С комбригом Усуи я расстался незадолго до прибытия в Токио. Правда, вышел я, естественно, не из его салон-вагона, а из теплушки в хвосте поезда, где трясся вместе с десятком таких же странных личностей, как я. В этот вагон я перешёл за две станции до столичного вокзала, когда паровоз набирал воду. Вместе со мной погрузились ещё трое самого уголовного вида. В теплушке я занял угол, куда никто не совался, ведь, похоже, эти пассажиры группировались по какому-то не слишком понятному мне принципу. То ли по уголовной специальности, то ли по происхождению, то ли ещё как. Однако между собой группы никак не общались, и ко мне никто не лез, чем я был вполне доволен. И из вагона выбирались такими же группами, я, чтобы не толкаться, вышел последним. Железнодорожный рабочий захлопнул дверь, я прошёл чрез здание вокзала, где играл военный оркестр, и уже на оживлённой улице понял, что мне совершенно некуда идти. Усуи посоветовал мне найти работу, обустроиться в Токио, и дать ему знать, отправив телеграмму с условленным текстом на условленный же адрес, чтобы заговорщики знали, где меня искать. Вот только как мне сделать это, никто не сказал, наверное, комбриг и сам не очень-то понимал, как обустроиться в Токио гайдзину, хоть и с исправным въездным паспортом, и при небольшой сумме денег.
Я шагал по столице, то и дело поправляя съезжающий с плеча вещмешок, когда услышал громкие голоса. Обернувшись на звук, я увидел троих мужчин с синей форме полицейских, обступивших девушку в красном кимоно, и орущих на неё благим матом. Я плохо разбирал, что именно они кричали, кажется, что-то о мече, видимо, имея в виду тот, что держала в руках девушка. Понимая, что сейчас впутываюсь в неприятности, которых могу и не пережить, я решительно зашагал к ним, готовясь сбросить с плеча вещмешок.
- Отдай нам меч! - подойдя поближе, смог я разобрать, что кричит предводитель полицейских, энергично размахивая руками. - В столице запрещено носить мечи!
- Я ношу меч, - отвечала ему девушка, - как положено. В чехле и при завязках. Таким образом оружие носить разрешено.
- Нет! - всё сильней распалялся главный полицейский, совсем ещё молодой человек. - В Токио мы, токко, решаем, кто и на что имеет право. Выходя на улицу с мечом, вы несёте угрозу безопасности столицы! Отдавай меч!
- Не отдам! - отрезала девушка.
- Заберите у неё меч! - надсаживаясь, закричал своим людям офицер.
Полицейские начали медленно наступать на девушку, окружая её. Та замерла, теребя пальцами шкурок на чехле своего меча, казалось, она готова уже обнажить оружие, защищаясь, лишь бы не дать полицейским в тёмно-синей форме отобрать у неё меч. И тут вмешался я.
- Господа, - громко сказал я, роняя с плеча вещмешок, - оставьте в покое барышню!
- Ты ещё кто такой?! - обернулся ко мне офицер, и тут же, увидев меня, крикнул: - Пшёл вон, гайдзин паршивый! Убирайся в Акихабару, там тебе самое место!
Я понятия не имел, куда он послал меня, но, наверное, это было не самое лучшее место.
- Мой японский несовершенен, - как можно вежливее, чем только сильней раздразнил полицейского офицера, сказал я. - Я просил вас оставить девушку в покое.
- Разберитесь сначала с этим, - отдал новый приказ офицер, указав на меня.
Полицейские двинулись на меня, профессионально беря в полукольцо. Я шагнул влево, резко сократив расстояние до одного из них, и прямым ударом отправил его в глубокий нокаут. Это ошеломило остальных полицейских, они замялись, но были быстро приведены в чувство офицером.
- Доставайте кортики! - крикнул он, обнажая свою саблю. - Прикончите его!
Полицейские все, как один, отступили на полшага и обнажили короткие кинжалы. Положение моё стало совсем незавидным. Мне оставалось только опередить их, иначе быть мне мелко нашинкованным этими самыми кортиками. Я снова быстро шагнул к ним, сокращая расстояние, лишая противников манёвра. Стоящий прямо напротив меня полицейский попытался ткнуть меня кортиком, но я перехватил его руку и выбил из него дух ударом в челюсть, судя по мерзкому треску, даже челюсть сломал. Отпустив руку разом обмякшего полицейского, я тут же нырнул вниз, уклоняясь от выпада - клинок просвистел над моим ухом, остро отточенным краем срезав прядь волос. Я перехватил полицейского за руку и пояс и швырнул его через спину. Он рухнул навзничь, и встать уже не пытался. Оставшиеся двое попытались ударить меня одновременно с двух сторон. От одного выпада я успел уклониться, однако второй кортик распорол мне бок, правда, не сильно - пострадали, в основном, мои ремень и гимнастёрка. Я схватил полицейского, стоящего слева, за воротник и толкнул на его товарища, подставив подножку. Стражи порядка столкнулись и повалились друг на друга. Но в тот же момент ко мне шагнул офицер, делающий угрожающие выпады саблей в мою сторону. Я начал отступать, понимая, что дельце для меня закончится плачевно. Сбитые с ног полицейские уже поднимались на ноги, а оба нокаутированных уже сидели на мостовой, тряся головами - крепкие оказались ребята. Отступая, я зацепил ногой обронённый кортик, мельком пожалел, что не успеваю подобрать его - было бы больше шансов. Наклоняться - глупо, а проделывать трюки в стиле Ощепкова, который на показательных выступлениях ловко забрасывал нож с земли себе в руку мыском стопы, я не умел.
