Плещут холодные волны,
Бьются о берег морской,
Чайки на запад несутся,
Крики их полны тоской…
Я кладу ладонь на струны после последнего неумелого аккорда, и наваждение отпускает нас. Растворяется в осенней серости бухта Чемульпо, пропадает и солёный морской ветер, и пороховая гарь, и угольный дым. Не знаю уж, что привиделось Накадзо, но он был столь же ошеломлён песней, да и не столько ей, сколько навеянным наваждением.
Я отдал Накадзо гитару, которую тот рассеянно положил на стол, и мы оба опустились на стулья по обе стороны от него.
- Кстати, откуда вы, Руднев-кун, знаете наш язык? - спросил Накадзо, наверное, первое, что пришло ему в голову, лишь бы отрешиться от захлестнувшего нас наваждения.
- Мой отец не был реваншистом, - усмехнулся я, - а вот я - был. Именно из-за этого я начал ещё в гимназии учить японский и китайский, свято считая, что скоро грянет новая война на востоке. Отец поощрял мои увлечения и выделял деньги на учителей обоих языков. А после, на КВЖД, я уже сам учил молодых офицеров разведки китайскому.
- В наших планах пока нет спектаклей, где могла бы понадобиться ваша консультация, - кивнув, произнёс Накадзо.
- Я готов взяться за любую работу, - ответил я. - Я человек физически развитый, так что могу быть рабочим сцены или заниматься иным физическим трудом.
- Что же, - кивнул Накадзо, - нам, действительно, пора обзавестись хотя бы одним постоянным работником сцены. Поговорите с нашим директором Мидзуру Акино, она введёт вас в курс.
Я поднялся и спросил у Накадзо:
- Как мне узнать вашего директора?
- Она обыкновенно сидит за стойкой билетёра, - ответил тот, - но если её там нет, вы легко узнаете её по красному платью с пелериной.
- Я, можно сказать, уже знаком с вашим директором, - усмехнулся я, кланяясь Накадзо на прощание, тот ответил коротким кивком.
На военном аэродроме для молодого тюи автомобиля не нашлось. Хотя Сисяку-доно укатил на защитного цвета авто с эмблемой имперской авиации, конечно, если у тебя есть деньги, влиятельные родственники и титул, для тебя всё и всегда найдётся. Стараясь не думать об этом, Ютаро направился к ближайшей остановке трамвая. Уроженец Фукуоки, ни разу не бывавший в столице, Ютаро едва не потерялся в столь большом городе. Он несколько раз пропускал нужную остановку и только благодаря помощи жителей столицы смог добраться до театра. Помогавшие ему люди посмеивались над неуклюжим провинциалом, но дорогу указывали и, спустя несколько часов, Ютаро заглянул в двери Европейского театра.
- Входите, тюи, - обратилась к нему девушка в красном платье с пелеринкой, сидящая за стойкой билетёра. - Антрепренёр Накадзо ждёт вас.
- Благодарю, - поклонился ей Ютаро. - А где мне найти антрепренёра?
- Его кабинет на втором этаже, - указала на дверь девушка в платье с пелеринкой. - Лестница в конце этого коридора. Я, к сожалению, не могу вас проводить, начинается время продажи билетов на вечерний спектакль.
Ещё раз поблагодарив её, Ютаро прошёл по коридору, поднялся на второй этаж, и тут его накрыло странное наваждение.
Пропали куда-то стены и пол с потолком, под ногами вдруг оказалась скользкая от крови и морской воды палуба, в лицо ударил солёный ветер. Ютаро покачнулся, ловя равновесие, попытался ухватиться за скобу штормтрапа, но рука ткнулась в ледяной, мокрый бок палубной надстройки. Где-то просвистел снаряд, разнёс кормовой мостик, затрещал пожар…
Наваждение схлынуло так же быстро, как и пришло. Ютаро понял, что стоит в коридоре Европейского театра, опираясь на стену и пытаясь отдышаться. Поправив мундир, Ютаро прошёл дальше по коридору до двери с табличкой "Антрепренёр Токийского Европейского театра Накадзо Миёси". Из-за неё раздавались звуки гитарных переборов и пение на незнакомом Ютаро языке. Понимая, что антрепренёр сейчас занят, наверное, какого-то нового артиста прослушивает, Ютаро отступил в сторону, ожидая, когда антрепренёр освободится. Ждать пришлось недолго, не прошло и пяти минут, как дверь открылась, и из кабинета вышел молодой человек в русской, точнее уже советской, кажется так правильно, военной форме со споротыми знаками различия. Он кивнул Ютаро и быстро зашагал прочь из кабинета. Решив, что это, наверное, актёр из России, приехавший сыграть во всемирно известном театре, Ютаро зашёл в кабинет. О наваждении он и думать позабыл.
- А, Ютаро-кун! - махнул ему рукой сухопарый хозяин кабинета. - Входи, входи!
- Тюи Кусуноки Ютаро прибыл в ваше распоряжение, - отчеканил Ютаро, вытягиваясь перед ним по стойке "смирно" и отдавая честь.
- Да, да, я понял, кто ты, - кивнул тот. - Я же не просил тебя представляться по всем военным правилам и уставам. Проходи, садись, можешь считать это приказом.
Ютаро прошёл к столу и сел напротив антрепренёра.
