* * *
Все таки в своих расчетах ушлый Никитич малость промахнулся. Не успев добрести до его дома (да и то с поддержкой) Сергей свалился с непонятной болезнью. Его колотило как неисправный миксер, тошнило не то что от еды - от любого запаха. Про понос и говорить нечего - ничего интересного.
Вот и сейчас, вернувшись из туалета, он дополз до лавки и трясся, накрытый огромным тулупом.
Никитич и его жена собрали консилиум на кухне.
- Можа, тиф? Или холера? - пасечник уже начинал сомневаться в полезности своего неожиданного приобретения. Пока что толку мало а возни много.
- Нет, - в третий раз отрезала жена. - Непохоже.
- Можа, сглазил кто? Можа, к Алене отвязти? - Никитич не столько спрашивал жену сколько размышлял вслух.
- Нет, - опять прошелестела та. - Непохоже.
- Тогда што это с ним? Третий день несе как с худого вядра - со всех концов.
- Зелье, - промолвила жена.
- Зелье? Какое…? Зелье…
А ведь верно! Молодец жена. Сергей же говорил, что их поили какой-то дрянью. А перед тем, как повезти на какую-то сектантскую битву еще и накачали сонной отравой. Вот она из него и выходит. Видать, сильная штука.
- Так и што делать?
- Што и делаю. Поить. Пока не очистится от отравы.
Сергей период болезни вообще не запомнил. Он даже на смог бы сказать, сколько дней прошло. Они все слились в краткие промежутки нездорового сна между приступами тошноты и посещениями туалета, каждое из которых было маленьким подвигом. Еще запомнилось лечение. Его поили горькими отварами трав, от которых вязало во рту, пичкали тягучим медом с почерневшей деревянной ложки. Еще из глиняной кружки, называемой "крынкой" Сергей пил литрами простоквашу, по крайней мере так назвала напиток тихая старушка - жена Никитича, его нового начальника ("Хозяина" - даже очнувшийся внутренний голос язвил как-то тускло). Простокваша, которую он покупал иногда в магазине была густая и однородная, нисколько не похожая на те кислые студенистые комочки, которые пришлось пить здесь.
Но все в этом мире заканчивается, в том числе и болезни (иногда правда смертью, но Сергею повезло). Где-то через неделю, проснувшись ранним тусклым утром, он с некоторым удивлением обнаружил, что организм не хочет ни в туалет, ни к тазику (который здесь заменяла плоская деревянная тара, похожая на разрезанную пополам бочку - "лохань"). Не трясет, не колбасит, не ломает. Хочется встать.
Сергей сел на лавке. Помещение внезапно побежало каруселью и что-то сильно ударило в затылок. Второй раз Сергей приподнимался уже более осторожно, тихонечко. Все-таки неделя болезни чувствовалась - тряслись руки, тряслись ноги. В итоге Сергей опять рухнул на лавку. Плюнул на подъем и осмотрел помещение, в котором ему довелось провести уже неделю.
Первое впечатление - чисто. Гораздо чище чем, скажем, у того же Кузьмича.
Закончив рекогносцировку, Сергей сделал еще одну попытку подняться. О, чудо! Получилось! Сел! И не упал!
Ноги, конечно, немного тряслись, но не было той выматывающей дурноты и ощущения, что в твоем животе поселились лягушки, скользкие и непоседливые.
За стенкой-загородкой скрипнула кровать и между занавесками просунулась слегка сонная физиономия Никитича, одетого в белые кальсоны и рубаху. Блин, чем плохо быть крестьянином - просыпаешься уже на работе и начальство всегда рядом… И это еще собственно работа не началась…
- О, плямянницек! Никак выздоровел? Ну, тогда поедим, да и за работу. Сенокос!
Блин… Хорошо иметь домик в деревне…
За занавеской зашуршала и выскочила на свет уже полностью одетая жена Никитича, немедленно метнувшаяся на кухню. А, нет, не на кухню. Жена (как ее зовут-то?) уже вернулась и опустила на лавку около Сергея сверток с одеждой. Без обуви. Кстати, а как ходить? Это у здешних туземцев, как успел рассмотреть Сергей, ноги - как подошва. А он-то - житель городской, босиком ходить не привычный. Ладно, может Никитич чего придумает.
Так, что здесь за моды?… Сергей только что рассмотрел, что сидит в коротких просторных портках, явно не его. Кто, интересно, переодевал?… Вернемся к одежде.
Штаны… Черно-серые, местами заплатки, но аккуратные, практически незаметные.
Сергей хихикнул, вспомнив, как его знакомому добрая мама пришила заплатку. Аккуратную, круглую, красную. На ярко-голубые джинсы. На ягодицу. Парень был без комплексов, поэтому преспокойно ходил в них, не обращая внимания на прозвище "В зад раненый"…
А вот карманов почему-то нет. Кстати, нужно поинтересоваться у хозяина, где трофейный кошелек с денежкой? Или (не дай бог) здесь имущество батрака переходит во владения хозяина?
Дальше шла рубашка-косовортка с потертой вышивкой по краю ворота. Тоже без карманов. К ней прилагался аккуратный поясок, плетеный из веревки.
Натянув не себя предложенное, Сергей стал выглядеть… Ну, примерно так же как и выглядел в реконструкторской одежке. Вот страна, за тысячу лет одежда не изменилась!
Пошевелил пальцами босых ног. Что все-таки обувать? Сапоги? Или эти… лапти?
- Пойдем, - хлопнул по плечу задумавшегося Сергея Никитич, - Жена поесть поставила.
"Поесть" представляла собой чугунок (хоть что-то он знал по наименованию), полный вареной в мундире мелкой картошки. Тарелки не предполагались. Осторожно присев на лавку (стульев здесь не имелось, похоже, нигде), Сергей понаблюдал за Никитичем.
- Ешь, ешь, - махнул тот рукой.
Сергей осторожно вытащил картофелину, очистил и проглотил. Потом вторую. Третью.
- Сярежа… - Никитич чуть не подавился.
- Что… Анисим Никитич? - лучше побыть вежливым.
- Вкусно? - хозяин выглядел несколько обалдевшим.
- Ну да. Уже идем?
- Ты ешь, ешь…
Вот это да, подумал Никитич. Работник достался. Голую картошку, без масла и соли есть и вкусной называет. И ведь не врет. Правда Кузьмич сказал, "как солому жует"…
- Сярежа, - осторожно спросил он, - А ты вообсце вкус понимаешь?
Ну и как ему объяснить?
- Вкус понимаю. А вот вкусно или нет - понять не могу. Ем и ем.
"И чувства голода у меня нет".
"Хороший работник, - решил Никитич - Ест все. Посмотрим, как работает".
- Ну, - хлопнул он себя по коленям - пойдем!
На дворе (кстати, тоже более чистом и просторном, чем кузьмичевый) Никитич вручил Сергею обувь. Что бы вы думали? Конечно же, лапти! Хотя сам Никитич назвал их "броднями". Потом они с Сергеем полчаса учились наматывать портянки, которые тоже назывались "онучи". Сергею все больше казалось, что он вообще попал не в Россию, а неизвестную страну, где язык на первый взгляд похож на русский, а на второй - просто черт знает что!
Обутому в "бродни" Сергею хозяин вручил косу, которая, как ни странно, косой и называлась, прилагаемый инвентарь и парочка - хозяин и батрак - отправилась на сенокос.