- Прекратить! - раздался резкий, как удар плетью, голос, подкреплённый выстрелом в воздух. - Прекратить!
Все замерли, точно громом поражённые, и только головы повернули на звук выстрела. Оказывается, мы не заметили, как к месту драки подъехал автомобиль, из которого вышли двое. Сухопарый пожилой человек в цивильном западном платье, со щёгольским шейным платком и цветком в петлице. И девушка в одежде, больше напоминавшей белогвардейскую форму, которую я никак не ожидал встретить здесь, в Токио. В последний раз я видел её при штурме Перекопа. Судя по взгляду её холодных, похожих на два пистолетных дула, глаз, она тоже узнала меня. Именно она стреляла в воздух - в руке её был зажат здоровенный револьвер неизвестной мне марки.
- Ты ещё кто такой?! - обернулся к пассажирам автомобиля офицер полиции. - Почему вмешиваешься в наши дела?
- Я приехал встречать Кузуноки Сатоми, - ответил сухопарый. - Вот разрешение на ношение меча в столице. - Он вышел из авто и вручил внушительного вида бумагу с парой висячих печатей офицеру полиции.
- Хорошо, - кивнул тот. - Пусть она идёт с вами, но гайдзин оказал сопротивление, мы доставим его в участок.
- Он неплохо отделал вас, - вдруг усмехнулся сухопарый, - так что, скорее всего, не доберётся до участка живым.
- Какое вам дело до паршивого гайдзина, - хмыкнул офицер полиции. - Он получит по заслугам.
- Я - антрепренёр Токийского Европейского театра, - сказал сухопарый (на самом деле я этой реплики не понял, практически все слова в ней были незнакомы), - и мне нужен консультант по западной культуре. Отпустите этого молодого человека со мной.
- Да чем вам поможет этот вшивый гайдзин, - рассмеялся офицер полиции. - Он же просто нищий эмигрант, беглец без документов.
- У меня есть въездной паспорт, - сказал я. - Я эмигрировал из СССР в Маньчжоу-го с территории бывшей КВЖД. Он лежит в моём вещевом мешке.
- Если у него есть нормальный паспорт, - заявил офицер полиции, явно не верящий, что у меня такой может быть, - так и быть, забирайте. Но если нет - он наш.
Он наклонился к вещмешку, который в результате моего отступления оказался практически у него под ногами, развязал его и принялся потрошить. Собственно ничего интересного внутри он не нашёл - пистолет я оставил комбригу Усуи - кроме небольшой сумки, сшитой из защитной ткани. Открыв её, офицер вынул книжицу паспорта с жёлтым гербом Даманьчжоу-диго - Великой Маньчжурской империи.
- Странно, - покачал головой офицер полиции, явно разочарованный моим документом, - действительно, всё в порядке. - Он кинул паспорт и сумку поверх сваленных в кучу моих вещей, и махнул своим людям. - За мной!
- Соберите свои вещи, молодой человек, - сказал мне сухопарый, - и приходите в мой театр. - Он протянул мне театральную программку, на обратной стороне которой иероглифами и по-английски был написан адрес.
- Спасибо, - кивнул я, склоняясь над распотрошённым вещмешком.
- Господин военный, - неожиданно поклонилась мне девушка в кимоно, - большое спасибо вам!
Я поднялся, невежливо же отвечать, сидя на корточках и складывая вещи в мешок.
- Я не мог бросить вас, - ответил я.
Девушка выпрямилась, снова поклонилась мне на прощание и заскочила в автомобиль вслед за сухопарым. Моя старая знакомая села за руль.
Проводив их взглядом, я собрал вещи и направился к ближайшей остановке трамвая. Там я поговорил с полным японцем, одетым на европейский манер, который объяснил мне, на какой трамвай мне надо сесть и куда ехать.
- Где выйти вы легко поймёте, - усмехнулся он. - Смотрите в окно, что со стороны двери, и как только увидите новое здание в стиле ампир, это и будет Европейский театр.