Погода стояла тёплая. Я вышел на балкон, на котором свободно можно было бы ездить на велосипеде, положил руки на перила, вглядываясь в даль. В лицо дохнул приятный весенний ветерок. С семидесятого этажа отеля открывался вид почти на весь город. Древние купола святой Софии, сияющее в лучах солнца золото лавры, воды Днепра и лёгкие ажурные конструкции мостов через него. Старый город имел примерно такой же силуэт, что и в начале двадцатого века, он был восстановлен лет семьдесят назад, когда весь мир помешался на восстановлении исторических городских ландшафтов. Неподалёку от святого Владимира взметнулся ввысь стометровый угрюмый казак с саблей, которая с точностью до доли градуса указывала на Москву. Это безобразие было возведено полсотни лет назад, когда к власти пришла очередная оголтелая националистическая клика. "Щоб усе видели величие ридной Украины и щоб поганым москалям неповадно було" По ту сторону Днепра высились безобразные коробкипамятники жилой архитектуры двадцатого века. Строили тогда плоховато, эти здания, по идее, давно должны были разрушиться, если бы не силиконовые суперполимерные покрытия, произведшие революцию в хлопотливом деле охраны памятников. Как зубы дракона, торчали чёрные полукилометровые небоскрёбы- это уже двадцать первый век. Изящно вздымались ввысь ажурные конструкции, башни-блины, нанизанные в совершенном беспорядке на опоры шары, кубики, светилась в солнечных лучах перламутром улитка ТЭФ-станции двадцать второй век. За городом снижался пассажирский авиалайнер, походивший на барракуду с разросшимися плавниками. Сейчас он приземлится в Бориспольском порту, откуда тянутся нити по всему миру- в ГИТА, Австралию, Антарктиду, даже на низкоорбитальные космические станции.
Встреча мне назначена на полвосьмого вечера. За последние две недели у меня это будет, пожалуй, первый день, большую часть которого можно беззаботно убить впустую. Просто глядя с высоты птичьего полёта на город, или плюя в потолок, или посасывая шоколадный лимонад с коньяком и белым вином - жуткую смесь, которую только я и могу пить.
Пятнадцать минут на зарядку- это святое. Упражнения шли с нарастающей скоростью. Закончив, я посчитал пульс- чуть выше нормы. Ничего, пока я ещё в неплохой форме. Теперь под душ, затем растереться чуть не до крови и я в полном порядке.
Закончив привычные процедуры, я критически осмотрел себя перед зеркалом. Новомодная штучка - когда в него смотришь, не возникает никакого ощущения, что перед тобой стекло, пока ладонью не коснёшься холодной гладкой поверхности. Кажется, что напротив стоит человек, не имеющий к тебе никакого отношения, лишь очень похожий на тебя и кривлянья ради повторяющий твои движения. Кто же он? На вид - из мелких чиновников или торговцев, Может, кто-то ещё, но ясно видно - не из героев. Рост сто семьдесят восемь - на три сантиметра ниже среднего, мышцы не так чтобы хилые, но отнюдь не атлета, плечи, на мой взгляд, узковаты, а бёдра широковаты, на боках складка жира, правда, небольшая, но никак не удаётся её согнать. Грудь не волосатая и не колесом. Но это ещё полбеды. Хуже всего физиономия: круглая, полная, нос картошкой, и этот чёртов розовый румянец, придающий лицу какое-то по-детски наивное выражение, - ещё куда ни шло, когда человеку восемнадцать, но когда тридцать восемь! И когда этот человек- ты, то это никуда не годится!
- Да, не Клиф Шелдон, - вслух произнёс я. Мужчина в зеркале действительно мало походил на смазливого, здоровенного Клифа Шелдона, игравшего командора Бадди Рока в совершенно идиотском, на мой взгляд, сверхпопулярном нуднейшем трехтысячесерийном видеосериале.
Честно говоря, собственная внешность меня не волновала уже давно, поэтому грусти по этому поводу не было. Я плюхнулся в кресло, мгновенно принявшее удобную для моего тела форму, и приказал:
- Кухня! Кофе, омлет с перцем и лимонной подливкой, сок из баркфрукта и пару сладко-солёных скрубжек.
Через минуту из стены выкатился сервированный столик. Завтракал я неторопливо, с истовой серьёзностью. Так может себе позволить завтракать легкомысленный человек, у которого до вечера никаких дел нет и быть не может. Кажется, радуйся жизни - и всё, но кусок всё же не лез в горло. Я отставил тарелку с недоеденным омлетом, толкнул столик, откинулся в кресле.
- СТ-новости, русский язык, - приказал я.
