Эбергард-Киселев мог чувствовать себя вполне уверенно перед предстоящим боем, но тем не менее мандраж его слегка поколачивал: "Золотой снаряд" – он и в Африке "золотой снаряд" – влепят прямиком в боевую рубку, и потом объясняй апостолу Петру, что сражение ты практически выиграл…
– "Гебен" обстреливает порт! – поступил доклад из радиорубки.
– Иметь ход четырнадцать узлов! – мрачно бросил адмирал, искренне надеясь, что этого хватит.
Хватит… Для чего хватит? Если сушоновский линейщик не нахватает минных пробоин, то черта с два мы его на наших узлах принудим к бою…
Андрей вдруг поймал себя на том, что грызет усы.
Даже долговременный бой не гарантирует успеха – в прошлой реальности "Гебен" показал, что его артиллеристы не пальцем деланные: у мыса Сарыч "Евстафий" получил значительно сильнее, чем немец, и по количеству попаданий, и по убитым-раненым…
Остается надеяться, что все предыдущие стрельбы не прошли даром, что на этот раз с определением дистанции не оплошают и "тройка" отстреляется более согласованно – адмирал изначально рассматривал корабли Путятина как резерв, а не реальных участников боя.
Но для этого, чтобы все стало хоть теоретически возможным, нужно как минимум сбить ход паразиту! И здорово сбить.
– Ваше превосходительство! – подскочил к Эбергарду минный офицер броненосца. – С "Георгия" передают: "Наблюдаем подрыв вражеского корабля на мине".
Адмирал присоединился к ликованию офицеров на мостике, обозначив улыбку и кивнув головой.
Мало для этого монстра, мало! Но уже приятно понимать, что цепи замкнуты.
А с минного поля просто так уже не выбраться! Раз уж вляпался со всей своей двадцатитрехтысячетонной махиной на пятнадцати как минимум узлах…
Глава 7. Дебюты бывают разные…
Сушона подбросило как в прямом, так и в переносном смысле: в прямом – реально здорово тряхнуло, а в переносном – ну совсем не ожидалось… "Гебен" ведь следовал за тралами миноносцев "Ташос" и "Самсун". Как они умудрились пропустить мину на пути флагмана?
Но факт оставался фактом – рвануло. Под самой кормой рвануло…
Как эта мина не попала в тралы, действительно непонятно, но работа винтов линейного крейсера подтянула ее к борту, и она таки взорвалась…
С правого вала сорвало винт. Вроде бы и не так страшно – винтов на "Гебене" четыре…
Турбина, лишившись сопротивления, которое этот самый винт давал, немедленно "взбесилась" и выдала такие обороты, что, прежде чем регулятор автоматически остановил подачу пара, оторвался зубчатый агрегат устройства проворачивания турбины, не выдержавший непредусмотренных нагрузок.
Не просто оторвался – пробил и выходящую за борт трубу подачи воды, раздолбал несколько трубопроводов… Много чего натворил этот сорвавшийся кусок железа…
Если кратко резюмировать результаты, то ко всему прочему флагман турецкого флота заглотил еще и почти полторы тысячи тонн морской воды в свою утробу. Немало: можно считать, что в его нутро засунули дополнительно целую канонерскую лодку.
По отсекам флагмана турецкого флота немедленно загремело: "Задраить водонепроницаемые переборки. Всем оставаться на своих боевых постах!"
Аккерман, разумеется, запросил "низы" о характере повреждений, но времени дожидаться ответа не было, нужно немедленно принимать решение…
Реверс? Но двадцатитрехтысячную махину на пятнадцати узлах мгновенно не остановить. Чудовищная инерция потащит корабль вперед даже при "полном назад" еще немало.
Поворот влево? Вроде бы логично, исходя из направления движения. Но это по направлению к Севастополю, и большая степень вероятности дальше двигаться по минам.
Вправо? Да, это шанс. Возможно, что заскочили только на край минного поля. Если отвернуть от русского порта, то имеется вероятность выскочить без дополнительных "травм" и уйти – о продолжении операции уже и думать нечего…
Но в этом случае путь по сомнительному району чуть ли не вдвое более длинный, чем при отвороте влево. Но зато слегка приподнимется над водой поврежденный борт…
А решать необходимо немедленно…
– Право руля!
Сушон не вмешивался. Руководить кораблем, тем более в экстремальной ситуации, должен его командир. В любой ситуации – командир. Адмирал командует эскадрой или операцией, но на корабле единственный "Первый после бога". Он один ответственен за все. И его приказы должны выполняться беспрекословно. Кроме одного: приказа спустить флаг и сдаться. Вот тут даже распоследний юнга имеет право и должен взбунтоваться и командира арестовать, или даже застрелить…
Но пока речь о сдаче не шла, "Гебен" разворачивало вправо, чему, кстати, способствовало отсутствие крайнего правого винта; линейный крейсер уже почти выскочил с крепостного заграждения…
Рвануло еще раз. Вторая мина оказалась не столь эффективна, как первая: Взрыв прогнул противоторпедную переборку левого борта, порвал обшивку, флагман Сушона принял еще двести тонн воды – не фатально. Но, в дополнение к первому повреждению, – немало…
– Сколько узлов мы можем дать, Рихард? – наконец обратился адмирал к капитану цур-зее.
