– А? – грозный самец как бы очнулся и удостоил партнершу мимолетного взгляда. – Ты еще здесь?! Я же сказал: отвали! Позови ко мне толстуху.
– Она старая, глупая и не умеет доставить удовольствие! – раздался в ответ страстный шепот. – Она тебе не понравится!
– Угу, а ты, значит, умная… Кажется, я спросил, говорят эти ханди или нет?
– Не знаю!
– Иди отсюда! – вяло отмахнулся я. – Не зли!
– Те, кто живет у нас долго, понимают некоторые слова!
– Да? А какая из ханди находится здесь дольше всех? Кого поймали раньше?
– Зачем тебе?..
– ?!!… – Многозначительного взгляда хватило для продолжения диалога.
– Вон та старуха горбатая! Она тут была всегда!
– Ее имя (обозначение)?
– Тоб-лу, кажется…
– Приведи ко мне – прямо сейчас, – потребовал я. – Желаю говорить с ней!
Гаани кинулась исполнять приказание. Заказ был доставлен буквально через пару минут – разъяренная неандерталка пинками гнала перед собой пожилую кроманьонскую женщину. Передо мной она схватила ее за волосы и мощным рывком поставила на колени – в "позу подставки".
– Возьми ее!
– Ага, вот сейчас все брошу… – пробурчал я. – Гаани, любимая, кажется, я объяснял тебе, что в нашей земле ханди не водятся. Мне нужно все узнать о них, чтобы рассказать моим людям, когда вернусь.
– А ты заберешь меня с собой?
– Разумеется! Какие могут быть сомненья?! А сейчас не мешай!
– Не буду…
– Встань! – приказал я кроманьонке и величественным жестом почесал пах. – Ты понимаешь язык людей?
– Понимаю…
– Это – хорошо, – удовлетворенно кивнул я. На глаз этой полуседой старухе было, наверное, слегка за тридцать. – Ты давно живешь среди людей?
– Меня привели еще до первой крови.
– Нормально… – буркнул я, пытаясь вспомнить, что говорит наука о том, в каком возрасте у древних кроманьонок начинались месячные.
– Расскажи, как ты попала в плен, как попала к людям.
– А ты разве?..
– Нет! – рявкнул я. – Не буду делать с тобой таг-таги! Не надейся!
Женщина сразу как-то сникла. Это было понятно – соитие с таким высокоранговым самцом сразу повысило бы ее статус в местной женской иерархии. А вот мой – наверное, не понизило бы, поскольку настоящему доминанту плевать, что о нем думают, и он может трахать все, что шевелится. Я подумал, что такой расклад можно и нужно использовать в научных целях и смягчил тон:
– Ладно… Потом, может быть… Если будешь послушной и ласковой.
– Буду!
– Тогда отвечай на вопросы! Думай! Вспоминай! Отвечай! Как попала сюда?
– Как все…
– Все – это как?
– Мы жили на Лосиной протоке. Однажды пришли ваши. Всех убили, женщин забрали и привели сюда.
– Ваши мужчины сражались?
– Они ушли.
– Ушли, бросив детей и женщин?!
– Нет, многих увели с собой. Но не всех.
– Та-ак, – попытался я осмыслить услышанное. – Давай по порядку.
Допрос длился довольно долго – даже слушателям надоело, и они почти все разошлись. А я все не унимался – зря, что ли, бегал от кроманьонцев и тонул в реке?!
– Вы всегда жили на Лосиной протоке?
– Нет, только зима-лето. Раньше жили на Черном озере.
– Почему ушли?
– Клан Носорога оказался сильнее нас. Воевать не стали, просто ушли.
– Ваш вожак знал, что привел своих на землю охоты людей?
– М-м-м… Наверное. Он мне не говорил.
– Разумеется. Люди напали на вас внезапно?
– Н-н-ет, кажется. Все знали, что они идут.
– И что?
– Колдовали, просили предков помочь. Надеялись, что враги не дойдут или не найдут нас.
– Как можно не найти в степи чужое стойбище?!
– Не знаю…
– Верю. Почему мужчины не стали сражаться?
– Тогда все думали, что ваши – это злые демоны. Их нельзя победить обычным оружием. Только колдовством.
– Ясен перец, но мы еще вернемся к этому. Итак, при приближении отряда воинов-людей ваши мужчины во главе с вожаком забрали женщин, детей и подались в степь. Верно? Кого забрали, кого оставили?
– Увели тех, у кого кровь. Детей оставили. Все равно умрут.
– Логично, – признал я. – А с собой прихватили всех женщин, которые могут рожать и работать?
– Не всех. Некоторые остались или потом сбежали и вернулись.
– А-а, не захотели разлучаться с детьми?
– М-м-м… Э-э-э…
– Что мычишь и глаза пучишь? Вопрос не ясен?! Ты сказала, что некоторые женщины добровольно остались в стойбище перед нашествием людей. Спрашиваю: почему? Подсказываю: из-за своих детей. Нет?
– Н-н-е знаю… Зачем нужны дети, если нет мужчин?
– ?.. Еще раз – помедленнее.
– Без отца ребенок не нужен, – заявила Тоб-лу. – Еды и так мало.
– Опа-на! – несколько опешил я. – Значит, если отец погиб, то и ребенка в речку?!
