Пока шел бой уже начал заниматься рассвет. Ветер сменил направление и теперь нес сцепившиеся корабли к мрачной скалистой громаде, вершину которой окутывало черное облако, столь густое и плотное, что даже ураган не смог его рассеять. Это было жуткое место, словно специально созданное на погибель всему живому. Огнедышащая гора, источающая удушливое серное испарение, будто притягивала к себе ветры и завлекала в свое жерло все, что оказывалось поблизости.
На счастье противников пожар уже почти угас сам собой, однако снасти, частью обгоревшие, а частью перепутанные, больше не позволяли управлять судами. Сцепившиеся корабли неумолимо влекло к жерлу вулкана.
– Мы все погибнем! – завопил кто-то.
– Нужно спасти государя! – крикнул Калидум.
– Поздно, – ответили ему. – Царь только что скончался.
Удушливое облако накрыло корабли. Расталкивая перепуганных насмерть людей, Калидум пробился к своему лебедю и вскочил в седло. Птица вынесла советника из черной тучи.
Полузадохшийся лебедь с трудом преодолел притяжение смертоносной Огненной горы. Оказавшись на приличном расстоянии от вулкана, Калидум развернул птицу и покружил на одном месте, ожидая, не покажется ли еще кто-нибудь. Однако никто так и не появился. Огненная гора бесследно поглотила оба корабля вместе с экипажами. Поняв, что никому больше не удалось одолеть притяжение смертоносного вулкана, советник направил лебедя к Хрустальному дворцу.
Солнце уже поднялось в зенит, когда Калидум, наконец, прибыл в сверкающую цитадель Поднебесной. Буря совсем улеглась, ничто не напоминало о ночном шторме, живописные пейзажи Поднебесной страны были все так же величественны и прекрасны. Но душу советника, отягощенную мрачными думами и муками совести уже ничто не радовало.
Ответом на недобрые вести, что принес Калидум с дальних рубежей, послужило другое горестное известие – на рассвете умерла царица Дитара. Вершины Поднебесной погрузились в печаль, нигде не слышался смех, угасло извечное веселье, всюду царило уныние.
На закате состоялся обряд прощания с усопшей царицей. Тело государыни поместили в большую лодку, туда же сложили богатые дары, что должны были послужить царице в другом мире. Воздушный шар поднял суденышко в черное небо и понес его к мерцающим звездам. Там усопшая царица должна была обрести пристанище и вечный покой, согласно древним верованиям обитателей Поднебесной.
Сотни людей, собравшихся на окрестных вершинах, вскинули руки к небу, провожая усопшую государыню в последний путь. Когда звездная чернота поглотила одинокое суденышко, на горных террасах, прямо под открытым небом, было накрыто множество богатых столов, где осиротевшие жители Поднебесной по давней традиции поминали печальными песнями своего погибшего государя, умершую царицу и старшего царевича, а так же поднимали кубки во здравие новорожденного наследника трона.
Калидум сидел один в пустом зале Хрустального дворца за огромным столом и был мрачнее тучи. Тягостные сомнения терзали душу советника. Все же он не был рожден злодеем и муки совести не были ему чужды. Однако сделанного не воротишь, теперь оставалось утешаться тем, что он, как единственный родственник новорожденного государя и царский советник, сделался хоть и временным, но полновластным правителем Поднебесной. Это право Калидума безоговорочно признали все вельможи.
Не выдержав тягости одиночества, новоявленный регент отправился бродить по пустующим залам и комнатам Хрустального дворца. Ему не хотелось присоединяться к поминальному пиру – он уже почтил его своим присутствием, проявив уважение к памяти царской семьи – но и сидеть одному в пустом зале было невыносимо, угнетали тяжкие раздумья.
В покоях погибшего царевича Калидум наткнулся на старого Тапигина.
– Что ты здесь делаешь? – спросил регент.
– Предаюсь печали, ваша милость, – ответил лекарь, горестно вздохнув. – Жаль, царевича, такой славный был мальчуган.
– Да, – отрешенно произнес Калидум, думая о своем.
Взгляд его упал на искусно вытканный ковер, висевший на стене.
– Красивый ковер, – заметил Калидум, погладив ладонью тончайшую ткань, которая могла служить не столько ковром, сколько покрывалом или плащом. – Я слышал, что он волшебный.
– О да, – кивнул Тапигин. – Его соткала покойная мать Харата, когда носила царевича под сердцем. Царица знала толк в магии. Она вплела в ткань прядь собственных волос и наложила на ковер чары. Царица завещала ковер сыну. Известно, что ковер может летать, но к сожалению царица скоропостижно покинула наш мир, не успев поведать кому-либо свой секрет. Никто не смог заставить ковер подняться в воздух.
– Такой красивой и ценной вещи место в тронном зале, – сказал Калидум. – Скажи слугам, Тапигин, чтобы ковер перенесли туда. Он будет напоминать нам о погибшем наследнике и его царственных родителях.
– Слушаюсь, ваша милость, – ответил Тапигин. – Я распоряжусь об этом немедленно.
