– Насколько мы с Яковом успели заметить – сразу как раз не убили. Допросят…
– И пытать будут.
– А если он сразу все выложит? – сказал Яков, сидящий на койке возле прикованного наручниками Явсена.
– Это если они его рассказ поймут, – заметил Курортник с водительского места.
Еще не рассвело. Автобус, миновав оба Москворецких моста, медленно катил по дворам между Пятницкой и Большой Ордынкой.
Яков ответил:
– Ну вот Явсен же кое-как понимает. А если варханы давно контактировали с Буревым, то среди них могут быть люди, которые русский знают еще лучше.
– Как вообще такая связь происходит? – спросил Григоренко. – Что это за штука?
Все, кроме Курортника, посмотрели на передатчик. Алексей, подавшись к лобовому окну, внимательно оглядел окрестности, затормозил, не глуша мотор, встал и подошел к ним.
– Здесь долго оставаться нельзя, надо в наш схрон. Но он далековато еще, а нам желательно большую часть пути пока темно проехать. Слышите моторы? – Лабус поднял палец. – Хотя нет, здесь не слышно уже, а раньше шумели вовсю. Это варханы из лагеря нас бросились искать, рыскали по улицам сзади.
– Машин в лагере было немного, – сказал Григоренко с авторитетным видом, баюкая стянутое повязкой запястье. – Большую облаву не смогут организовать.
– Ну так и что? Ты в окно выгляни – вон, справа. Все посмотрите.
Они посмотрели – низко в темном небе где-то за Ордынкой мигал яркий огонек.
– Это семафор на крыше, – пояснил Лабус. – Противник обменивается сигналами, сообщая, что на самый крупный лагерь этого района было нападение. Сейчас такой шум подымется… Нет, в схрон точно побыстрее надо, и минимум сутки там отсиживаться. Так что, Леха, давай дальше рули, а мы тут пока с передатчиком попробуем разобраться.
Курортник вернулся на место, и машина снова поехала. Явсен залопотал что-то вопросительное, задергал рукой, скребя кольцом наручников по стойке. Показал на передатчик.
– А энергию откуда он берет? – спросил Григоренко.
– Да, и мне любопытно, – согласился Яков, надевая на нос очки. – Если связь посредством частиц высокой энергии происходит – так, пардон, откуда ж оно эту энергию берет? Ну чтоб частицы, грубо говоря, разогнать? Или я чего-то не понимаю?
– И проводов никаких, – поддакнул Лабус. – Может внутри там какой-то источник? Ладно, браток, давай отомкну тебя, а то ты как птичка на веревке дергаешься.
Доставая из кармана ключ, он направился к Явсену.
– Игорек! – окликнул Яков. – Что ты такой задумчивый?
Игорь не ответил – смотрел в одну точку, трогая шрам на лице. Лабус, не дойдя до приподнявшегося ему навстречу Явсена, повернулся и сказал:
– О Хорьке думаешь, капитан? Мальчишку вспомнил.
– Вспомнил, – подтвердил Игорь.
– Вот и я тоже. По-скотски мы все-таки поступили.
– У нас выбора не было – нас бы покосили там всех у школы.
– Да ну – покосили! Вот смотри: мы уже который бой целыми проходим. Нет, с потерями, я понимаю… Партизанов, Миша – так почти всегда бывает, самые неопытные в бою первые гибнут, ну кроме вон Веньки, его зацепило только немного, везунчик. Но дело в том, что уже который раз – возле нашего первого схрона, у школы, теперь у лагеря – мы варханов, в общем-то, нагибаем. Хотя они, казалось бы, опытные бойцы.
– Я об этом думал уже, – кивнул Игорь. – Знаю, почему так происходит.
– И почему же?
– Потому что они непривычные к нашему оружию. То есть у них еще не разработаны методы борьбы с противником, у которого есть автоматы, гранатометы, винтовки с оптикой. Они к такому просто непривычные, понимаешь? Их военный опыт… Ну как примерно у армии в первой трети двадцатого века. И если бы в то время вдруг появился спецназ из первой трети двадцать первого века, да с соответствующим оружием – он бы там фурор произвел, нет?
– Ну, возможно.
– Вот поэтому мы с варханами в таких скоротечных боях и справляемся. Но когда они всей массой наваливаются и пускают отравляющий газ из БХМ – то уничтожают наши базы, ОМОН и другие. И, что бы там ни было, нам в школу за Хорьком возвращаться было нельзя.
– А я о двух этих парнях все думаю, – сказал Яков. – О Партизанове и Мише. Ведь даже… Веня, как великана вашего звали?
– Игорь.
