Но занудный голос в мозгу настаивал: ты потерял свою работу и не жалеешь об этом. Ты закрыл на это глаза. Ты потерпел поражение, потому что смотрел только назад. Настоящий историк не вправе жить только прошлым. Он должен пользоваться знанием о прошлом для понимания настоящего; и он должен одинаково хорошо знать и прошлое и настоящее, чтобы видеть, в каком направлении идет развитие, куда устремляется будущее.
Но я вовсе не хочу знать будущее, противился упрямый доктор Амброуз Уилсон.
Но занудный голос настаивал: единственное, что достойно познания, это будущее.
Он молча стоял, держа лампу над головой и пристально вглядываясь в портрет, будто в ожидании, что она заговорит или подаст какой-нибудь знак.
Никаких знаков не последовало. Да и не могло их быть, он знал. В конце концов это был всего лишь портрет женщины, умершей тридцать лет назад. Неразрывная близость, давнишние, горькие воспоминания, улыбка на губах - все это было в его сердце и памяти, а не на куске холста, на который умная кисть нанесла мазки, сохранившие на долгие годы блистательную иллюзию любимого лица.
Он опустил лампу и вернулся в свое кресло.
Как много нужно сказать, и некому, хотя, если, как к старому другу, обратиться к дому, он, может, и выслушает. Он был другом, подумал он. В нем стало одиноко только тогда, когда ушла она, но вне его стен станет еще более одиноко, потому что дом был частью ее.
Ему было покойно в этом старомодном доме, покойно в этом покинутом людьми городе с его пустыми жилищами, одичавшем городе, где бегали белки и кролики, городе многоцветном и полном ароматов - ведь наступило время цветения одичавших лилий и уцелевших нарциссов, городе, полном бродяг, что предавались своим забавам в кустах на многочисленных лужайках и охотились в полуразрушенных строениях за остатками имущества, годного на продажу.
Сомнительны теории, думал он, согласно которым культуру можно создать, это просто рабское следование привычкам, характерное для любого общества.
Впервые распад культуры начался лет сорок назад. Нельзя сказать, что он произошел одномоментно, обвально, рухнуло не все сразу, но, согласно историческим меркам, это не было постепенным процессом, скорее это был внезапный скачок.
Барабанным боем прогрохотал по земле страх; насколько он помнил, это произошло в Год Кризиса, и каждый человек тогда ложился в постель, напряженно прислушиваясь, не летит ли бомба, хотя отлично понимал, что, как ни прислушивайся, все равно не услышишь ее приближения.
Страх - вот что послужило началом всего этого, думал он. А когда и каким будет конец?
Скорчившись сидел он в своем кресле, старик, затерявшийся между прошлым и будущим, и ежился от мысли о темном вандализме, господствовавшем там, за пределами его города.
4
- Что за красавец, док! - восклицал Джейк и опять шел осматривать его со всех сторон. - Право же, сэр, - похлопывая металлический бок, повторял он, - подлинный красавец! Не думаю, чтобы я когда-нибудь видел что-либо красивее этого трейлера, клянусь Богом! А сколько я перевидал их на своем веку!
- Теперь мы можем всласть попутешествовать на нем, - согласился Эмби. - Единственно, чего нам будет недоставать, это хороших дорог. Полагаю, они теперь совсем не такие, какими были раньше. Эти "новые" урезали дорожные налоги, и теперь у правительства не хватает денег на то, чтобы прилично содержать их.
- Приспособимся скоро, - доверительно сказал Джейк. - Нужно только глядеть по сторонам. И вскорости мы найдем стан, где нас примут. Готов поклясться, нам непременно попадется такой, в котором мы сгодимся.
Он обошел трейлер и стер пыль с его полированного бока рукавом своей драной рубахи.
- Док, с тех пор, как вы сказали нам, мы глаз не могли сомкнуть. Мерт, так она просто поверить не может и все спрашивает меня: "И чего это док решил взять нас с собой? Мы же ему никакие не близкие, всего только соседи".
- Староват я путешествовать в одиночку, - сказал Эмби. - Мне нужно, чтобы кто-нибудь был рядом, помогал вести машину, да и во всех прочих делах. А вы все это время только о том и мечтали, как бы отсюда выбраться.
- Что правда, то правда, - согласился Джейк. - Лучше не скажешь, док. Я так этого хотел, что ощущал прямо на вкус, и, смотрю я, всем нам того же хочется. Вы только взгляните, как идут дела в доме, как все пакуется, что не надо - выбрасывается. Мерт прямо вне себя. Док, говорю вам, не суйтесь в дом, пока Мерт не успокоится хоть немного.
- Да мне и самому нужно было бы кое-что упаковать, - сказал Эмби. Не очень много, я ведь почти все оставлю.
Но он не сдвинулся с места - не хотелось ему смотреть на все это.