– У "плохих" женщин это так, – лукаво улыбнулась Тоб-лу. – А "хорошим" не надо.
Она использовала неандертальские понятия, которые однозначно перевести трудно, если вообще возможно. Пожалуй, самая близкая аналогия – это иерархическое положение. "Плохая" женщина значит старая или увечная, не представляющая интереса для мужчин, а "хорошая" – наоборот. Одним достаются объедки, пинки и бесконечная работа, другим – лучшие куски, секс и безделье.
– Это почему же "хорошим" не надо? – заинтересовался я. – Оставшись с детьми без мужчины можно сразу стать "плохой" и голодной!
– Э-э-э! – покачала головой Тоб-лу и как-то мечтательно улыбнулась. – "Хорошие" – это те, у кого много мужчин. И каждый из них думает, что дети – его. Даже если не он главный.
– Какое коварство! – вздохнул я.
– Почему коварство? – удивилась женщина. – Так у нас, так у вас. Так было всегда. Разве может быть иначе?
– А таг-таги у вас тоже делают при всех? – не удержался я. – И с криками на все стойбище?
Ее взгляд чуть не заставил меня смутиться – похоже, я сморозил незаурядную глупость. Еще чуть-чуть, и она просто станет смеяться надо мной. Ну, не вслух, конечно… Однако, лучшая защита – это нападение:
– Сейчас я оторву тебе уши и заставлю их проглотить. Говори!
– Не злись, "сильный мужчина"! – испугалась кроманьонка. – Я вовсе не хотела тебя обидеть.
– Верю. И так?
– Таг-таги при всех – это хорошо! – заявила Тоб-лу. – Если, конечно, твой мужчина "самый сильный". Или хотя бы просто "сильный". А если никто не видит, то хочется кричать – чтоб все слышали!
– Тонкий расчет?
– Нет, – качнула она головой, – ты не понимаешь: хочется!
– Угу… М-да-а… – озадачился я. – А если мужчина не очень "сильный" или вообще "слабый"? С ним что, вообще никаких таг-таги?!
– Почему же, – пожала плечами женщина. – Можно и с ним. На всякий случай. Вдруг он потом станет "сильным"? Или других не останется… Пускай и этот думает, что дети – его.
– Только…
– Да! – кивнула она. – Только лучше, чтоб никто не видел. А кричать при таг-таги со "слабым" не хочется. И никто никогда не кричит. Тихонько быстренько в кустиках – хи-хи! – и ему хватит!
– Однако… – я припомнил свою не очень короткую жизнь и мне стало так тоскливо, что пришлось сменить тему: – Ладно, мы выяснили, что дети – дело не главное. Так почему же не все ваши женщины захотели уйти из стойбища? Почему согласились быть в неволе у чужаков?
– Прости меня, "сильный мужчина", – потупилась Тоб-лу, – я не понимаю: "не-воля" – это что? А "воля" – это как?
– Кхе… Гм… – растерялся я. Мне и в голову не приходило, что мужское понятие "свобода действий, возможность выбора решений" для первобытной женщины может быть совершенно бессмысленным. – Ладно! Хорошо… У кого-то из ваших был выбор: уйти со своими или отдаться чужакам. Почему они выбрали чужаков? Разве они не испытывали к ним страха и отвращения?
– Испытывали, наверное, – признала женщина. – Но… Как ты не понимаешь?! Страшно, противно, но… Хочется!
– ?
– Хочется, понимаешь? К ним тянет, понимаешь? Они злые, страшные, волосатые! Они сильнее наших мужчин! Они такие… Ну, не знаю, как объяснить, прости меня!
– Прощаю, – печально сказал я и стал печально смотреть в даль. В конце концов, мне удалось собрать мысли в кучку, а волю в кулак. Допрос продолжался:
– Ты сказала, что ваши мужчины просто бежали при приближении отряда наших людей. Они не решились сражаться. Это было давно?
– Да, прошло много зим-лет.
– Когда я шел сюда, ханди напали на меня. Я, конечно, победил их… Но как они посмели?!
– С тех пор многое изменилось, "сильный мужчина"! – не без гордости усмехнулась женщина. – Ханди узнали, что "люди" тоже смертны. Они узнали, что "люди" не любят, когда их протыкают копьями, не любят, когда им разбивают головы палицами. Они от этого умирают.
– Как я понял, стычки теперь бывают часто. Ваши мужчины научились сражаться с людьми? Они защищают свои стойбища?
– М-м-м… – мимикой и жестом Тоб-лу изобразила полную некомпетентность в данном вопросе. Пришлось продолжить самому:
– Мне известно, что ты не ходишь на войну. Я понимаю, что твой хозяин – "слабый" мужчина. Но ты слушаешь рассказы. Говори, что знаешь – я так хочу!
– Э-э… – мучительно заколебалась женщина. Наконец решилась и заговорила: – Нет, мне кажется, что наши и теперь не сражаются с вами. Убегают. Стараются убить кого-нибудь из засады… Нет, наверное, не сражаются. Если только очень много на очень мало… Ваши всегда возвращаются с добычей. При этом редко их становится меньше, чем было.
– Ладно, не будем пока про войну, – махнул я рукой и задал фундаментальный вопрос: – Скажи лучше, женщины ханди здесь рождают детей от людей?
– Конечно.