Иван с неудовольствием посмотрел на затянутое низкими серыми тучами небо. Тучи изливались дождем – мелким, нудным, противным – плащ Ивана давно уж вымок, однако холода не чувствовалось – под плащом была однорядка, ярко-синяя, долгополая, из хорошего немецкого сукна, купленная где-то по пути взамен халата. Удобная оказалась вещь – просторная, без ворота, с длинными рукавами в прорезях, в которые можно – ежели распогодится – руки просунуть, ну а ежели дождь, то так – в рукава. Под однорядкой с желтыми витыми завязками-канителью имелся кафтан, вернее сказать, полукафтанец, тепло-коричневого неброского цвета, застегнутый на несколько деревянных пуговиц и подпоясанный сложенным в несколько рядов кумачовым поясом, в котором Раничев хранил серебро. Не очень длинный – чуть ниже колен – кафтан тем не менее считался вполне приличной одеждой, его можно было носить везде, в отличие, скажем, от короткого зипуна, предназначенного исключительно для поддевки или для домашнего ношения. Зипун у Ивана тоже был – правда, остался в повозке. Под кафтан была поддета салатного цвета рубаха из тонкой шерсти, вышитая по подолу и вороту бязью, на поясе имелся кожаный кошель-калита – для всякой мелочи, – кроме того кинжал в черных сафьяновых ножнах, исключительно для самообороны. Вот такой вот внешний вид – преуспевающий купчина средней руки или отъевшийся на хозяйских харчах приказчик, путешествующий по коммерческой надобности и не вызывающий ни у кого никаких подозрений. Не то что в тот раз, когда… Когда Иван, не собственной волею, объявился вдруг в здешних местах. В одежке по моде начала двадцать первого века, "маде ин" Польша-Турция-Китай. Уж конечно, казался тогда весьма подозрительным типом, потому и был вскоре схвачен людьми местного боярина Колбяты Собакина, сынок которого, Аксен… Впрочем, незачем пока вспоминать всяких гадов, дела надо делать.
Постояв немного на мосту, Раничев решительно направился в город. Да, дела нужно было делать. И те, что поручил ему Тимур, и личные, в первую очередь, конечно, личные, хотя они так тесно сплелись друг с другом, что Иван уже и не различал – какие где. Абу Ахмет! Вот кто нужен был и Раничеву, и потрясателю Вселенной – Тимуру. Абу Ахмет был даругом – могущественным чиновником ордынского хана Тохтамыша – и ярым врагом Тимура еще с давних времен. Ныне Тохтамыш был низвергнут с престола и обретался… черт знает где. С ним же, скорее всего, последовал и Абу Ахмет, правда, его, говорят, видели и в Самарканде, но, по последним, полученным людьми Тамерлана, сведениям, Абу Ахмет последовал-таки за своим опальным ханом. Зачем? Загадка. Пока загадка. И разрешить ее, волею эмира Тимура, придется Раничеву. Абу Ахмет… Человек со шрамом на левой щеке. Тот самый, что явился в грозу в музей и похитил перстень… вернее, пытался похитить – Иван помешал ему… или все ж таки не смог помешать? Кто знает? Именно этот перстень, как считал Раничев, и был причиной всего случившегося. И с его помощью, наверное, можно было бы вернуться домой, обратно, в свое время… если бы только еще знать – как? Эту тайну наверняка знал Абу Ахмет, которого и нужно было разыскать во что бы то ни стало. И убить – как приказал Тимур. Ну, насчет "убить" Иван пока не задумывался, главное было – найти. И узнать тайну, и вернуться… К друзьям, к любимой – гм… ну пусть считается, что к любимой – женщине, к работе, вообще к привычному своему миру, покинув вот этот, гнусный и подлый мирок, густо пропитанный запахом пожарищ и человеческой кровью. Мирок, в котором, однако, Иван успел уже обрести друзей: Ефима Гудка, Авраамку, мальчишку-акробата Салима – вот уж кто был себе на уме! – Тайгая, ордынского красавца-вельможу, смелого и честного воина и сибарита, обожавшего вино и женщин. Где-то сейчас они все? И где Евдокия, Евдокся? Девушка с зелеными глазами, которая… которая… Раничев улыбнулся. А ведь Евдокся должна быть где-то здесь. Он лично провожал ее с караваном бухарского купца ибн Файзиля. Караван шел на север, в Москву, и давно бы уже был здесь… Как и Евдокся. Черт, жаль, что не договорились о конкретном месте встречи – не до того было, Евдокся покидала столицу Тимура в спешке. Говорила, что отыщет родичей – семью боярина Евсея Ольбековича, геройски сложившего голову при обороне Угрюмова от войск Тамерлана. Покойный Евсей Ольбекович был не просто боярин, а угрюмовский володетель – наместник рязанского князя Олега Ивановича. Родичи его… могли, конечно, погибнуть, но быть может, не все? Кто-то из слуг наверняка остался в Угрюмове, а может, и все семейство… Ну, если и не здесь, тогда – в Переяславле, стольном городе княжества. Сворачивая на знакомую – отстроенную уже! – улицу, Иван так и представил: вот, подходит он к частоколу, стучит в ворота, те открываются, кланяется старый слуга, а на крыльце, в узорчатом, накинутом поверх сарафана летнике, стоит Евдокия, любимая Евдокся, стройная, белокожая, с длинной темно-русой косою. Стоит, улыбаясь чуть припухлыми губами, на щеках ямочки, а в глазах – зеленых, колдовских каких-то – слезы счастья. И так отчетливо представил всю эту картину Раничев, что, сворачивая за угол, аж напрягся весь в ожидании… И сглотнул слюну. Не было ворот, не было частокола, не было ни старого слуги, ни Евдокси, а на месте сожженной усадьбы кричали на голых деревьях вороны.
