Торговля снадобьем у пивбаров и чебуречных шла успешно, многие теперь знали Дрякина и сами просили, особенно по понедельникам, и мог он себе позволить не только в одиночку заправиться бормотухой, но и поставить бутылку-другую приятелям, посидеть в компании где-нибудь на берегу или в парке за кладбищем - туда милиция не доезжала, много там было таких компаний, всех не заберешь.
Возился Дрякин в своей рощице - морковки перебирал, изгородь подправлял, выносил стеклотару - а за деревьями все продолжало колыхаться, переливаться что-то, и гудело иногда, ласково гудело, но непонятно - да только чихать было ему, Дрякину, - что это там такое. Светится - ну и пусть себе светится. Гудит - ну и Бог с ним, лишь бы на его участок не совались.
А однажды, обрывая с ветвей подросшие морковки, Дрякин уловил какое-то движение в желтом прозрачном небе. Он выплюнул окурок и поднял голову. В безмятежной желтизне беззвучно прошли над рощицей большие черные треугольники - штук двадцать, не меньше - и из углов треугольников истекал бледный дрожащий свет, а посредине мигало что-то оранжево-красное, безобидно так мигало, словно приветствовало Дрякина.
"Ага, - подумал Дрякин, провожая взглядом черные корабли и продолжая сбор продукции, - вот они откуда, бельгийские треугольнички..." (Газеты ему иногда попадались, со своей-то газеткой удобнее на травке посидеть или там в парке на трухлявом пеньке. Опять же, есть куда закуску завернуть, есть на чем разложить).
Через минуту он уже и забыл о треугольниках - перенес мешок к погребу, спустился вниз по лесенке, высыпал морковку в угол, принялся загружать мешок пустыми бутылками - нужно было до обеда успеть в пункт приема. Тихонько гудело вдали, за участком, мирно гудело, успокаивающе, он уже этого гудения и вовсе не замечал. Вылез из погреба, перевел дух. Переливалось, мерцало за рощей - и какие там были дали?.. Деловито окинул взором ограду, нахмурился - один столбик покосился, надо подправить - и потащил звякающий мешок к серому шару, застывшему над лужайкой.
