- Кстати, кто мне заплатит за дверь? - брюзгливо поинтересовался харчевник, разглядывая последствия разгрома.
А Никто озадаченно разглядывал собственные руки. Его исступленно рубили саблями и со страшной силой заехали в бок шестопером - на коже не осталось никаких следов. Как будто лупили по железной наковальне. Никто не чувствовал боли - только слабые глухие толчки. Удары даже не могли стронуть его с места - казалось, будто он весит целую скалу… и в то же время тело стало удивительно легким. Когда ему надоело терпеть удары и он перешел в наступление, то начал двигаться так быстро, что агенты Зла будто замерзли на месте. Каждый удар получался таким привычным, таким естественным…
- Кем же я был раньше? - пробормотал Никто.
Этим вечером деревня бурлила, обсуждая произошедшее. Солнце давно село, но никто и не думал ложиться спать. Невероятные события будоражили всех и каждого - Никто засыпали вопросами, недоверчиво щупали места, куда попадали болты и лезвия сабель. Кузнец Валюх ходил гоголем, в тысячный раз повторяя историю о том, как они с пастухом дали отпор кошмарным агентам Зла.
- Да кто такие эти агенты Зла?! - наконец возвысил голос Никто.
Воцарилась тишина. На Никто смотрели с невыразимым удивлением… но потом люди начали вспоминать, что память к их пастуху так и не вернулась. Староста сочувственно улыбнулся и сказал:
- Агенты Зла - это слуги Темного Властелина, сынок. Если они пришли за тобой, значит, тобой интересуются в Империи Зла…
- Что еще за Империя Зла?
- Это, сынок, такая страна, - наставительно объяснил староста. - Самая ужасная и зловещая страна в мире. В Империи Зла небо всегда покрыто тучами, там живут сплошные злодеи, чудовища и нежить. А правит там Темный Властелин - злой лорд Бельзедор. Простые люди находятся у него в рабстве. Они страдают от голода, болезней, унижений, непосильной работы…
- Как хорошо, что мы живем в Ривении! - всплеснула руками старостиха.
- Это верно… - кивнул староста. - Конечно, у нас тут тоже бывает трудно, бывают проблемы… но слава богам, что нам не выпало жить в Империи Зла!
- Этот лорд Бельзедор, должно быть, страшный человек… - задумчиво произнес Никто.
- Человек ли?… - хмыкнул староста. - Я в этом не уверен… Он Темный Властелин, и его имя заставляет трепетать весь мир.
- Но что ему нужно от меня?
- Не знаю, сынок… Не знаю…
- Кажется, это знаю я, - возвысил голос жрец Мурюз. - Идемте.
Жрец с женой и дочерью жил в небольшом домике при деревенском храме. Здесь же он обучал окрестных детей счету и письму, читал им вслух Святую Ктаву и рассказывал, как устроен мир. Все дивились, какая пропасть у жреца книг - пожалуй, не меньше сотни. Одной только "Озирской энциклопедии" целых девять томов.
Мурюз подставил табурет, забрался на самую верхнюю полку и достал оттуда самый ценный из своих фолиантов - "Хроники Грядущего" великого Экольгена Горевестника. Сдув пыль с кожаного переплета, жрец открыл пухлый том и ткнул пальцем.
- Вот, смотрите! Одиннадцатая центурия, восьмидесятый катрен!
Все уставились на причудливо переплетающиеся буквы. Для тех, кто стоял позади и не мог ничего разглядеть, жрец громко и отчетливо прочел:
Беспамятный выловлен из реки.
Тьма сгущается над главою, черные люди выходят на охоту.
Путь окончится в сердце темной цитадели.
Познавший себя разгонит тучи.
- Думаешь, этот катрен про нашего Никто? - недоверчиво спросил староста.
- Думаю. С того самого дня, как мы вытащили его из реки, я все пытался вспомнить, где же я про это читал, - и вот. прямо здесь! Скажете, не похоже?
- Ну первые две строки сюда присобачить можно, но… слушай, Мурюз, а это не может быть ошибкой?
- Экольген Горевестник никогда не ошибался, - наставительно поднял палец жрец. - Все его пророчества сбывались. Все до единого. Правда…
- Правда?…
- Правда, надо признать, что истолковывали их всегда неправильно, - смущенно признал Мурюз. - Смысл каждого катрена становился ясным только после того, как он сбывался.
- Ну и вот!
- Но тут-то все как раз очевидно! Смотри - "беспамятный", "река", "черные люди"… что тебе еще?!