- Ты мне вот что скажи, Ютаро-кун, - сказал тот. - Насколько сильно ты удивлён? Только отвечай честно, Ютаро-кун.
- Я просто не понимаю, что происходит, Накадзо-сан, - с максимальной частностью ответил Ютаро. - Мне вместе с погонами тюи выдали не предписание явиться к месту службы, а программку вашего театра. Когда я прибываю сюда, то… - У него просто слов не нашлось, чтобы выразить охватившее его удивление.
- Что же, Ютаро-кун, - усмехнулся антрепренёр Накадзо, - боюсь, ты удивишься куда сильней от того, что я скажу тебе. Тебе пока придётся поработать у нас билетёром, а то у Мидзуру-сан, нашего директора, и без того достаточно много забот, чтобы ещё и по полдня сидеть за стойкой. Вот ты, Ютаро-кун, и возьмёшь на себя эту работу.
- Накадзо-сан! - впервые позволил себе повысить голос на старшего Ютаро. - Я офицер флота, а вы хотите сделать из меня билетёра своего театра! Для чего?!
- Должен же кто-то выполнять эту работу, - пожал плечами Накадзо, как будто это всё объясняло.
- Но ведь не для этого я учился в Военной академии!
- Ну что же, - пожал плечами Накадзо, - возможно, ты и прав. Можешь подать рапорт о переводе на моё имя, но пока тебе придётся поработать билетёром, хотя бы то время, что я буду рассматривать рапорт.
- Это безумие какое-то, - уронил голову Ютаро. - Меня готовили воевать на самых современных доспехах духа, а теперь я буду работать билетёром в театре…
- В самом лучшем театре, Ютаро-кун, - усмехнулся Накадзо. - Завтра приступите к работе. А с остальными вашими обязанностями разберёмся позже.
- Что это будут за обязанности, Накадзо-сан, - вздохнул Ютаро, - мыть полы, чистить кастрюли, ещё что-то в этом роде?
- Не падай духом, Ютаро-кун, - усмехнулся Накадзо. - Думаю, скоро ты узнаешь обо всех своих обязанностях. А пока ступай, переоденься, нечего тут в парадной форме разгуливать.
Ютаро вышел из кабинета странного антрепренёра в подавленном состоянии. Он никак не мог понять, куда он попал и что ему теперь делать. Хотя, что делать, понятно, переодеться и идти в холл театра, сообщить директору Мидзуру-сан о том, что теперь он будет сидеть за стойкой билетёра вместо неё. Что он и сделал. Вот только где переодеться, Ютаро не знал, а потому спустился в холл как был - в парадной форме и с чемоданом.
Ютаро уже понял, кто такая директор Мидзуру, та самая девушка в красном платье с пелеринкой. Она так и сидела за стойкой билетёра, к которой успела выстроиться длинная очередь. Обойдя всех, Ютаро подошёл к ней и поинтересовался, где он - новый билетёр театра - может переодеться в гражданское платье.
- Ваша комната на втором этаже, - улыбнулась Мидзуру. - Пройдёте через ту дверь, - она указала на противоположный конец холла, - комната без таблички ваша.
Ютаро поблагодарил её и под недоумевающие взгляды тех, кто слышал их короткий диалог, прошёл через холл. Поднимаясь на второй этаж, он услышал голоса, говорящие на незнакомом языке, кажется, на том же, что пели в кабинете антрепренёра. Решив не мешать выяснению отношений - а говорили на повышенных тонах - незнакомых ему людей, Ютаро так и остался стоять на лестнице, вроде бы подслушивая, но ничего не понимая.
Она ждала меня на втором этаже, недалеко от выделенной мне небольшой комнатушки. Молодая и ставшая очень красивой женщина, которую ничуть не портила полувоенная одежда.
- И как тебя теперь звать, Мариша? - спросил я.
- Я тебе не Мариша, подлец, - отрезала она. - Не смей называть этим детским именем, мы не в гимназисты.
- Давно уже не в гимназии, Марина, - согласился я. - После Сальских степей и Перекопа, после всей той крови, какая уж тут гимназия.
- Уплывая на переполненном пароходе из Севастополя, - ледяным тоном сказала она, - я поклялась убить тебя, во что бы то ни стало.
- Далеко же тебя завело это желание, Марина, - усмехнулся я.
- Если бы не присутствие Накадзо-сан, - голос её ещё сильнее похолодел, хотя казалось, это просто невозможно, - я бы выстрелила не в воздух.
- Ничуть в этом не сомневаюсь, - сказал я, - хотя ты изменилась. Помнится, в двадцатом тебя не остановил тот факт, что я лежал израненный в промёрзшей степи. Ты хотела добить меня, и только Шкура остановил тебя.
- Нашего командира звали Андрей Григорьевич Шкуро! - крикнула она. - Никакой Шкуры, о которой вы так любите говорить, не было!
- Шкура - Шкуро, какая разница, - отмахнулся я. - Если бы он не приказал тебе бросить меня умирать, не марать о меня шашку, ты бы меня добила без жалости.
- Так и надо было поступить! Знал бы Андрей Григорьевич, сколько неприятностей ты принесёшь нам, не стал бы останавливать меня. Он не раз говорил мне об этом.
Я только пожал плечами в ответ на эти слова.