Хотя, конечно, спору нет, и он тоже чего-то недоговаривал. Ну как может господь на небо живым взять? Конечно, возможны всякие чудеса и стоит лишь вседержителю захотеть, так он любое учинит, но вроде бы такой благодати лишь праведников удостаивают, а тут совсем напротив, братоубийцу. Но сейчас ее задача была убедить отца не вмешиваться в рязанские дела, следовательно, нужно безоговорочно принимать сторону Константина, вот только зайти похитрее и донести до своего отца то, в чем хотел убедить его нынешний рязанский князь. Хотел, да… не сумел.
Эх, знать бы ей еще тогда, при чтении свитка, как все обернется, она б сразу этим занялась. К тому ж и времени для обдумывания у нее было бы куда больше. Во всяком случае, не один день, а ныне, коль не получится, и денька лишнего нетути. Уже завтра грянет вечевой колокол, сберется новгородский люд, скажет ее батюшка свое словцо, а Великий Новгород, после того что Мстислав Удатный для них сделал, за своим князем и в огонь и в воду.
- И чего ж тебе не ясно, разумница ты моя? - почти весело осведомился князь.
Ему и впрямь стало радостно. Еще бы. В кои веки выпадал случай разъяснить что-то в многомудрых княжьих делах своей дочери, которая порой просто поражала Мстислава своими умными рассуждениями. Выслушав ее, он иной раз еще долго расхаживал в раздумьях, а случалось, что и менял свои решения. Порой сразу, иногда только к утру, но поступал именно так, как подсказывала своими намеками Ростислава. Однако теперь-то уж она наверняка не права, и пришел черед отца утереть ее милый славный носик.
- Ну вопрошай, - ободрил он ее, усаживаясь рядышком с дочерью, - чего там моей Догаде невдомек.
"Догаде, - радостно отметила Ростислава. - Это хорошо, добрый знак. Раз матушкиным именем назвал, стало быть, и выслушать готов, и душой на долгую беседу настроен".
- Да невдомек мне, почто Константин, ежели к убийству страшному еще с зимы изготовился, лучших воев из дружины своей на мордву отправил? Да еще и Ратьшу с ими вместях, - пропела она.
- Боялся, поди, что не пойдут они на такое, - предположил Удатный. - Хороший вой катом николи не станет.
- Может, и так, - легко согласилась с ним Ростислава. - А те, кого он за пару месяцев до Исад у себя поместил? Они-то людишки подневольные. Нанялся на службу, гривны получил - служи и делай что укажут. Одначе он их тоже вместях с Ратьшей отправил. Это как?
- Тоже не согласились, - уже не так уверенно пояснил князь.
- А ежели они все в отказ пошли, тогда неужто среди них людишек не нашлось, дабы о беде страшной прочих князей упредить? Неужто они все молчунами оказались?
- Может, он допрежь того, как с ними поделиться, роту о молчании взял? - предположил Мстислав и наставительно заметил: - К тому ж хороший вой завсегда язык за зубами держать умеет.
- А мне ведомо, что иной мужик почище бабы этим языком мелет. И что было, и чего не было - столь всего наплетет, что и за месяц не распутать, - возразила дочь, предложив: - Да ты, князь-батюшка, свою дружину оком в думах окинь. Она ведь у тебя ладная, один к одному, а такие языкатые все едино сыщутся, да не один-другой, а поболе десятка.
Мстислав послушно окинул, после чего крякнул и возражать дочери не стал, а Ростислава все так же неспешно продолжала плести свои словесные кружева:
- И опосля опять же не понять мне, батюшка, ни Ратьши, ни прочих. Вот себя на их место поставь. Ты, к примеру, воевода в дружине Константиновой. Предлагает тебе князь братьев своих умертвить. Отказался ты и со всеми прочими уехал мордву бить. А возвернувшись, узнаешь, что побил он их все-таки. Ныне же пояли Константина люди князя Глеба, и он, в железа закованный, в Рязани стольной, у брата в нетях. Ты бы что стал делать - неужто пошел бы с дружиной да стал бы требовать, чтоб братоубийцу на волю выпустили?
Князь кашлянул, продолжая все сильнее хмурить брови и морщить лоб. Разумеется, он бы на месте воеводы только радовался такому исходу дела и никогда бы не стал ратовать за освобождение этого каина. А вот Ратьша - муж хоробр, сед, честен - стал. Почему?
- Тут я и сам в толк не возьму, - откровенно сознался Мстислав.
- Мне гости рязанские да и иные, что в его Ожске побывали этим летом, про суд княжой взахлеб сказывали, - тем временем продолжала Ростислава. - Обо всем я тебе глаголить не стану - больно долго, но в каждом случае Константин строго по Правде Русской судил, не глядя, кто там пред ним - боярин али смерд простой. Ну прямо как ты, батюшка.
- Что ж ты меня с убивцем рядышком ставишь? - недовольно буркнул князь.
