- Вам - почти ничего. Хотя многие туда сейчас рвутся, да не всех пускают. Ну конечно, шмотки там, джинсы, куртки, магнитофоны и панасоники всякие. Как дети малые! Не думают, что там война насмерть идет, что ни хрена мы ее не выиграем. Знаешь, сколько наших там за восемьдесят пятый год положили? - Майор громко шмыгнул носом и снова протер лысину. - В Кунаре тридцать один "двухсотый", а потом еще двадцать три, в Панджшерском ущелье двадцать погибло, а раненых не сосчитать, в Зардевском ущелье еще девятнадцать полегло… "Духи" наседают как звери, и оружие у них не то, что раньше, - Америка им такую технику гонит через Пакистан, что мама не горюй. Наши вертолеты сшибают один за другим, скоро вылетать уж не на чем будет. Наловчились, уроды, лупить из своих "Буров" прямо через колпак! А еще "Стингеры" появились… Эх, сынок, если б ты знал…
- Вы были в Афганистане, товарищ майор? - удивленно спросил Ларсенис. Никак он не ожидал, что этот красномордый дядька воевал где-то, кроме своего кабинета.
- Был. Танкист я. Теперь отвоевался. - Петряков похлопал себя по несгибающемуся колену. - Сижу, бумажки перебираю. Ладно, чего там говорить? Раз согласен, садись, Витя, пиши другое заявление…
Эпизод 3
Афганистан, провинция Кунар. Сентябрь 1986 года
- Товарищ лейтенант! - Кто-то настойчиво теребил Виктора за плечо, а он никак не мог проснуться, вымотался за два предыдущих дня до полусмерти. - Просыпай пришел, табиб!
- А, что такое? - Виктор сел на койке, пытаясь разлепить глаза. - Договорились же, что дадите спать до семи.
- Да ничего хорошего, - нервно сообщил фельдшер Саша Михеев. - На боевые собираемся. Срочно! Выезд через полчаса.
- Совсем охренели, - пробормотал Виктор. - Я же только что с боевых вернулся. Лёхи Басинского очередь…
- Так в этом и дело. Алексей Яковлевич поехал в колонне вчера вечером, вы уже спать легли. И под обстрел они попали, "духи" их в ущелье около Масудугара со всех сторон обложили. Половину машин в колонне подорвали: БТР, два грузовика, даже "Шилку" угондонили, скоты. Наши молодцы, один склон отбили, залегли на вершине, пока держатся. Но "двухсотых" и "трехсотых" полно.
- Сколько?
- Точно не знаю, связь плохая, две наши вертушки туда полетели. Но вывезут или нет - не угадаешь. Сами понимаете, ночь, "духи" лупят, как черти, голову поднять не дают. И место там хреновое, сплошные гребни, вертолету приземлиться некуда. Хорошо, если легкораненых заберут, а тяжелых - не знаю, поднимут ли на борт, если не сядут. Хрен знает… - Михеев пожал плечами.
Виктор посмотрел на часы: четыре утра. Перед этим он почти не спал двое суток, но сейчас сон как рукой сняло.
- Что с Алексеем? - спросил он, уже не надеясь на хорошую новость.
- Убит, - уныло сказал Михеев. - В том и дело, Виктор Юрич. Я же сказал: кучу машин подорвали, и "АП" нашу тоже. Из РПГ долбанули, сразу, еще на ходу. В общем, Алексей Яковлевич и Григоренко погибли. Автоперевязочной нет. Дело труба.
- Вот как… - Ларсенис прикусил губу. - Дело понятное - дело дерьмовое… Прими, Боже, ребят души. Михей, на чем выдвигаемся?
- Воздухом, на двух "быках".
- Ладно, давай собираться. Бери всего побольше - авось, влезет.
- Так и брать особо нечего. Медикаментов - кот наплакал. С боевых не вылезаем, раненых в Кабул отправлять не успеваем. А Кондратович до склада никак добраться не может. Ночью опять нажрался.
- Бери всё.
- Да вы чо, товарищ лейтенант? Ткачев меня убьет!
- Отставить панику! С Ткачевым я сам все улажу, когда приедет. Оставь Кондратовичу по минимуму. Будет знать, как бухать. Кто раньше встал, того и тапки. Ты его разбудил?
- Пробовал. Ни черта не соображает, только глазами шлепает.
- Скотина, - констатировал Вик. - Допрыгается он когда-нибудь. Ладно, Михей, дуй в темпе вальса, ты знаешь, что делать. А я хоть кофе глотну.
- Так точно, - буркнул Михеев и исчез.