Покинуть свой дом тяжело, хотя уже сама мысль об этом устарела: нет больше домов. "Дом" - слово из прошлой эры. "Дом" - ностальгическое слово-рудимент для стариков вроде него, чтобы они пережевывали его в своих туманных воспоминаниях; это символ застойной культуры, которая сгинула во имя выживания Человека. Остаться, пустить корни и быть погребенным под ворохом барахла - не только физического, но и интеллектуального, традиционного, - значило умереть. Вечное передвижение и неустойчивость, путешествия натощак, на полуголодном пайке, отсутствие лишней обузы - вот цена свободы и жизни.
Круг замкнулся, подумал Эмби. Мы вернулись на круги своя. От кочевой жизни - к городу и теперь опять - к кочевьям.
Джейк подошел и сел рядом.
- Скажите, док, скажите честно: зачем вы это делаете? Я-то конечно, рад, иначе бы мне ни в жизнь не вырваться из этой крысиной норы. Но моя башка никак не может взять в толк, вы-то какого черта сматываете удочки? Не такой уж вы молодой, док, да и…
- Понятно, - сказал Эмби, - но, может, как раз в этом причина. Не так много осталось мне жить, и за оставшееся время я хочу сделать как можно больше.
- Вам хорошо живется, док, вам ничто в мире не грозит. Теперь, когда вы в отставке, вы ж на все можете плевать и наслаждаться за милую душу.
- Мне нужно разобраться.
- Разобраться в чем?
- Не знаю, может, просто в том, что происходит.
Они тихо сидели, поглядывая на трейлер во всем его блестящем великолепии. Издалека слышалось позвякивание кастрюль и банок. Мерт продолжала упаковывать вещи.
5
В первый вечер они остановились у покинутого становища, расположенного через дорогу от бездействующей фабрики.
Стан занимал большое пространство и казался покинутым совсем недавно - трейлеры укатили всего день или два назад. Оставались еще свежие следы от колес на пыльной дороге, обрывки бумаги шевелил ветер, на земле под водопроводными кранами темнели мокрые пятна.
Джейк и Эмби присели в тени трейлера и смотрели на безмолвные корпуса через дорогу.
- Чудно, - сказал Джейк, - и почему фабрика не работает? Судя по всему, она выпускает продукты питания. Вроде даже - завтраки. А может, елки зеленые, ее закрыли, потому что нет рынка сбыта?
- Может быть, - отозвался Эмби. - Впрочем, рынок для хлебных продуктов должен оставаться, ну, хоть какой-то, чтобы поддерживать работу фабрики, пусть не на полную мощь.
- А не было ли тут каких-нибудь беспорядков?
- Не похоже, - сказал Эмби. - Такое впечатление - просто поднялись и поехали.
- А вон на холме большой дом. Вон, смотрите, там, наверху.
- Да, вижу, - сказал Эмби.
- Не "пузырь" ли там живет?
- Вполне вероятно.
- Хотелось бы мне побыть "пузырем". Сидишь себе и поглядываешь, как денежки сами валятся тебе в карман. А другие пусть вкалывают на тебя. Получаешь все, чего твоя душенька пожелает. И ни в чем не нуждаешься.
- А мне кажется, - сказал ему Эмби, - что у "пузырей" теперь свои проблемы.
- Мне бы их проблемы, елки-моталки. Я прямо слюнками истекаю по их, черт бы их побрал, проблемам, хоть бы год или два пожить по-ихнему. - Он сплюнул на землю и выпрямился. - Пойти, что ли, да посмотреть, не попадется ли мне кролик или белочка. Не хотите со мной?
Эмби покачал головой.
- Я немного устал.
- Может, и не попадется ничего. Так близко к стану - небось, все вычистили под метелку.
- Вот отдохну немножко, - сказал Эмби, - и через некоторое время пойду прогуляюсь.
6
Дом на холме был действительно домом "пузыря". От него так и несло богатством. Он был большой, высокий и широченный, очень ухоженный, окруженный газонами в цветах и кустарнике.
Эмби присел на низенькую каменную изгородь возле газона и посмотрел назад, на тропинку, по которой шел. Там, внизу, виднелась фабрика и покинутая стоянка - большое вытоптанное пространство, и на нем - только один его трейлер. Далеко за горизонт уходила белая под летним солнцем дорога, она была совершенно пустынна - ни машины, ни грузовика, ни трейлера - ничего и никого на ней не было. Все стало совсем другим, подумал он. Было время, эта дорога буквально кишела машинами.
Да, это был совершенно иной, не знакомый ему мир. Эмби пренебрегал этим миром более тридцати лет, и за эти тридцать лет он стал чужим для него. Он сам добровольно отгородился - и вот потерял этот мир; теперь, когда он пытался вновь обрести его, этот мир удивлял, а порой пугал его.
Сзади раздался голос.
- Добрый вечер, сэр.
Эмби повернулся и увидел человека среднего - или чуть старше возраста, в костюме из твида, с трубкой во рту. Почти в традициях Старой Англии, подумал Эмби. Похож на деревенского помещика.
- Добрый вечер, - отозвался Эмби. - Надеюсь, я не нарушил границ.
- Нет, нет. Я видел, как вы припарковались внизу; очень вам рад.
- Мой партнер пошел поохотиться, а я вот сюда - прогуляться.
- А вы что, меняете?
- Меняем?