мне. - Можем начать коротенькую пробежку по нашей стране чудес.
Коза в аквариуме и другие чудеса
От этого дня у меня осталось самое сумбурное впечатление.
Волошин водил меня из лаборатории в лабораторию, знакомил все с новыми и новыми людьми. Каждый из них терпеливо рассказывал мне, над чем работает, а я торопливо записывал все в блокнот. Но, открыв его снова поздно вечером в маленькой комнатке, отведенной для приезжих гостей, я с ужасом убедился, что даже сам ничего толком не могу понять в этих отрывочных, беглых записях:
"Центральным звеном превращения химической энергии в механическую является реакция сокращения белка мышц. При этом насыщенная энергией аденозинтрифосфорная кислота (АТФ), соединяясь с сократимым белком мышц (актомиозином) в присутствии воды, отдав свою энергию, превращается в аденозиндифосфоркую кислоту (АДФ) с выделением фосфорной кислоты…"
Тут же была пометка: "К. П. Бек. Асимметричное лицо, странно блестят глаза, словно вставные, искусственные… Знания - это еще не ум!" - но что она означала, я, хоть убей, теперь не понимал. И даже не мог вспомнить, как же выглядел этот, видимо заинтересовавший меня именно своей внешностью человек. Смутно мелькали в памяти какие-то лица - старые и молодые, загорелые, бледные, хмурые, улыбающиеся, усталые, розовощекие. Кто же из них Бек?
Да, это была тонкая месть. Волошин ловко пошутил надо мной, а в моем лице над всеми газетчиками. Он был радушен до предела, показал мне поистине все, но в таком бешеном темпе, что это все теперь превратилось в моей голове в ужасающую мешанину.
И главное, каким же сложным и необычным оказалось то, что я увидел.
Помню, как сначала Волошин завел меня в инкубатор. Это был превосходный, но совершенно обыкновенный инкубатор: сверкающий чистотой, жарко натопленный, звенящий от неистового писка только что вылупившихся цыплят.
- Подождите меня здесь, - сказал лукавый проводник, оставляя меня одного в маленькой, совершенно пустой комнате.
Дверь Сергей Сергеевич не закрыл, и я слышал, как он кого-то попросил:
- Дайте мне вполне созревшего, двенадцатидневного.
Через минуту Волошин вернулся, бережно держа в руках какой-то желтенький пушистый комочек. Он присел, осторожно разжал руки и тут же, поспешно отскочив, спрятался за дверью, оставив только узенькую щелочку. Можно было подумать, что он принес по крайней мере очковую змею или какого-нибудь экзотического ядовитого паука, и я на всякий случай слегка отступил.
Но передо мной был всего-навсего забавный крошечный утенок, похожий на комочек золотистого пуха. Он с интересом поглядывал на меня и раза два вопросительно пискнул.
- Походите перед ним, - предложил сквозь дверную щелочку Волошин.
- Что сделать?
- Походите по комнате. Туда-сюда. Пусть он на вас полюбуется. Да не бойтесь, он не укусит.
Чувствуя какой-то подвох, я пожал плечами и неуверенно прошелся по комнате, поглядывая на утенка. Он снова запищал теперь, как мне показалось, радостно и вперевалочку засеменил ко мне.