– Ну вот, как капитана нашего! А мы даже имени его не спросили… Только-только увидели их – и все, они мертвы уже оба, нету их. И даже тела во вражеском лагере остались. Эх! Сколько потерь всего за несколько дней. А перед тем жаковцы мои… столько мертвецов!
– А Мишу ведь не варханы убили, Ростислав Борисович застрелил, – сказал Григоренко, поглаживая раненое запястье. – Мне наш шеф никогда не нравился. Хотя его вроде и уважали, но мне он казался гнилым каким-то внутри.
– Я уверен, от Лагойды нам еще будут проблемы, – заметил Яков.
Лабус проворчал:
– Какие проблемы? Он там, а мы здесь.
– А вот припомните мои слова: будут.
Лабус отомкнул наручники, и Явсен бросился к передатчику. Упав на колени, коснулся верхней панели, провел пальцами по округлым выступам, повернул один, потом второй.
Выступы эти мало напоминали обычные верньеры и кнопки, они казались частью верхней панели, наростами – хотя их можно было вращать и вдавливать в нее. Сотник осторожно коснулся рукой передатчика, похлопал… Твердый. А выступы эти вверху почему-то мягкие, подвижные, хотя с виду состоят из такого же серебристого металла.
После очередного нажатия Явсена посреди панели загорелось белое квадратное окошко – экран, который раньше не был заметен.
– А ведь совершенно не варханская с виду техника, – Яков присел на корточки рядом с пеоном. – У них все доморощенное такое, а тут… фантастика.
Экран разгорелся ярче. Явсен повернул еще что-то, нажал, и у левого края экрана, одна над другой, задрожали две зеленых точки. Раздался тонкий ритмичный писк и шумы, непохожие на обычные помехи.
– О! – сказал Григоренко. – Слушайте, я интернете как-то услышал эту… Солнечную пульсацию. Ее как-то перевели в другой диапазон, чтоб слышно было – так вот тут похоже.
Курортник вел автобус, тихо рокотал мотор, за окнами медленно светлело. Явсен подкрутил другой бугорок и что-то сказал. Повторил громче, подавшись к передатчику. Писк и шум не смолкали. Он повернул широкий выступ в углу панели, опять заговорил – медленно, внятно. Верхняя зеленая точка задрожала в такт его словам.
И тут же задрожала нижняя. Амплитуда ее увеличилась, точка поползла по горизонтали, оставляя за собой бледно-зеленую строчку пиктограмм вроде тех, которые Игорь с Багрянцем и Хорьком видели в кожаном свитке сбежавшего Гярда.
– Твою мать! – высказался Лабус. – Работает! Афанасьич, ты…
– Нет, ничего не понимаю. Я их письменность вообще не знаю. В устройстве, наверное, стоит декодер, который переводит поток сигналов в слова. Но только в варханские, конечно, слова.
Явсен покрутил бугорок на боковой стороне передатчика – и вдруг тот холодным синтетическим голосом произнес несколько слов. Все вздрогнули. Голос смолк, строчка пиктограмм перестала удлиняться, точка мигнула и вернулась к левому краю экрана.
Явсен снова заговорил. Верхняя точка задрожала. Он окинул взглядом людей вокруг, широко улыбнувшись, ткнул пальцем в передатчик.
– Ну так что?! – не выдержал Лабус. – Мы ж не понимаем ни хрена!
Пеон быстро закивал и крутанул сразу два выступа. Сказал несколько слов в передатчик. Снова повернул большой выступ в углу панели. Синтетический голос больше не звучал, зато нижняя точка опять задрожала – и во второй раз поползла вправо, оставляя за собой цепочку значков.
На этот раз – более привычных взгляду.
II
– Пригнись, хипоза!
Сообразив, что кричат ему, Кир присел. Позади краснолицый здоровяк – один из тех, кого Кирилл впервые увидел в "Старбайте", кажется, его называли Багрянцем – быстро водил из стороны в сторону стволом АК.
– Не двигаться, у меня автомат заряжен, сразу всех скошу!!!
Зачем он специально отмечает, что заряжен? Здоровяк явно нервничал… а в особенности потому, сообразил Кир, что оружие его таки разряжено. Еще в "Старбайте" патроны закончились, а потом Багрянец бросился в портал, не успев зарядить. Может, у него и запасного магазина нет.
– Ладно, Павлуха, спокойней давай.
Это сказал Леша, стоящий справа от Кира с "макаровым" и ножом в руках. А слева от него замер Денис – и все они находились посреди широкой мостовой, идущей с уклоном между приземистыми каменными башнями. Окна овальные, вместо дверей арочные проемы, а здания, кажется, восьмиугольные.