Бывшая гражданка СССР Инна Кон привлекает внимание специалистов из американской секретной лаборатории. Но спецслужбам США не удастся ее похитить, потому что в дело вступает сотрудник российскою ГРУ… и чистокровные индейцы-майя.
Но спецслужбы России и США еще не знают, что "шкатулка Пандоры" уже открылась, привычный мир рушится, а судьба человечества будет решаться в сердце южноамериканской сельвы.
Содержание:
ЧАСТЬ I - Девочка и лис 1
ЧАСТЬ II - Заначка Пандоры 24
ЧАСТЬ III - Дракон ставит мат 52
Виталий Сертаков
Заначка Пандоры
ЧАСТЬ I
Девочка и лис
1
Мне страшно.
Всё произошло, как предсказала перед смертью карлица. Я закрываю глаза и вижу багровую слюну, стекающую по волосатому подбородку, цепкие иссохшие клешни, вцепившиеся в мою шею… Пор фавор, повторяла она, и кровь пузырилась в уголках черных губ. Пор фавор… Несчастное создание так же боялась смерти, как все мы, но самым невыносимым для нее оказалось потерять племянника - кормильца и единственного связного с нашим паскудным миром, миром, который ненавидел ее от рождения, миром, в котором ей никто ни разу не улыбнулся. Я закопал их в одной могиле. Даже пуля им досталась одна на двоих…
Я не встречаюсь глазами с теми, кто сидит у костра. Моя девочка по-прежнему прижимается ко мне. Обвивает меня руками и ногами, я слышу ее горячее дыхание на ключице. Она давно так лежит, возможно, несколько часов. Я говорю "моя девочка", но на самом деле она не моя.
Мужчины сидят вокруг нас, но никто из них не завидует мне. Иногда кто-нибудь встает и приносит девочке попить.
Мне не было так страшно, когда я готовился умереть. Теперь я уверен, что выживу; я почти не сомневаюсь, что поднимусь. Мне уже не так больно, как раньше, позвонки вот-вот восстановятся, рана в легком затянулась. Я стараюсь не шевелить головой и дышу осторожно, чтобы не потерять сознания.
Я не очень уверен, что хочу жить в будущем, которое ждет меня за границей круга. Карлица была права. Мы получили то, к чему стремились. Теперь мы должны научиться владеть обретенным. Это самое трудное: владеть тем, что человеку не свойственно, и при этом оставаться человеком.
Но пока живы мои ребята, я хочу верить, что мы справимся.
А если справимся мы, появится надежда для всех.
2
После третьего гудка Ковальский осторожно вытащил руку из-под затылка спящей рядом девушки.
- Гарсия? Что там у вас?
- Ты не один? Почему шепотом? - Ковальский открыл один глаз. Девушка мурлыкнула во сне, перевернулась на живот. Свет качающегося за окном фонаря лизнул ее голую спину, окунулся ленивым, серым языком в полумрак, меж раскинутых бедер.
- Юджин, практически чистый сигнал. Синхронизация не менее восьмидесяти восьми. Плотность потока, ты не поверишь, от шестнадцати и выше…
- Погоди… - Ковальский скатился с тахты, нащупал халат, толкнул дверь на кухню. - Теперь говори! Что у Луиса?
- Босс… - Гарсия замялся. - Тебя ждут. Луис… трижды перепроверил…
- Это само собой. Иначе не следовало меня будить.
- Нет, я не о том. Мы уже имели дело с этим мозгом.
- Что? - Ковальский левой рукой отвернул кран, плеснул себе в лицо ледяной водой.
- Никаких сомнений. Контур абсолютно идентичен. Примерно пять лет назад. Я сравнил распечатку. Тогда этим занимался университет, они фиксировали затухающую амплитуду шестого типа, но след взять не удалось. В прошлый раз была Латвия, это север Центральной Европы.
- Я знаю географию.
- Пятьдесят четыре часа назад первый устойчивый всплеск. На сей раз с точностью до сорока ярдов.
Ковальский несколько раз открыл и закрыл рот, подвигал челюстью.
- Не морочь мне голову, Гарсия. У тебя было пятьдесят часов. Чего ты темнишь?
- Босс, когда ты сам это увидишь, не поверишь. Всё, как ты говорил. Но у нас проблемы со свободной группой, я сперва решил, что сам полечу…
- Бог мой… - Ковальский, прижимая к уху телефонную трубку, натягивал джинсы. - У нас кто-нибудь говорит по-немецки?
- Это необязательно, Юджин. Она русская.
- Она? - Ковальский почувствовал, что должен немедленно куда-нибудь присесть.
На том конце провода Гарсия издал странный звук, будто выпустил воздух сквозь сжатые губы.
