Выпучив глаза, отморозок упал на колени, а Колян, зайдя ему за спину, откинул его голову и полоснул ножом по горлу, почти отделив ее от тела, и ловко отпрыгнул, чтобы струя крови не обдала его с ног до головы.
Отморозок забулькал раскрытым горлом, задергался, как паяц на ниточках и затих.
Колян обшарил трупы, забрал обрез трехлинейки - это он бУхал как пушка, посылая свои длинные острые пули, как когда‑то в продотрядовцев и немцев. Забрал две гранаты- "колотушки" и пошел туда, где слышались голоса остальных "карателей".
Бандиты перекликались между собой, время от времени постреливали в сторону болота, потом, судя по всему, остановились и начали что‑то бурно обсуждать…
Колян дернул чеку одной колотушки, второй, выждал несколько секунд, чтобы время срабатывания запала было покороче, и одну за другой метнул их в сторону отморозков.
- АААА… МЛЯ… Ложись! - крикнул один, но не успел.
Колотушки сработали на славу, выбросив куски грязи, палки и иголки. По деревьям хлестко прошла плотная волна воздуха, сбивающая подсохшие листья и сухие ветки, и все затихло.
Колян выждал какое‑то время и осторожно подошел к лежащим на земле парням.
Четверо отморозков лежали на земле без движения.
"Два жмура, один еще дышит, видать осколками посекло, и один так, больше обосрался от страха, почти не пострадал. Легкие ранения," - привычно определил Колян.
Первый - тот, что еще дышал, тяжело раненный, явно был не жилец. У другого жмура снесло осколком полбашки и вокруг валялись желто–красные мозги, а один глаз свисал из глазницы на ниточке и пристально смотрел на Коляна. Третий - тоже мертвец, получил свою дозу осколков в спину.
Колян равнодушно, но внимательно осмотрел место взрыва, и подошел к раненому, который был в сознании - это был "бык", наехавший на него на месте раскопа.
- Ну чо, снова здорово, бычара. Ты хотел побазарить? Дак вот я и пришел…
"Бык" завозился и заскулил:
- Не убивай, пожалуйста! Я те бабок дам!
- Нах мне твои бабки? То‑то я слыхал, что тут пацаны наши пропадали… Вы, что ли, гниды валили?! Правду говори, падла, смори, что будет с тобой! - Колян передернул затвор "кулака", направил ствол в голову умирающего отморозка и нажал на спуск.
Гулко ударил выстрел, теплые мозги и крошки костей черепа брызнули на "быка".
- Иииии… - тоненько заскулил тот, стирая с красной морды ошметки товарища. - Не убивай!
- Говори, сука - вы валили пацанов?!
- Мы! Мы! Забирали хабар и валили! Потом сдавали барыге в городе! Чтобы не лазили тут - валили!
- А менты чего? Неужели никто не трепанул?
- А чо менты, менты в доле, мы им отстегивали, как всегда! Барыш хороший. А болото все скроет, хер найдешь! Только не убивай, я те бабок дам - у меня под полом спрятано сто тонн баксов! Все отдам!
- Сто тонн, говоришь… Болото, говоришь… - Колян задумчиво смотрел на болото, освещенное лучами солнца, уже склоняющегося к деревьям, и нажал на спуск.
Пуля угодила отморозку в грудь, отбросив его назад. Парень заскреб пальцами рук по земле, выгибаясь дугой, как будто его подсоединили к высоковольтному проводу.
Колян передернул затвор, шагнул вперед и, отвернувшись, чтобы уберечься от брызг, выстрелил ему в макушку.
Выждав, пока судороги не прекратятся, он тщательно обшарил труп "быка" и остальных, забрал у них все деньги, что нашел в карманах - их набралось не очень много, но достаточно, чтобы погулять несколько дней группе отморозков. Затем собрал паспорта - у кого они были. Ломая сухие ветки, слегка дрожащими руками развел костер.
Пока пламя разгоралось, копатель выбрал место в болоте неподалеку с наиболее подходящей по виду трясиной и стал, тужась и кряхтя, стаскивать туда валявшиеся трупы.
Мертвецы, почему‑то, намного тяжелее, чем живые люди, так что ему пришлось хорошенько потрудиться, таская мертвые тела. Он по очереди кидал трупы в болото, отталкивал их длинной сухостойной елкой и притапливал, пока последний труп не исчез в чавкающей черной жиже, выкатив белесые бессмысленные глаза в небо…
Потом Коля сжег документы, чадившие черным жирным дымом, будто пропитанные грязью своих мертвых хозяев. Закончив, он нашел мочажину, с застоявшейся темной, но достаточно чистой водой, снял одежду, и, вымывшись, выполоскал барахло, выжал и развесил вокруг костра…
Развязав рюкзак, достал найденную фляжку - в ней еще что‑то плескалось, это Коля заметил еще тогда, когда выкапывал красивый сосуд из‑под земли. Отвинтил крышечку - запахло коньяком. Попробовал на язык - коньяк как коньяк. Сделал глоток.
"Ништяк, эсэсовец! Понимал в коньяках, фашистюга…"
Хмыкнул и допил содержимое фляжки: "Как раз мне в тему, а то трясется все нутро".