В этот момент в покои вошел начальник дворцовой стражи и поклонился Калидуму.
– Прошу прощения, ваша милость, я разыскивал вас.
– Что-то случилось?
– О да, ваша милость! Только что на посадочную площадку перед дворцом приземлился личный лебедь государя. На нем прибыл Дата.
– Кто?! – изумился Калидум.
– Воспитатель покойного царевича, – повторил начальник стражи.
– Хорошо, пусть его проводят в тронный зал, я приму его там.
Начальник стражи поклонился и вышел.
– Как ему удалось спастись? – удивленно спросил старый лекарь. – Может быть, выжил еще кто-то?
– Я все узнаю у Даты, – пообещал Калидум.
– Позволит ли мне ваша милость присутствовать при вашем разговоре?
– Нет, займись ковром. Мне понятны твои надежды, почтенный Тапигин, но они тщетны. Государь умер еще до того, как корабли накрыло черное облако, а гибель царевича Харата я видел собственными глазами.
Калидум поспешил в тронный зал. Известие о прибытии Даты несколько встревожило его, в сердце внезапно закрался страх. Во время ночной схватки Калидум не давал повода сомневаться в своей верности государю, но вдруг Дата мог узнать что-либо о причастности советника к гибели Лапарата, его наследника и царского корабля с дружиной. Где он пропадал целый день?
Едва Калидум занял подобающее ему кресло подле царского трона, двое слуг ввели в зал воспитателя погибшего царевича. Кивком головы регент отпустил слуг. Заметив, что Дата едва держится на ногах от усталости, Калидум пригласил его занять одно из кресел, тот с готовностью принял приглашение.
– Как вам удалось спастись, уважаемый Дата? – спросил Калидум. – Я не видел, чтобы кто-либо вырвался из черного облака вслед за мной.
– Честно говоря, я сам толком не понимаю этого. Когда я очнулся, все вокруг было в дыму. Два воина почти силой усадили меня на лебедя и подстегнули его. Полузадохшаяся птица камнем упала в облака, я думал, что неминуемо погибну. Однако лебедь собрался с силами и сумел приземлиться на скалу по ту сторону небес. Немного отдышавшись, я снова поднял лебедя над облаками в надежде, что кому-нибудь еще удалось спастись. Но увы, надежда эта не оправдалась. Огненная гора взяла свою жертву. Своей жизнью я, видимо, обязан благородству наших воинов. Потом я направился сюда. В душе моей еще теплилась надежда, что государь и мой воспитанник сумели спастись раньше. Однако, прибыв в Хрустальный дворец, я узнал горестную весть.
– Да, нас постигла тяжелая утрата, – печально произнес Калидум.
Тревога его немного улеглась, но все же в душе еще оставались сомнения – все ли поведал Дата, что знал? Когда совесть нечиста, все вокруг кажутся подозрительными. Однако Калидум ничем не выдал свое беспокойство.
– Что ж, ступайте к себе и хорошенько отдохните, – распорядился регент. – Вы сильно устали и должны набраться сил.
– Вряд ли я смогу обрести покой в стенах дворца, ваша милость, – произнес Дата. – Это может показаться нелепым, но меня одолевает какое-то смутное предчувствие, что царевич Харат все еще жив. Ведь никто не видел его мертвое тело.
– Это невозможно, – возразил Калидум. – Он неминуемо должен был разбиться о скалы в предгорьях.
– И тем не менее я хотел бы отправиться на поиски. Даже если царевич погиб, пусть его останки упокоятся в небесах, а не станут добычей горных шакалов.
Калидум хотел было снова возразить, но чуть поразмыслив, решил не препятствовать упрямцу. Такой поворот событий был даже на руку регенту – подозревает его Дата в чем-либо или нет, будет лучше, если он окажется далеко. Пусть отправляется на поиски. Может статься, что и сам он исчезнет бесследно. Ведь в предгорьях таится немало опасностей, там хозяйничают разбойники, злобные гномы, каменные великаны, а по ущельям бродят горные барсы и стаи шакалов.
– Что ж, если вы настаиваете, уважаемый Дата, можете отправляться на поиски в любое время. Вам дадут лучшего лебедя.
– Я бы хотел отправиться немедленно.
– Да будет так, – согласился Калидум. – Я, да и все мы будем с надеждой ждать вашего возвращения.
Оба поднялись с кресел, Калидум проводил Дату к выходу. За дверями их встретили Тапигин и слуга, бережно державший на руках сложенный ковер.
– Мы не осмелились прервать вашу беседу, ваша милость, – произнес старый лекарь. – Позволено ли нам сейчас поместить ковер на стену?
– Конечно, – кивнул Калидум.
– Это же ковер царевича Харата, завещанный ему покойной матушкой! – узнал Дата. – Он должен принадлежать лишь царевичу и более никому. Нельзя вывешивать его на всеобщее обозрение.
– Горько говорить это, но, возможно, он никогда более не понадобится своему владельцу, – ответил Калидум.