– Ну тебе-то опасаться нечего.– Валерий выразительно кивнул на красовавшийся на пальце друга золотой перстень с крупным красным камнем.– Он тебя отовсюду выручит.
– Может, и так, а может, и нет,– пожал плечами тот.– Волхва нет, заговоров я не знаю, а возможна ли зарядка перстня без них – неизвестно. Получается, что и мое возвращение под большущим вопросом. Будем надеяться, что тот хлопец, как рабочие и болтали, завис в ближайшей деревне у своей зазнобы.
– А если нет?
– В любом случае надо немного выждать, чтоб перестало искрить, тогда и попробовать подойти к камню. Видишь, вон там и вон...– Он, не договорив, застыл с вытянутой вперед рукой, устремленной в сторону тумана и... Миши, который уже забрел в этот туман по пояс.
– Назад! – истошно закричал он.– Назад, Мишка!
– По-моему, он не слышит,– встревоженно констатировал Валерий.
И действительно, мальчик в эти мгновения был настолько увлечен ловлей стрекозы, что навряд ли слышал или видел что-либо, тем более что неугомонное насекомое, по-прежнему игриво подмигивая своими черными пятнышками-зрачками на прозрачных крылышках, летела чуть впереди малыша, и тому казалось, что еще чуть-чуть, и все.
На некоторое время все растерялись, впав в оцепенение. Точнее, почти все. Кроме Федора. Племянник Константина тут же сорвался с места, ринувшись к Мише. Однако, невзирая на резвый старт и хорошую скорость, уже через мгновение стало понятно, что он явно не успевает. Хотя ему до мальчика оставалось всего ничего – не больше трех-четырех метров, тот забежал уже столь далеко, что виднелась лишь верхняя часть его туловища. Все остальное скрылось в густой молочной пелене, да и сам он должен был вот-вот исчезнуть в ней.
И тогда Федор совершил единственно верное в этой ситуации – оставшееся до мальчика расстояние он преодолел в прыжке, вытянувшись, словно вратарь, парирующий летящий в угол ворот мяч. И тщетно болельщики радостно повскакали с мест, радуясь долгожданному голу,– голкипер в самое последнее мгновение сумел-таки дотянуться до цели. Еще в полете Федор успел резко оттолкнуть Мишу обратно, в сторону края тумана, после чего оба тут же скрылись в мутной искрящейся пелене.
Впрочем, спустя несколько мучительно долго тянущихся секунд из молочного марева вынырнула голова Миши, который поднялся на ноги, недоумевающе огляделся по сторонам, словно не понимая, как он сюда попал, после чего его личико горестно скривилось, но зареветь мальчик не успел – подлетевший к нему Константин мгновенно подхватил сына на руки и облегченно вздохнул. Он повернулся к бежавшему следом Валерке и весело заметил:
– Весь в папашку. Ох и отчаюга растет!
– Да и племяш тоже не сплоховал,– кивнул Валерий.– Кстати, а где он?
Радость мгновенно сползла с лица Россошанского, и он озабоченно принялся осматриваться. Отчаявшись разглядеть что-либо в густой пелене, он передал сына с рук на руки другу.
– Федя! Ты где там завис? Не ушибся? – негромко, словно боясь разбудить того незримого, который затаился в гуще наваристой мути, окликнул Константин.
Ответом была тишина.
Он окликнул еще раз, затем еще и под конец, не выдержав, заорал во всю глотку. Тщетно. Никто не собирался откликаться.
– Слушай, а по-моему, искрить-то перестало,– озабоченно заметил Валерий.– Это тебе ни о чем не говорит?
– Еще как говорит,– мрачно отозвался Константин.– Только ничего хорошего. И что нам теперь делать? – И уныло уставился на друга.
– А может, обойдется? – неуверенно предположил Валерий, уже понимая, что случилось непоправимое, но еще продолжая в душе надеяться на чудо.
Россошанский не ответил, по-прежнему старательно вглядываясь в глубь молочной пелены, после чего, сурово заметив опешившему другу, чтобы он не стоял тут, а поскорее отходил с Мишей, набрал в рот воздуха, словно собираясь погрузиться в воду, и нырнул в самую гущу пелены...
Поиски длились до позднего вечера, но оказались безрезультатными – Федор бесследно исчез.
Что это означало, друзья хорошо понимали...
Глава 1
Мамочка, роди меня обратно
Я поначалу ничего толком не понял. Вытолкнув своего не в меру любопытного двоюродного братца назад и посчитав свою миссию успешно выполненной, я попытался сгруппироваться, как учили меня совсем недавно, всего год назад.
Находясь еще в полете, я даже успел пожалеть, что сейчас не зима – мало ли что там валяется на земле, а снег бы надежно прикрыл все ямки, кочки и выбоинки. Сожаление было мимолетным и не имело смысла – откуда в начале августа при температуре около тридцати градусов тепла взяться снегу? Да будь этот самый камень трижды необычным, все равно...
Но – взялся.