"Сто тонн, мля, он мне сказал - сто тонн еще унести надо, а так все шито–крыто, ушли и не вернулись… Но - пока что надо завязать с этим районом на месячишко. А жмура–ганса прикопать и заметку сделать, потом докопаю…"
Он надел не до конца высохшую волглую одежду, вернулся на место, где раскопал эсэсовца, и закидал его землей и валежником. Закинул рюкзак за плечи и привычным, ритмичным шагом, как некогда по горным тропам, зашагал вперед.
До трассы идти было еще десять километров.
"Там остановлю дальнобойщика и до города," - решил Колян. - "На квартиру и хавку уже есть, даже останется еще на месяцы вперед - с жмуров нормально собрал бабла. А там - загоню соху, медальон и можно будет вообще зажить…"
Колян бодрым шагом двинулся вперед. Совесть за шестерых убитых уродов его не мучила - мир точно станет без них чище, не будут коптить землю и плодить таких же ублюдков. Не они первые, не они, вполне возможно, последние…
Копатель шел, автоматически отводя лапы елей от лица и думал о том, что иногда все‑таки можно добиться справедливости, но вот только почему‑то с ножом в руке. Наверное, такова жизнь… по крайней мере, для него.
Коля выкинул эти мысли из головы и сосредоточился на обыденном - как жить, как быть и что день грядущий ему готовит.
Глава 2, в которой Колян узнает о кладе
Колян с трудом продрался сквозь сон, хлопнув рукой по будильнику, мерзко верещавшему на тумбочке у кровати. Башка нещадно трещала, а во рту будто ночевал эскадрон гусар летучих…
Вставать не хотелось, но и жрать что‑то надо было - деньги, полученные после продажи эсэсовского кинжала, уже кончились, медальон тоже был прожран, пропит и прокурен. Ну никак не мог Колян удержать деньги… они утекали между пальцев, улетая бриллиантовым дымом к серому октябрьскому небу.
С вечера он договорился с барыгой о продаже оставшегося с копов хабара - пряг, крестов, всякого шмурдяка, но самое главное - автомата пэпэша и двух "волын" - парабеллума и вальтера пк.
Он все‑таки докопал того "ганса", из‑за которого ему пришлось замочить четырех отморозков. Не докопаешь - таких, как он, ухарей хватает, быстро вычислят тему и по раскопу сработают на раз. А потому - через пару недель Колян снова был на том самом приметном месте и выкопал "жмура".
В этот раз обошлось без приключений, потому что действовал он осторожно, как волк, стороной обходя все населенные пункты, прячась за кочкой при каждом шорохе - береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережет.
В результате раскопок он обзавелся парабеллумом с вальтером. ППШ он достал из блиндажа в том же районе - похоже, что советского офицера привалило при обстреле.
Все стволы были в прекрасном состоянии, только поржавели немного, но Колян разобрал, почистил их, смазал, и выглядели они очень даже внушительно - бабла барыга должен был отвалить нормально.
Колян редко занимался продажей стволов, но если уж они попались - не кидать же их в болото, как те, отморозовские, паленые - да и бабло нужно. Что и не говори, а жрать–пить надо, в конце‑то концов. Не идти же в гопники, кидалы или в "быки" к мелкому районному авторитету.
Колян вообще испытывал отвращение к тупым "быкам" - будущему пушечному мясу бандитских разборок. Они долго не жили, да и, в общем‑то, хорошо не жили. Это только в фильмах про итальянскую мафию мафиози живут и процветают. Наши "быки" понтуются какое‑то время, а заканчивают свою карьеру на холодном прозекторском столе с канавкой для стока крови и нечистот.
Время лихое - девяностые годы. Легко делаются состояния и так же легко теряются. Человеческая жизнь не стоит ничего, милиция и спецслужбы не могут справиться с разгулом преступных организаций, растущих как грибы после дождя. Да и хотят ли они справляться?
Колян был уверен - нет. Зачастую отличить бандитов от ментов было невозможно - и те, и другие жаждут бабок и не ограничивают себя никакими условностями в борьбе за дьявольские бумажки.
Впрочем, Колян мало задумывался об этом, его больше занимало ежедневное выживание. Он привык принимать ситуацию так, как на войне: видишь врага - беги или убей. Или он тебя убьет.
Все просто - это враг, это… Бог знает, кто это, может быть тоже враг, но пока себя никак не проявивший, а поэтому всегда будь настороже.
Это как в Чечне - сейчас этот парень улыбается тебе, разговаривает с тобой и зазывает в гости, а ночью он выкапывает автомат и разряжает его по твоей палатке.
Жить надо, как считал Колян, по принципу - ничего не бойся, ничего не проси, следи за языком… и за спиной.
Продажа старого оружия была весьма рискованным предприятием - продавца могли и кинуть - жалуйся потом иди. Сделку могли накрыть менты, которым Колян, по большому счету, нафиг не нужен, но вот барыга с баблом им был очень даже интересен и, если бы накрыли барыгу, мимоходом взяли бы и поставщика стволов - копателя. И если барыга, возможно, и отмажется - Колян полетит на зону просто со свистом.