Мстислав вновь погрузился в раздумья, беззвучно шевеля губами. Ростислава, внимательно посмотрев на отца, решила ковать железо, пока оно горячо, и на всякий случай тут же подкинула новый довод в пользу своей версии:
- Да еще об одном помысли-ка. Сказывали, что у Константина, когда он из Исад бежал, от воев Глебовых спасаясь, всего трое али четверо осталось из дружины всей, да и сам он весь в ранах был. До того ли ему, чтоб о детишках княжьих думать? Да и на что они ему, ведь в Рязани не он сидит, а его брат Глеб. Опять же и послать ему некого, да еще сразу во все места. А ведь сказывают, токмо в Пронск десятка два приехало, да и в другие грады столько же, - ты сам-то сочти, батюшка.
- А кто же тогда?.. - Мстислав, не договорив, оторопело уставился на дочь. - Убивец-то тогда кто?
"Экий ты недогада, батюшка!" - чуть не сорвалось с ее языка, но она сдержалась и спокойно, даже чуточку равнодушно - мол, далеки от меня дела рязанские - предложила:
- А ты на каиново место князя Глеба примости, и сразу все вмиг сойдется. Да и никакой несуразицы уже не будет. Опять же помысли, нешто гражане Рязани стольной утерпели бы такое непотребство, чтоб над ними братоубийца сидел? Они, конечно, не вольные новгородцы, но буйства и у них в достатке. Земли-то украйные, неспокойные, так что там удалец на удальце.
- А я вече сбирать хотел, - растерянно протянул Мстислав.
- Собрать его завсегда успеешь, - деловито заметила дочь. - Токмо в народе не зря сказывают: "Сперва рассуди, а опосля осуди". К тому ж я тут и еще кой-что вспомянула. Ты ведь на Чернигов не самовольно пошел - смоленские князья подсобить просили. А Великий Новгород возьми. Сами людишки за тобой в Торопец, а опосля и в Галич прибежали. Да и Юрия со стола во Владимире ты ссаживал не для себя - для старшего Всеволодовича старался, кой сам в твой стан полки свои привел. А ныне незваным возжаждал пойти. Рязань же, сколь я памятаю, незваных гостей не жалует. Там даже сын покойного Всеволода Юрьича усидеть не смог, а уж на что его батюшка силен был.
- Силен-то силен, а со мной потягаться он не возмог - уступил, - заметил Удатный с удовлетворением и легкой гордостью.
- Верно, уступил. А еще и потому он так сделал, что чуял, на чьей стороне правда. А ныне, батюшка, ты сам-то ведаешь, у какого края ее в Рязани искать?
Мстислав смущенно засопел. До разговора с дочерью он это ведал точно, а вот теперь, после всех ее слов, и впрямь получалось, что… Нет, он все равно так до конца и не согласился с тем, что правда на стороне Константина, но если ее нет и у Глеба, тогда где она вообще? И что тогда делать?
- К тому ж и путь туда не близок, - прибавила Ростислава, видя отцовские колебания. - Как знать, можа, пока ты полки соберешь да туда подойдешь, младшой Ингварь с Константином, во всем разобравшись, сами мирком поладят. А тут и ты заявишься с дружиной. Получится, что ни к селу ни к городу.
Она окончила шитье, деловито перекусила нитку зубами и, держа рубаху на вытянутых руках, принялась придирчиво оглядывать свою работу. Мстислав сидел погруженный в глубокое раздумье. Молчание затянулось, но Ростислава терпеливо ждала, не мешая неторопливому ходу отцовских мыслей. Она даже затаила дыхание, чтоб ничем не потревожить князя, пока он будет делать новый выбор.
- Да-а-а, мыслится мне, что ежели все взвесить как следует, то надо бы малость погодить, покамест все до конца не прояснится. Какой ни будь острый меч, ан и им всех концов не отрубишь - все равно рано или поздно, а наружу выйдут, - пришел наконец Удатный к окончательному выводу и вопросительно посмотрел на дочь.
- Ох, ну до чего ж ты у меня мудер, батюшка, - радостно подхватила Ростислава. - Ишь яко славно поведал. А ить верно, - всплеснула она руками, словно только что постигла глубинный смысл отцовского решения. - Как ни крой, ан все одно - швы наружу выйдут. Так и тут - как ни путай, а божья воля со временем все распутает.
Довольный поддержкой, Мстислав уже гораздо увереннее продолжил:
- Опять же никто и подсобить не просил - так чего лезть? Можа, они и впрямь сами замирятся. Ты-то сама как думаешь? - повернулся он к дочери.
- Да по мне, как ты скажешь, батюшка, так оно и ладно, - певуче откликнулась Ростислава. - А думать я никак не думаю. Нешто бабское дело - в мудреных делах княжьих разбираться. Вон, - она с гордостью показала на рубаху с уже оконченной вышивкой, - это работа по мне. Как оно тебе, по нраву?