Невероятно, однако мой полет действительно закончился в здоровенном сугробе, в который я влетел чуть ли не с головой. Более того, сугроб этот никоим образом не походил на те грязные плотные кучки, которые остаются в лесу даже к концу апреля, а то и в мае, если весна затянулась. И по своей плотности, и по рыхлости, больше напоминающей пушистость, он точь-в-точь был похож на только что выпавший.
Каким образом меня угораздило угодить в эту невесть откуда взявшуюся кучу, я понятия не имел. Наоборот, в самые первые мгновения я, помнится, даже успел порадоваться, что так удачно влетел и ничуть не ушибся. Но вот затем, когда первое мгновение сменилось десятым, когда я уже вытер снег, густо облепивший лицо, и удивленно захлопал глазами, стало ясно, что радоваться рано, поскольку куча была... не одна.
Многое разглядеть не позволял туман, но на расстоянии в пару метров видимость была приличной, и везде вокруг лежал... снег.
Откуда?!
Томимый недобрыми предчувствиями я поднялся на ноги и побрел куда глаза глядят, продолжая надеяться, что после того, как я выберусь из тумана, передо мной вновь предстанет дядя Костя с его старинным школьным другом, непоседа Мишка, а за ними...
Домечтать я не успел, поскольку мутное облако резко закончилось, и я оказался на краю полянки, но ничего отрадного глазу не увидел. Скорее уж напротив.
Куда делись рабочие и стоящие поодаль вагончики? Где куча строительной техники? Куда испарился мой горячо любимый дядька со своим другом? И, наконец, куда пропало... лето?
Голые ветки зябко высовывались из стволов корявых осин, окружавших полянку, суровые тучи угрюмо хмурились, явно собираясь с духом, чтобы одарить землю очередным снегопадом, и море снега вокруг. Вдобавок же далеко не плюсовая температура, которую я ощутил мгновенно, а всей одежды – джинсы с кроссовками да тоненькая футболочка без рукавов.
Некоторое время я ошалело таращился на эти метаморфозы, загадочным образом приключившиеся с природой, пока не почувствовал холод еще и снизу – задняя часть тела отчаянно взывала к остаткам благоразумия хозяина и требовала гуманного отношения. Пришлось заняться ее извлечением из снежного плена, после чего, отряхнувшись, я сделал еще пару шагов вперед по направлению к краю полянки и медленно оглянулся, будто ожидая увидеть все как прежде.
Надежда была утопической, но расставаться с нею мне отчего-то не хотелось – чуть ли не впервые в жизни, наплевав на логику, я жаждал чуда.
Как и следовало ожидать, ничего не изменилось: облако тумана продолжало медленно клубиться в середине полянки, да и по бокам, насколько было видно глазу, все оставалось как прежде – хмурый зимний лесок, состоящий из корявых осин, чуть поодаль низенькие, съежившиеся ели и горы снега. Часть его уже успешно внедрилась в мои кроссовки и теперь, тая, ощутимо пропитывала носки ледяной влагой.
И – одиночество.
Последнее, пожалуй, хуже всего – даже не у кого спросить, что произошло.
Я ошалело продолжал взирать на этот мир, а тот – философски-отрешенно – на меня.
– Что-то мне все это напоминает,– произнес я задумчиво.– Кажется, мой любимый дядька, после того как оказался первый раз по...– Но тут же резко оборвал себя на полуслове.– А вот об этом мы лучше не будем. Иначе хоть волком вой.
И, словно кто-то услышал мои слова, откуда-то издалека до меня донесся заунывный волчий вой.
Тут же вспомнились рассказы дяди Кости о его первом пробуждении в шестнадцатом веке и как кто-то загадочный таинственно шуршал в кустах, после чего тот принялся рыскать в поисках подходящей дубинки.
Господи, да что же мне его приключения лезут и лезут в голову! И вообще, у него Средневековье, а у меня просто какая-то ошибка и все не так страшно, иначе остается только застрелиться или повеситься.
Хотя о чем это я – не из чего и не на чем.
Разве что замерзнуть.
Но с этим мы пока обождем.
– Ау-у! – истошно заорал я, продолжая надеяться на какое-то небывалое чудо.
А что, один раз оно уже произошло, причем только что, открыв передо мной вполне реальную картину обычной действительности, которой на самом деле не могло быть. Так почему бы этому не повториться, вот только теперь показав уже не просто то, что может быть, но и должно?
Хотя стоп – мои ноги стоят совсем не там, куда приземлился. Я, спохватившись, опрометью кинулся опять в мутную гущу тумана, почти на ощупь добрел до сугроба, в котором мое приземление оставило хороший ориентир в виде глубокой впадины, и встал именно там, где совсем недавно сидел.
Потоптавшись с минуту, я после недолгого колебания для вящей надежности уселся в снег. Еще через минуту, решив скопировать первоначальную позу от и до, я, подвывая от холода, залег в него и даже постарался принять то самое положение, что было при приземлении, и принялся ждать.
Хватило меня ненадолго – уж очень холодно.