- И в мыслях не держала, - заверила девушка, торопливо пояснив: - Я тебя рядышком не с убивцем, но с рязанским князем ставлю, и токмо потому, что сдается мне - не повинен Константин в той татьбе.
- Но его же людишки под корень потомство князей убиенных извели, - упорствовал Мстислав.
- Это верно, извели, - опять согласилась княжна.
За долгие годы общения со своим отцом она давным-давно усвоила одно непреложное правило: если хочешь, чтобы князь начал дудеть в твою дуду, не вздумай ему ни в чем перечить. Горячий и вспыльчивый Мстислав Удатный терпеть не мог, когда ему возражают, а пуще того - обвиняют в неправоте.
"Да прав ты во всем, батюшка, - всегда говорила Ростислава. - Токмо ты растолкуй, а то невдомек мне что-то. Как-то оно получается непонятно…"
А далее следовали факты, стянутые неразрывной цепью стальной логики. Тактика была надежная, многократно и с успехом проверенная на деле, и Ростислава менять ее не собиралась.
- А вот откель в том же Пронске али в Кир-Михайлове людишки сведали - кто перед ним стоит да с чьей дружины вои эти будут?
- Так они сами об себе сказывали, не таились, - пояснил Мстислав.
- Вот-вот, - кивнула Ростислава. - И впрямь не таились. И это мне тоже в диковину.
- А тут-то чего дивиться? - не понял князь.
- Дело-то уж больно страшное. Чтоб детишек убить - не каждая черная душа такой грех на себя возьмет, а коли и возьмет, так все едино - с утайкой да с опаской к нему приступит. А тут еще и похваляются.
- Видать, вовсе без бога в душе людишки те были, - вздохнул Мстислав Мстиславич.
- Может, и так, - не перечила Ростислава. - А может, и иначе быть. След они свой заметали. Как зайцы на снегу петли делают, чтоб охотник не додумался, куда за косым идти и где он в нору забился.
- Погоди-погоди, - нахмурился князь. - Чтой-то я в толк не возьму - след заметали, а сами о себе сказывали во весь голос. Как так?
- А его всяко можно замести. Ты вспомни-ка, какой навет померанская княжна на своих пасынков измыслила. И ведь поверил ей твой шурин. А опосля что вышло? Я тебе еще грамотку от тетки зачитывала.
Мстислав нахмурился, припоминая. Действительно, совсем недавно, и месяца не прошло, получила Ростислава от родной тетки, некогда Янки Мстиславны, а ныне, после принятия пострига в одном из полоцких монастырей, сестры Агриппины, грамотку, в которой та сообщала о делах, творящихся в Полоцке.
Произошло же там следующее. На старости лет удумал тамошний князь Борис Давидович жениться вторично. В жены себе выбрал красавицу Святохну, дочку померанского князя Казимира. И мало того что она хотя вроде бы и приняла греческий закон, но все равно не отпускала от себя латинского попа, так вдобавок решила извести взрослых сыновей Бориса Василько и Вячко, чтобы княжение досталось ее малолетнему сыну Владимиру, которого она успела к тому времени родить престарелому Борису Давидовичу.
С этой целью она вначале надоумила пасынков отпроситься у отца на самостоятельное княжение в разные грады полоцкой земли, а после того, как они удалились, составила подметное письмо, адресованное им. Было оно написано якобы от имени наиболее авторитетных полочан, которые являлись рьяными сторонниками Василько и Вячко. В письме эти люди будто бы звали сыновей Бориса на княжение, убеждая свергнуть с полоцкого стола отца, выжившего из ума, а Святохну и ее сына предать смерти. Послание это померанская княжна передала Борису - дескать, удалось ей перехватить.
Зная о том, что в народе не любят его молодую жену, Борис Давидович поначалу поверил клевете, и как ни божились и клялись обвиняемые, однако были казнены. Но затем, проведав о случившемся, Василько Борисович сам отважно приехал к отцу, нашел того, кто все это писал под диктовку Святохны, и, приперев его к стенке, сумел обличить клевету мачехи.
- Так ты мыслишь, что и они… - задумчиво протянул Удатный.
- Коль уж баба таковское возмогла учинить, то мужику оное измыслить - раз плюнуть, - передернула полным плечиком Ростислава.
Вообще-то в душе она считала совершенно иначе, однако, зная точку зрения своего отца на умственные способности тех и иных, решила и тут ему угодить.
- Выходит, на волка помолвка, а теленка пастух украл. Так, стало быть, ты мыслишь? - И он с невольным восхищением поглядел на умницу-дочь.
- Так, батюшка, - кивнула она. - И иное мыслю - ить из черного белого все одно не сотворишь. Как ни жаться, а в правде признаться. Эвон, Святохна крутила-вертела, ан правда все одно всплыла. А енти убивцы княжат малолетних признались в ней одним тем, что уж больно громко свою лжу везде повторяли.