- Княжьи думы и впрямь не бабского ума дело, - согласился с дочерью Мстислав. - Тут со всех сторон обмыслить надобно. И так покрутить, и эдак посмотреть. Иной раз и вовсе ум за разум заходит, - пожаловался он. - А рубаха, что ж, и впрямь славная получилась.
- Самому лучшему богатырю на земле русской шила. Всю душу вложила, - похвалилась Ростислава, и Мстислав тут же ощутил легкий укол ревности.
С одной стороны, конечно, хорошо, что дочь всерьез решила замириться со своим мужем, раз принялась вышивать для него, но с другой - чего-то и жалко стало, вот только чего именно - непонятно.
Князь встал, выпрямившись во весь свой богатырский рост, и, глядя на рубаху, еще раз подтвердил:
- Баская. Токмо у витязя твово я на Липице одну спину и видел, - не удержался он все-таки, чтобы не съязвить.
- А тут ты неправду речешь, батюшка, - впервые за все время разговора возразила Ростислава отцу, и ее васильковые глаза строго потемнели. - Мой богатырь николи ворогу спины не казал, потому как везде и всюду токмо за правду бился и бог завсегда на его сторону вставал. - Ростислава поднялась с лавки и, держа рубаху на вытянутых руках, низко склонилась перед отцом в глубоком поясном поклоне. - Так что прими ее и носи на здоровье, коли так по сердцу тебе моя работа пришлась, витязь ты мой любый.
- Так ты что же? - оторопел Мстислав. - Оно как же? Ты для кого ее шила-то?
- Для князя великого, чья слава по всей Руси соколом летит и коего в народе уже давно Удатным кличут, - напевно ответила Ростислава.
- Вона как, - растерянно констатировал ее отец и уже совершенно иначе оценил всю прелесть мудреной витиеватой вышивки, идущей по вороту и далее спускаясь к глубокому разрезу на груди. Да и обшлага рукавов вышивальщицы тоже не обделили своим вниманием, потрудившись на славу.
В причудливом сплетении волшебных трав и растений таились диковинные звери, готовые к прыжку на неведомую добычу. Золоченая нитка хитро свивалась с синей, та с желтой и зеленой, и все это в окружении всевозможных оттенков красного.
- А я-то мыслил, что ты ее супругу своему Ярославу вышила. - И он посетовал: - Негоже оно так-то. Сама ведаешь, где мужней женке место.
- Ведаю, - кивнула Ростислава, помрачнев.
Зрачки ее глаз потемнели от гнева, став почти фиолетовыми, и она отчеканила, как заученный урок:
- В замужестве девица род свой в одночасье меняет, и должно ей с мужем делить все невзгоды честно и пребывать при нем неотлучно, яко в радостях, тако же и в несчастьях. Потому, батюшка, ежели повелишь, вмиг соберусь, ибо вся в твоей воле.
"Да неужто зря я это затеяла, вступившись за рязанского Константина?" - промелькнуло у нее в голове.
- Вся-вся, - раздраженно пробурчал Мстислав. - А я вот и повелю - готовься. Не ноне, конечно, - торопливо добавил он. - Коли я с Рязанью погодить решил, то и тут торопиться неча. Опять же и дожди того и гляди зарядят. Еще завязнешь где в дороге. А вот как снег выпадет, так прямо по первопутку тебя и отправлю. И все! - отрезал он. - И не прекословь!
- Отродясь слова тебе поперек не сказывала, - пожала плечами Ростислава. - Коль велишь готовиться, стало быть, учну готовиться. - И, провожая взглядом уходящего из светлицы отца, перекрестилась: "Вот и еще пару-тройку месяцев отсрочки себе выхлопотала".
Она вздохнула и, чтобы быстрее прогнать от себя грустные мысли о неизбежном возращении в Переяславль-Залесский, вспомнила о том, что именно она насочиняла отцу про события в далеком Рязанском княжестве.
"Вот будет забавно, если мои слова и впрямь правдой окажутся, - невесело усмехнулась Ростислава. - А впрочем, какая разница, кто там убивец, а кто страдалец. Главное, что отец мне поверил и отказался от похода на Рязань, а там… Там я еще что-нибудь удумаю. Ништо. Не пропадем", - ободрила она сама себя.
Свои хитрости она и за малый грех не считала. Никто же не спрашивал ее согласия, когда выдавал замуж. Сказали - надо, вот и все. На что уж отец всегда был потатчиком к старшей дочери, а тут и он не захотел хотя бы попробовать поговорить по душам.
А с другой стороны, о чем разговор-то вести? Это у дочек простецов жизнь невесть как сложится, а у княжеских иначе. Она еще в люльке качается, ее и от груди отнять не успели, а судьба уже известна - и за кого замуж, и когда. Ей самой и так изрядно свезло - почитай, почти до осьмнадцати годков невестилась, а ведь иных и в двенадцать лет, а то и того раньше под венец отдают.