---------------------------------------------
Глазков Юрий
Юрий Николаевич ГЛАЗКОВ
Двигатель взревел столь неожиданно, что Рошар, отброшенный в кресло, завертел головой, как бы отыскивая, кто бы его мог включить. Конечно, никого не было, он стартовал один. Никакие попытки выключить двигатель не привели к успеху, корабль все стремительнее пронизывал пространство. Выручила автоматика. Защита от перегрузки отключила ревущего за кормой монстра, пламя задрожало и скрылось в керамическом чреве. Теперь корабль мчался, как брошенный пращой камень. Скорость его была огромной.
"Куда же я теперь лечу, - подумал Рошар, выбираясь из кресла и подплывая к пульту, - надо бы затормозить этот сумасшедший бег".
Двигатель не включился ни с первой, ни с десятой попытки. Топлива не было. Рошар не хотел в это верить, но это было так - на счетчиках светились нули. Он представил себе траекторию полета: узкую вытянутую петлю, начинающуюся у Земли и устремленную в никуда.
"Может, еще вернусь в перигей, какая все-таки орбита?"
Рошар взглянул в бортовой хронометр - он стоял. Включил электронный хранитель времени - он не работал. Схватился за наручные часы - стрелки намертво влипли в циферблат.
Время на корабле остановилось, но сам он несся с бешеной скоростью: в иллюминаторе проплывали звезды...
"И они бесполезны", - подумал Рошар, со злостью глядя на далекие светила. Он вспомнил, как снимали секстант и телескоп, чтобы освободить место, как напихали корабль всякой всячиной для снабжения лунной базы.
"Хорошо, хоть продуктов вдоволь, на всю базу загрузили, воды и кислорода тоже хватает", - подумал он.
"Связь, - промелькнула мысль, - с Земли или Луны подскажут..." Связи тоже не было.
Рошар проверил отсек за отсеком - работало все, что было связано с жизнью: действовала система терморегулирования, осуществлялась регенерация воды и кислорода, готовилось трехразовое питание. Не было топлива, не было связи, не было времени, не было ни дня, ни ночи. Мгновения сливались в одну бесформенную, безликую, липкую массу, в которой барахтался Рошар.
"Летящая тюремная камера, да и только, - еще сохраняя присутствие духа, размышлял он. - Ладно, надо поесть".
Он уселся за стол, отменно поел, выпил банку пива, устало прикрыл глаза. Ему снилась родная Бретань, море, залив, песок на берегу и любимая Жаннет... Он был молод, капитан Рошар, ему было всего 28 лет.
Проснулся он как от толчка, резко выпрямился и долго не мог понять, где он и что с ним. Потом вспомнил. Бессилие душило его, превращаясь в нестерпимую злобу, злоба переросла в ярость. Рошар бросился к пульту и вжимал, вжимал со всей силой кнопку включения двигателя, но тот по-прежнему был мертв. В танках корабля топлива не было, а на счетчиках сияли нули. Рошар размахнулся, и брызги стеклопластика разлетелись в стороны. Нули больше не горели, но топливо от этого не появилось.
Обессилев от этой вспышки гнева, Рошар снова заснул. Сон был короткий, осколок коснулся его лица, и он открыл глаза.
"Сколько я спал, час, два, шесть?" - Рошар не мог отвязаться от настойчивой мысли: "Сколько?"
Он потерял счет времени и пытался найти хоть какую-то ниточку, чтобы понять: сколько прошло часов. А время шло, бежало, летело, стояло на месте и было неподвластно Рошару, он жил вне времени, отдельно от него, и сознание не могло постичь его течения. Еда, сон, еда, звезды в иллюминаторе, тоска по Земле, воспоминания, воспоминания, сон, еда, еда, сон... Рошар летел среди ярких красивых звезд, для него не было ни дня, ни ночи, для него был полет и звезды. Рошар летел, стараясь подчинить себя обстоятельствам, но вопрос: "Сколько я лечу?" - все настойчивее стучал молотом в его голове.