- Да, босс… Луис полагал, что придется работать по остаточному шлейфу, но вчера сигнал повторился дважды. Причем колебания такой силы, что вышли из строя полевые датчики.
- Плевать на датчики.
- Я так и сказал. Он боялся, что ты его выгонишь за порчу оборудования.
- Это женщина? Идентификация полная? Контакт возможен?
- Если хочешь, включи комп. Пока за тобой едут, посмотришь, что мы по ней имеем. Молодая еще, эмигрантка из России, в Германии живет недолго.
Ковальский, уже не заботясь о тишине, вернулся в спальню, включил настольную лампу, пощелкал клавишами. Девушка на тахте потянулась, закутываясь с головой в одеяло. Снаружи остались лишь две голые пятки.
- Вижу. Немного… Это всё, что вы по ней успели отыскать?
- Это не так просто. Нет качественной базы данных по бывшему Советскому Союзу.
- Ага… Тридцать один год, безработная, на учете нигде не состоит. Психических отклонений, по крайней мере, не выявлено.
- Обрати внимание: таблицы вторая и третья, классификация Сноу, потрясающе сильный фон…
- Да, ничего удивительного, что приборы зашкалило. Я такого не припомню.
- Уникальный рецептор, босс!
- Погоди, дай мне последовательную развертку за двадцать последних часов… Бог мой! Уровень не снижается! Она что, спит всё время или под кайфом?
- Нет, в том-то и дело! Сноу прогнал результаты в четырех режимах восприимчивости. Постоянное возбуждение.
- Тем не менее… Частота выбросов на первом графике соответствует…
- И ни одной явно отслеженной корреляции, Юджин. Хотя то, что ты видишь, первые два пика, действительно, скорее всего, во сне, по крайней мере, в ночное время. Юджин, если это то, что я думаю…
- Договаривай.
- Она способна на прямой контакт?
- Амиго, то что мы с тобой называем прямым контактом, оставило бы от твоей девочки пару дымящихся кроссовок. Хотя… Судя по этим данным, расчеты и так летят к черту. Есть фото? О-ля-ля, шпионы вы мои… А, вижу…
Ковальский пошарил за спиной, нащупал кресло, подтащил к себе. Добавил яркости. Уселся поудобнее, так и не натянув, как следует, штаны. Что-то неправильное происходило, и слишком внезапно. Стоило ему взять три дня отпуска… Но дело не только в прерванном отдыхе. Ковальского настигло тревожное предчувствие, будто за плоскостью монитора таится второй пласт данных, обработать которые его мозг пока не в силах. Он потер глаза. "Я свыкся с рутиной, - подумал он, - ослабло ожидание, что рано или поздно предстоит действовать молнией".
- Юджин! - Гарсия помолчал. - Я выслал машину. Тебя ждут.
Гарсия редко говорил таким тоном. Нечто неприятное проскользнуло, осталось недоговоренным, какая-то информация не для телефона.
Ковальский застегнул рубашку, вернулся на кухню, открыл холодильник. Он делал вид, что выбирает, чего бы выпить бодрящего, спиной осязая нервные метания электронов в процессоре. Компьютер на столе словно усмехался, словно подначивал: "Эй, парень, не пора ли круто сменить твое барахтанье в вонючем пруду, которое ты стыдливо кличешь научной работой, на реальную авантюру?"
Юджин взял банку холодного кофе. Руки не дрожали. Дрожало всё внутри.
"…Целых шесть лет… А если им чудовищно повезло, то каких-то жалких шесть лет. Исчезающе малый срок".
Он вернулся к экрану. На всех трех снимках она ни разу не повторяла себя. Тонкие черты, иссиня-черная стрижка, полуулыбка, готовая соскользнуть с губ. Первый кадр - девушка на балконе, белый топик, в руке бокал вина, лицо запрокинуто навстречу солнцу. Судя по углу, снимали с крыши соседнего дома. На втором кадре обстановка уличного кафе, за спиной девушки угадывается размытый силуэт мужчины в красной куртке. Девушка что-то напористо говорит, дополняя речь жестом нервной изящной кисти. Третий снимок удерживал его внимание дольше всего.
Фотограф в группе Луиса никогда не эстетствовал и сентиментальностью не страдал. Снимки являлись, по сути дела, необязательным дополнением к анкете. Мало того, девяносто семь процентов фото- и видеоматериалов почти сразу, после проверки и отбраковки основных данных, навечно ложились в архив. Оставалось признать, что в данном случае фотограф был ни при чем.
Девушка стояла на краю тротуара, собираясь переходить дорогу. Что-то привлекло ее внимание, и взгляд распахнутых глаз, обращенных прямо в камеру, заставил Ковальского откинуться в кресле. Ее лицо, казалось, застыло, словно воск, но при этом поражало выразительностью. В глазах почти ужас застыл, скулы напряжены, точно она смотрит в бездну.