В серебристом овале на зелёных обоях будто возник провал, в котором замаячила слащавая физиономия диктора. Мир жил своей обычной жизнью. Обыденная суматоха, неурядицы, конфликты, не слишком полноводные реки крови - всё как и положено в цивилизованном двадцать втором веке. У Чёрных Штатов очередной дипломатический конфликт с Мексикой - они уже лет тридцать постоянно обвиняют друг друга в нарушении границ и поддержке бандформирований у соседей. США всё долдонят о проекте большой исследовательской станции "Венера-Твердь". Зачем, спрашивается, она им сдалась? Японско-Китайская Конфедерация вновь грозит Евразийской Федерации, то есть нам, снижением квот на ввоз ТЭФ-оборудования. Озабочены неконкурентоспособностью собственной продукции. Недавно при взлёте с лунного космопорта потерпел крушение французский лайнер "Наполеон", причина - неполадки японских ТЭФ-систем. Национальная корпорация "Жёлтый дракон" терпит огромные убытки, отсюда желание защититься, но, похоже, ничего у них не выйдет… Так, а вот это уже ближе. Таджикская джамахерия. Шаха Абдуллу свергли и отрубили голову на центральной площади Душанбе - это зрелище транслировалось по всем внутренним каналам СТ. К власти пришла умеренная исламская группировка. Бог мой, обычная история! Такие случаи повторяются вновь и вновь на протяжении, наверное, уже тысяч лет.
- СТ выключить, - буркнул я и завалился на диван с новой книгой Максима Горецкого.
Идея отдохнуть, немного понежиться в праздности и безделии с самого начала оказалась обречённой на провал. Расслабиться никак не удавалось. Наоборот, напряжение, ощущение близкой опасности не уходили, а только усиливались с каждой минутой. Когда же я задремал, уронив на пол книгу, перед глазами ясно встал образ выжженной земли с реющими в вышине зловещими птицами. Главное, я знал, что это вовсе не обычная дурь, не глупая мнительность. Я уже давно не новичок и умею подавлять нервную дрожь перед мероприятиями. Что-то шло не так, как хотелось бы. И что-то должно сегодня произойти.
Стрелки часов, двигавшиеся сегодня особенно нудно и медленно, дошли наконец до точки. Всё, пора. Я оделся, посмотрел на себя в зеркало, стряхнул пылинку с узкого лацкана пиджака, поправил бабочку, чуть сдвинул фетровую шляпу. Мода совсем с ума съехала. В прошлом году в ходу были цилиндры и фраки, в этом- шляпы, галстуки-удавки, широкие брюки.
Бар "Запорожская Сечь" располагался на другом берегу Днепра, в районе, возведённом в самый разгар увлечения средневековой архитектурой. Сперва он был задуман как фешенебельное место для состоятельных граждан, затем начался естественный процесс утрачивания респектабельности, здесь замелькала всякая шушера, появились притоны. Узкие горбатые улицы были замусорены и заплеванывидимо, кибер-мусорщики или часто не добирались сюда, или мусор накапливался быстрее, чем убирался. На лавках, ступеньках островерхих, с башенками, домов нашли пристанище стайки галдящей, ругающейся, целующейся молодёжи. Иной раз я ощущал спиной недобрые взгляды. Да, через несколько лет здесь останется один сброд, который отвоюет ещё одну часть города. На будущее нужно будет выбирать другое место для встреч Здесь, того и гляди, попадёшь в какую-нибудь глупую заварушку.
Действительно, место было чересчур оживлённым. Улица с бесчисленными маленькими магазинчиками, забегаловками - здесь и располагался бар "Запорожская Сечь". Тяжёлые дубовые двери были распахнуты, перед входом стояли два огромных запорожских казака- это были объёмные СТ-проекции. Надо зайти внутрь. Стаценко уже должен быть там. Всё просто… Но в бар я не пошёл, а заглянул в магазинчик верхней одежды напротив. Толстенный усатый продавец, перелистывающий журнал с малоприличными СТ-фотографиями, не обратил на меня никакого внимания. В таких заведениях вежливость к покупателям не считалась великим достоинством.
Я оценивающе ощупал термопластик зимней куртки с обогревом, но на самом деле куртка меня ничуть не интересовала. Просто я пытался оценить обстановку. Два мобиля припаркованы на стоянке у бара, ещё один подальше, метрах в тридцати. Парнишка и девчонка лет шестнадцати на вид уныло сидят, обнявшись, на тротуаре и смотрят куда-то вдаль. Стены дома напротив подпирают две жрицы любви, провожая угрюмыми взорами особей мужского пола. Вроде ничего подозрительного, но внутренняя тревога нарастала.
А, была не была! Идти всё равно надо.
- Пока, - кивнул я продавцу. - Желаю увидеть в журнале то, чего ты ещё не видел в жизни.
- Угу, - буркнул продавец. Мои слова не произвели на него никакого впечатления.
Я вышел из магазинчика, перебежал улицу прямо перед носом длинного чёрного "форда", щёлкнул по носу казака у входа, точнее, попытался, но, как и следовало ожидать, пальцы прошли сквозь фантом.
Бары, ведущие начало ещё от харчевен и таверн, не меняются столетиями, в них только появляются всякие новомодные штучки, большинство из которых так и не приживается. Здесь всегда будет стойка, всегда будет бармен, перемешивающий напитки, и никакая автоматика его не заменит. Будут расфуфыренные дамы, ищущие лёгких развлечений или ещё более лёгких денег. За столиками в углах всегда будут мерцать тихие пьянчуги, для которых это дом родной, - они пропивают последние деньги или пропили уже всё и выжидают, за чей бы счёт утолить жажду. Всё это имелось и в "Запорожской Сечи".