Спросив у жреца разрешения, Никто с любопытством принялся листать эту книгу. Там оказалось еще великое множество точно таких же четверостиший - на первый взгляд совершенно бессмысленных. На каждой странице по четыре штуки - а страниц в книге было без малого триста!
Никто открыл "Хроники Грядущего" на самой первой странице и прочел самый первый катрен:
Многая гордыня овладела бессмертными.
Заносчивы, высокомерны, миром править желают.
Горечь поражения гибель несет, с небес низвержены.
Судьба покарает недостойного.
- О чем это? - озадаченно спросил он.
- Никто не знает, - ответил Мурюз. - "Хроники Грядущего" были написаны невероятно давно - говорят, что еще до Ледника. События, относящиеся к ранним центуриям, давно канули в забвение.
Тогда Никто открыл книгу в самой середке и прочел наугад другой катрен, первый попавшийся:
Тоскливый вой оглашает лунную ночь.
Тварь поднимается из чана, клыки сверкают.
Два лица, две души, две сущности, обе истинные, обе живые.
Многая печаль вошла в мир.
- А это о чем? - спросил он.
- Тоже неизвестно. Какая это центурия?… Пятая? Слишком давно. Каждая центурия - это тысяча лет, а всего центурий в книге одиннадцать. Что-то определенное можно сказать только о самых последних - да и то большая часть однозначно не истолкована. Они могут означать что угодно.
- Тогда откуда же вы знаете, что это настоящие предсказания, а не белиберда?
- Потому что некоторые катрены сбылись настолько точно, что ни у кого нет и тени сомнений, что описаны были именно эти события. Если хочешь, завтра расскажу подробнее.
- Благодарю тебя, отец Мурюз, - поклонился Никто. - Завтра я с удовольствием об этом послушаю.
Никто сказал неправду. На следующее утро он проснулся даже раньше обычного и принялся собирать пожитки. Он надел свои всегдашние порты и безрукавку, задумчиво посмотрел на пастушеский кнут, взвесил его в ладони, но потом положил на место. Застегнул на поясе кошель с монетами, скопленными за десять лун работы. Совсем немного - большую часть заработка Никто сразу же и тратил на посиделки в харчевне, конфеты для ребятни и подарки друзьям. Однако пара серебряных солонок и десяток железных ночниц в кошеле все же набралось.
Когда Никто вышел во двор, солнце еще не встало. В воздухе пахло морозцем - как-никак на дворе начало зимы. Пусть зимы в Ривении очень теплые, а снег если и выпадает, то на считаные дни, становясь великой радостью для детворы, - по ночам все же бывает прохладно. Скоро и овец уже перестанут выводить на пастбище, так что пастух может со спокойной совестью оставить место работы…
- Далеко собрался, сынок? - послышался тихий голос.
Никто виновато вздрогнул, поворачиваясь к старосте. Ему самому ужасно не хотелось уходить - за десять минувших лун он полюбил Озерные Ключи и их жителей. Но именно поэтому он и должен был уйти - уйти как можно быстрее, не оглядываясь.
- Мне нельзя здесь оставаться, - тихо произнес Никто. - Если за мной охотится такой страшный враг, он не оставит меня в покое. Я не могу подставлять вас под Удар.
Староста Бурзюк тяжело вздохнул. Ему тоже не хотелось отпускать этого славного работящего парня, которого они с женой полюбили, как родного сына. Своих-то детей им боги не дали, так и прожили всю жизнь вдвоем.
Но мудрый старик прекрасно понимал, что Никто прав. Теперь уже ясно видно, что их приемыш до потери памяти не был простым пастухом - очень уж необычные у него способности. А раз за ним гоняются агенты Зла, он действительно может навлечь на деревню нешуточную опасность.
Лорд Бельзедор - самое страшное чудовище в мире, он не оставит в покое того, на кого нацелился. Если в Озерные Ключи явится Легион Страха, мирной жизни придет конец… вообще жизни придет конец. Люди рассказывают, какие ужасы приспешники Темного Властелина творят в других местах, сколько зла и разрушений сеют они вокруг, - что может противопоставить этому кошмару одна маленькая деревня, в которой нет ни единого воина?
- Ступай, сынок, - с трудом выговорил староста. - Да улыбнется тебе Просперина. Мать будить не будем - я ей сам расскажу, когда проснется. И вот… возьми еще вот это на дорожку…
Никто молча взял холщовый мешочек, не зная, какие слова можно сказать в такой момент. Закинув на плечо узелок с немудреными пожитками, бывший пастух вышел за околицу.