Ларсенис налил в стакан воды, сунул туда кипятильник. Сделал растворимый кофе - другого не было, кинул три ложки сахара и стал пить крепчайшую жидкость, обжигаясь и кривясь от отвращения. Не любил он ни кофе, ни сахар, но только такое средство могло привести его сейчас в чувство. Конечно, можно вколоть пару кубиков кофеина, но это ненадолго - сперва взбодрит, а часа через четыре вырубишься так, что из пушки не разбудят. А работа предстоит адская. Впрочем, лейтенант Ларсенис привык к такой. Привык уже давно.
Жаль, Алёху убили. Хирург был так себе, но парень прекрасный. Увы, не успели подружиться как следует. Лейтенант Алексей Басинский был ровесником Виктора, прибыл в отдельную медицинскую роту всего два месяца назад на замену раненому старлею Федору Сычу. Недолго прослужил… Снова в операционно-перевязочном отделении медроты осталось три хирурга вместо положенных пяти - ординатор Ларсенис, начальник отделения майор Ткачев и капитан Кондратович. К тому же Ткачев улетел по делам на пять дней в Джелалабад, и Ларсенис с Басинским выезжали на боевые по очереди. Выездов в последнее время стало немерено - душманы активизировались и перли из Пакистана толпами, не считаясь с потерями. Юрий Петрович Кондратович не вылезал из ротной операционной, работал, не щадя живота своего, но на боевые не ездил, ссылаясь на недолеченное ранение ноги. Он был минчанином тридцати пяти лет и провоевал в Афгане уже два с половиной года. Кондрат ждал сменщика, давно его было положено сменить, но начальство не отпускало, сменщика не присылали. Афган осточертел до смерти, раненая нога и вправду болела страшно, невыносимо, оттого капитан и пил ночами, глушил боль и тоску. А вот хирургом был отменным и мужиком неплохим, невредным и добродушным.
***
Рейд, как ни странно, прошел относительно удачно, хотя вряд ли можно считать благополучным исходом семерых убитых, девятнадцать раненых и потерю четырех машин, в том числе автоперевязочную, к которой Виктор привык как к родной. Но лично его не убили, не ранили - значит, жить будем. Первая двойка Ми-8 МТ как следует отутюжила склон, на котором засели "духи", расстреляла и разбомбила его, превратив в рытвины, засыпанные песком и щебнем. Моджахеды не стали сопротивляться, ретировались быстро и незаметно - видимо, подрыв колонны вполне их устроил. Вертушки не стали преследовать их в ночном мраке, рискуя нарваться на выстрел "Стингера". Когда прилетели Ларсенис с Михеевым, раненых уже не было - забрали предыдущие вертолеты. Виктор выругался - для приличия по-литовски, но длинно и витиевато. Зря сорвались с места, они нужны не здесь, а в медицинской роте. Пилоты ссылались на вечные проблемы со связью. Вик знал, что связь в горах ужасная, но сейчас верил в это с трудом. Два "быка" нужны здесь, нужны позарез, но их назначение - вывезти на базу солдат, уцелевших в бойне, а не катать хирурга и фельдшера, необходимых в ОМСБР, туда и обратно. Ладно, перетерпим. Может быть, действительно не связались, а может, связались и решили, что возвращаться не имеет смысла… Какая разница?
Когда через сорок минут Виктор вернулся в расположение роты, раненых уже рассортировали и вовсю перевязывали, а майор Попов, хирург, начальник приемного отделения, трудился над первым тяжелым. Вик наскоро накинул халат, натянул шапочку и заглянул в операционную.
- Георгий Николаевич, помощь нужна? - спросил он, прикрывая лицо марлевой маской.
- Ничего, справимся, - мрачно буркнул Попов, не поднимая головы. - Нина проассистирует. Иди в перевязочную, работай, еще четверо тяжеленных ждут - не знаю, дотянут ли. Один живот, два торакальных. Вы бы лучше своего Кондрата в порядок привели. Сколько его прикрывать можно?
- Так точно! - Ларсенис козырнул и отправился в свое отделение. Про Кондратовича он промолчал - понятно, что в таком состоянии тот оперировать не сможет. Что с ним делать, не по морде же бить, старшего-то по званию? Виктор врезал бы, и Кондрат простил бы, да только не мог лейтенант ударить капитана-медика, замороченного войной до полного отупения. Если Вик начал доходить до осатанения через пять месяцев службы в Афгане, то что ждать от Кондратовича, живущего в этом аду третий год, с сотней боевых выездов, с двумя ранениями, сочтенными начальством несерьезными и не заслуживающими ни награды, ни повышения в звании, ни отправки в Союз? Виктор сам вытаскивал осколок из голени Кондрата и знал, чем отзовется такая рана, с виду пустяковая, но задевшая надкостницу, для военного хирурга, стоящего на ногах часов по десять-двенадцать в сутки. Болями в суставе на всю жизнь как минимум. Не хотел Вик трогать капитана. Пусть Ткачев с ним разбирается, это его подчиненный, в конце концов.