Иван прошелся по пепелищу – не видно и было, чтоб отстраивали. Наверное, все ж таки решили вернуться в Переяславль, чтоб не терзать память. Ну да. А в возрождавшийся после нашествия Угрюмов взамен погибшего Евсея Ольбековича будет прислан новый наместник. Интересно, а где воевода Панфил Чога? Тоже погиб? Иль – в плену? Может, стоит его разыскать здесь? Или не стоит? Уж слишком прохладно относился воевода к Ивану. Прохладно – это еще мягко сказано, наверняка считал предателем… хотя, нет, видал, наверное, как бился Иван с супостатами у городских ворот. А может, и не видал, кто знает? Да и что подумает, увидав Раничева – в приличной одежке, стильной даже – по местным меркам, – в то время как все остальные вон, в грязи да ошметках, достраивают, кто не успел, свои избы. Не поверит, поди, воевода Панфил, в то, что "скоморох Иван" превратился вдруг в одночасье в компаньона звенигородского купца Селифана Рдеева? И правильно сделает, что не поверит. Велит еще в поруб кинуть да предать смерти как шпиона. И в этом случае будет тоже однозначно прав! А как иначе назвать теперь Раничева, явившегося на Русь с тайным поручением Тамерлана? Правда, тот враг не столько Руси, сколько Орды. Впрочем, нет, не Орды – Тохтамыша. Тохтамыш скинут, кто теперь у власти в стремительно теряющей былую силу Орде, уже фактически распадающейся на части? Тимур-Кутлук, друг и собутыльник Тайгая? Или никому пока не известный Едику-Едигей? И тот и другой – ставленники Тимура и, опираясь на его поддержку, попытаются восстановить пошатнувшееся величие Орды, в первую очередь в том, что касается дани, собираемой с русских княжеств, пусть не такой уж и большой, но не в размере дело – в принципе! Орда – сюзерен, княжества – покорные вассалы. Так! И только так! Русские князья, тот же Олег Рязанский или Василий, князь владимирский и московский, то хорошо понимают. Очень хорошо. Дмитрий Донской хоть и передал власть Василию без ярлыка ордынского хана – да вряд ли такое положение вещей будут долго терпеть новые хозяева Орды. Таким образом, Тохтамыш из врага русских превратился в друга! Поддержать его против ордынских ставленников Тимура – вот главное направление политики того же Василия, или Олега, или… или Витовта, великого литовского князя. По идее, Тохтамыш – а с ним, с большей степенью вероятности, и Абу Ахмет – может находиться сейчас у любого из этих князей – пожалуй, самых могущественных в это время. Точнее Раничев не знал, вернее, не помнил, хотя и изучал когда-то летописи, которые одно и то же событие описывали всегда по-разному, да еще и в датах путались. Вот и поди тут, вспомни… Эх, знать бы, где упасть… Все бы летописи перечел, сел бы за кандидатскую! Ну да чего уж теперь. Самому все выяснять придется. Вон до чего докатился он, Иван Петрович Раничев, – шпион Тамерлана в русских землях! Враг и предатель! Прав будет воевода Панфил Чога, коли велит предать его смерти. По заслугам предателю и шпиону. Иван невесело усмехнулся. Н-да, ситуация… Впрочем, он вовсе и не собирался передавать Тимуру вызнанные русские секреты. Да и секретов никаких знать не хотел, лишь бы вот отыскать Тохтамыша… вернее – Абу Ахмета. А вдруг тот покинул опального хана? Нет, не должен – куда ему еще деться? В Орде – люди Тимура, а уж для него Абу Ахмет – злейший враг. И сам "человек со шрамом" это хорошо понимает. А значит, коли в нынешней Орде – улусе Джучи – ему жизни нет, будет делать ставку на возвращение к власти Тохтамыша. Единственный для него вариант. Кроме, разумеется, внезапной смерти Тимура и хорошей заварушки в Мавераннагре. Ну до того еще далеко, надо думать. Значит, с Тохтамышем Абу Ахмет, тут и рассуждать нечего. Остается только их отыскать. И – Евдоксю… Иван не смог бы сказать, что для него теперь важнее. И как поступить с Евдоксей, когда будет вызнана тайна перстня? Вот он, перстенек, подаренный эмиром! Раничев осторожно погладил глиняный талисман под рубахой на шее, висевший на длинной бечевке чуть ниже крестика, как некоторые вешали мощи святых, в глину был закатан перстень. Золотой, с круглым, граненным по краям, изумрудом, тайну которого и нужно было узнать у Абу Ахмета. Или – есть кто-то еще посвященный? Может, и есть. Только найти его еще труднее. Хорошо хоть известен Абу Ахмет. А Евдоксю… В случае, если все пройдет, как и задумано, Евдоксю можно будет забрать с собой! Можно? Нужно! Там уж всяко удастся паспорт выправить – слава богу, не сталинские времена.
Раничев улыбнулся. А и в самом деле – хорошо будет!
– Ты чего тут вынюхиваешь, шпынь?