– Предварительно – не более двенадцати. И то не гарантирую.
– С зюйда дымы! – донеслось от сигнальщика. – Русские броненосцы!
Из устья Казачьей бухты один за другим появлялись "Евстафий", "Иоанн Златоуст" и "Пантелеймон". Корабли второй бригады несколько поотстали, но "русская тройка" уже в самое ближайшее время грозила выйти на дистанцию открытия огня. Вернее, снаряды добросить можно было уже сейчас – "Гебен" и головной броненосец разделяли всего семьдесят кабельтовых, но на "Иоанне", который являлся центром управления огнем бригады, произошла заминка с определением расстояния.
А вот немцы ждать не стали.
Корветен-капитана Книспеля мало волновало происходящее в низах корабля, у него были свои заботы – пушки. В перископ с пятнадцатикратным увеличением старший артиллерист "Гебена" следил за надвигающимися кораблями противника, через наушники поступала информация с дальномеров о скорости и курсе своего крейсера, доклады из башен и все прочее, что необходимо "дирижеру артиллерийского оркестра".
Наконец в микрофон прозвучало: "Прицел четырнадцать тысяч метров. Залп!"
Все пять башен содрогнулись от выстрелов, и каждая послала во врага по одиннадцатидюймовому снаряду.
Первые две серии легли перелетами, а вот следующая "взорвала воду" совсем недалеко от борта "Евстафия". Прямых попаданий не случилось, но осколками броненосец обсыпало здорово.
Наконец стали отвечать и русские.
Сначала недолеты… Но вскоре один из снарядов русского флагмана взломал шестидюймовую броню порта каземата на линейном крейсере и взорвался внутри. При этом сдетонировало еще три снаряда и загорелись шестнадцать зарядов приготовленных к стрельбе; газ, пламя и дым проникли в пороховой погреб, из которого подавали боезапас к орудиям противоминной артиллерии, но взрыва не последовало. Одна пушка вышла из строя, убито тринадцать германских моряков, но разве это сколько-нибудь существенно не только для войны вообще, а даже для боеспособности такой махины, как "Гебен"?
Не вернутся к своим матерям, женам, детям еще тринадцать сыновей, мужей, отцов… Какая это мелочевка для бога Марса!
Кстати, германец практически тут же отомстил. Сторицей: мало того что без разрыва прошило первую трубу на "Евстафии", так еще один снаряд угодил в левый носовой каземат шестидюймовой батареи. Он оставил идеальное круглое отверстие в броне, но вот внутри натворил таких дел, что… В общем, не выжил никто…
Однако черноморцы с некоторым удивлением наблюдали, что не только настигают агрессора, даже обгоняют. Три русских линейных корабля уверенно отсекали "Гебена" от открытого моря. То есть пока еще нет, но тенденция наблюдалась именно такая. Да и флагман князя Путятина, "Три святителя", явно прибавил оборотов, чтобы поскорее присоединиться к битве. Более медленный "Ростислав" пока отставал, но при имеющейся ситуации тоже скоро должен был выйти на дистанцию, позволяющую дотянуться своими пушками до немца.
А соперники пока обменялись еще несколькими попаданиями: "Евстафий" получил в броневой пояс и под среднюю трубу, а "Иоанн Златоуст" и "Пантелеймон" отметились соответственно по одной из средних башен линейного крейсера и попаданием в носовую часть. Именно эта пара снарядов с бывшего "Князя Таврического" оказалась фатальной для германцев. Хотя последствия попадания стали проявляться существенно позже. Этот удар пришелся ниже главного броневого пояса, в "ахиллесову пяту" любого из германских линейных крейсеров – там не было противоторпедной переборки. Большинство отсеков впереди первой башни "Гебена" оказались затопленными.
А тут еще и подоспевший "Три святителя" "добавил огоньку", угодив с запредельной, можно считать, дистанции в палубу юта немецкого корабля. Ничего существенного, конечно, – просто пылает кают-компания и еще десяток жизней алчно забрал себе бог войны…
Противники сблизились до пятидесяти кабельтовых, и Эбергард приказал задействовать восьми-шестидюймовые орудия – дистанция вполне уже позволяла обрушить на врага град снарядов среднего калибра.
Наконец-то! Закончилось томительное ожидание всех тех, кто в страшном напряжении жил возле своих пушек в последние полчаса… Можно!
Зазвякали указатели приборов управления стрельбой, натужно заныли элеваторы подачи снарядов, поднимая наверх беседки, щелкнули своими "челюстями" замки орудий…
Залп! Корпуса броненосцев в очередной раз содрогнулись, дернулись в машинных стрелки манометров, зазвенели по палубам плутонгов выплюнутые пушками гильзы, и зазвучало по казематам: "Второе готово!", "Четвертое готово!", "Шестое готово!", "Готово!", "Готово!!", "Готово!!!"…